I'm a five-pound rent boy, mr. Darcy.
А встретились мы при жаре в плюс тридцать, на мне была черная майка, черная юбка, полкилограмма железа и два ошейника, а на ней - цветастые джинсы и рубашка на выпуск, и она подошла ко мне, потянула за ошейник и сказала: "Очень мило. Обычно, знаешь, они с такими острыми шипами. А у тебя - красивый аккуратный ошейник".
Мне было 14, я бесился от одной возможности людей трогать меня, а она стояла рядом и гладила мою шею, повторяя: "Очень мило".
Ей было 17, и, конечно же, она научила меня всему, что я теперь знаю.
Например, когда начинается дождь - нужно снимать майки и бежать в кедах по лужах; нужно петь как можно громче, как можно меньше думать о будущем, делать то, что хочешь, носить то, что хочешь, говорить то, что хочешь. Если едешь в поезде - нужно забыть о сне, выходить курить на неизвестных станциях, нужно бежать в поле с подсолнечниками и смеяться как можно чище.
Она рисовала на моей спине маленьких жуков и говорила, что однажды я стану огромным деревом, а потом добавляла: "Ничто не сможет тебя сломать".
Она приходила на мою кровать, зарывалась в мои книжки и называла меня "Принцессой Алфавит", а я мазал черным веки и улыбался, глядя, как она вытягивает руки, пытаясь упасть на потолок. Она сидела со мной на балконах по ночам - давидофф, капитан блек и кент - и рассказывала, что однажды я напишу прекрасную вещь, от которой людям захочется стать лучше.
Она научила меня любить ночь - уходить из закрытого помещения в четыре утра и не возвращаться до десяти, лежать на холодной траве и смотреть на небо. Она научила меня любить горы, научила любить бегать, улыбаться, играть в "палатку", научила сопереживать Цветаевой, рвать ежевику и, перевесившись через забор, обворовывать соседей на предмет черешни.
Я терял голос и, конечно, терял голову, и четыре лета подряд не было ничего лучше, чем слышать ее голос.
И я даже не был влюблен.
Я боготворил ее - и ни разу не задумался о том, что могу ее поцеловать. Могу взять ее за руку.
Мне ни разу не хотелось - вот даже так.
Любить людей, которые сделали вас теми, кто вы есть, - это уж чересчур.
Пусть благодарят, что вы их не убили.