I'm a five-pound rent boy, mr. Darcy.
И вчера я дочитал Сарамаго "Перебои в смерти".

Вообще, я не собирался писать что-то об этой книжке страницы до сто пятидесятой. Точнее, у меня был хитрый план рвать на себе волосы и орать: "ДА СКОЛЬКО МОЖНО ДАВАТЬ НОБЕЛЕВКУ ЛЮДЯМ, КОТОРЫЕ НЕ УДОСУЖИВАЮТСЯ РАЗБИВАТЬ ПРЕДЛОЖЕНИЯ?!", потому что когда я увидел триста страниц сплошного текста, практически без абзацев, без оформления прямой речи или диалогов, я охуел.
Ок, я могу это понять и могу найти несколько причин, по которой Сарамаго решил публично ненавидеть нас всех, - подумал я, - но я слышал, что он хорошо пишет. Может, надо попытаться продраться через все это...
Знаете, первых страниц сорок я орудовал своим мачете, обрубая лианы из предложений на четыре строки, а потом я устал и решил просто читать, как читается.
На сорок первой странице я впервые захихикал. То есть, захихикал, потому что там была классная шуточка. На сотой странице я поставил первую закладку. А после сто пятидесятой, когда пошла вторая часть романа, я понял, что Сарамаго попадает на второй уровень моего литературного иконостаса и, подло хохоча, теснит Сартра.
Во-первых, суть в том, что "на следующий день никто не умер".
И многие из нас, прищурившись, узнают в первой части романа БЛЯТЬ, ДЕНЬ ЧУДЕС ТОРЧВУДА, ЧУВАКИ, Я СЕРЬЕЗНО. Они даже не удосужились как-то поменять в сценарии развитие событий.
Сарамаго отпускает очень много острот на тему гробовщиков, и, если Вас вставляет черный юмор, там есть над чем смеяться в голос.
Во-вторых, там есть несколько потрясающих заковырочек на тему иерархии Смерти, что, мол, у каждой страны, у каждой нации, - своя смерть. И все эти смерти в подчинении Смерти.
Очень любопытно, как он описывает способ, как смерти людей отмечаются, как они появляются, как вообще работает смерть.
В-третьих, смерть.
Смерть, которая жалеет о том, что она не убила Марселя Пруста. Смерть, которая пишет письма людям на лиловых конвертах. Смерть, которая так прекрасна, что я чуть не зарыдал.
В-четвертых, стиль.
Сначала я не понял, к чему писать имена собственные с маленькой буквы, но потом, когда я увидел, почему он это делает, Я УВИДЕЛ СВЕТ.
Если Вам не хватает этих причин, чтобы, вскрикнув выпью, побежать за этой книгой, то советую Вам послушать, как Алехин читает отрывок из "Евангелия" и умереть от того, как прекрасен Алехин, читающий Сарамаго.

Вообще, я не собирался писать что-то об этой книжке страницы до сто пятидесятой. Точнее, у меня был хитрый план рвать на себе волосы и орать: "ДА СКОЛЬКО МОЖНО ДАВАТЬ НОБЕЛЕВКУ ЛЮДЯМ, КОТОРЫЕ НЕ УДОСУЖИВАЮТСЯ РАЗБИВАТЬ ПРЕДЛОЖЕНИЯ?!", потому что когда я увидел триста страниц сплошного текста, практически без абзацев, без оформления прямой речи или диалогов, я охуел.
Ок, я могу это понять и могу найти несколько причин, по которой Сарамаго решил публично ненавидеть нас всех, - подумал я, - но я слышал, что он хорошо пишет. Может, надо попытаться продраться через все это...
Знаете, первых страниц сорок я орудовал своим мачете, обрубая лианы из предложений на четыре строки, а потом я устал и решил просто читать, как читается.
На сорок первой странице я впервые захихикал. То есть, захихикал, потому что там была классная шуточка. На сотой странице я поставил первую закладку. А после сто пятидесятой, когда пошла вторая часть романа, я понял, что Сарамаго попадает на второй уровень моего литературного иконостаса и, подло хохоча, теснит Сартра.
Во-первых, суть в том, что "на следующий день никто не умер".
И многие из нас, прищурившись, узнают в первой части романа БЛЯТЬ, ДЕНЬ ЧУДЕС ТОРЧВУДА, ЧУВАКИ, Я СЕРЬЕЗНО. Они даже не удосужились как-то поменять в сценарии развитие событий.
Сарамаго отпускает очень много острот на тему гробовщиков, и, если Вас вставляет черный юмор, там есть над чем смеяться в голос.
Во-вторых, там есть несколько потрясающих заковырочек на тему иерархии Смерти, что, мол, у каждой страны, у каждой нации, - своя смерть. И все эти смерти в подчинении Смерти.
Очень любопытно, как он описывает способ, как смерти людей отмечаются, как они появляются, как вообще работает смерть.
В-третьих, смерть.
Смерть, которая жалеет о том, что она не убила Марселя Пруста. Смерть, которая пишет письма людям на лиловых конвертах. Смерть, которая так прекрасна, что я чуть не зарыдал.
В-четвертых, стиль.
Сначала я не понял, к чему писать имена собственные с маленькой буквы, но потом, когда я увидел, почему он это делает, Я УВИДЕЛ СВЕТ.
Если Вам не хватает этих причин, чтобы, вскрикнув выпью, побежать за этой книгой, то советую Вам послушать, как Алехин читает отрывок из "Евангелия" и умереть от того, как прекрасен Алехин, читающий Сарамаго.
Сначала я не понял, к чему писать имена собственные с маленькой буквы, но потом, когда я увидел, почему он это делает, Я УВИДЕЛ СВЕТ.
Да-да. На какой странице свет осветил?
неприверженцев знаков препинания (особенно прямой речи) эта фраза может поставить в тупик
Блэк Джек, а где-то там вместе с Прустом.
Это была печаль, что мне стало требоваться много времени, что разгрызать Нобелевских лауреатов.
Дракон, который хотел стать человеком, верный ход, сэр!