I'm a five-pound rent boy, mr. Darcy.
В общем, звезды здорово напряглись для создания этого текста.
В моей голове живет куча разных парней, которые трахаются между собой, чем очень успокаивают меня по вечерам. У них крайне запутанные истории, некоторые живут со мной с моих 14 лет, кто-то умер, кто-то оказался эльфом, кто-то возродился в чужом ребенке.
А еще у меня есть Гамлет. Я придумал Гамлета полтора года назад, влюбился в него и с тех самых пор очень его люблю.
У Гамлета очень непростая жизнь, и он придумывает себе всякие фантазии, что его жизнь казалась меньшим дерьмом.
Максимилиан и Райан - штука, придуманная Гамлетом, которая, кстати, есть и в "Гамлет против человечества", которого я частично написал.
Типа Лиан - это сам Гамлет, ну, запутанно тут.
Во-вторых, у Хидды был день рождение. Я пошел ей за подарочком, слушал музыку, и там было столько прекрасных песенок, которые подходили под Лиана, что я размяк и решил что-нибудь написать о них.
В-третьих, у нас произошел реюнион с Ал, а Ал - это всегда ОКР и умности. Мне нравится ОКР, и я люблю умности.
И самая охуенская и важная вещь.
Мне пришлось письмо от Эйви. Мне, наверное, пришлось бы много писать об Эйви, чтобы все прочувствовали, как великолепен один факт получения от нее письма. Остановимся на том, что у меня никогда не было реального прототипа Лиана, он был такой "я всю собрал тебя по частям", а тут... Меня накрыло. Однозначно.
Вообще, это текст о любви.
И мне больше нравится Райан, которого раньше звали как-то по-другому, но потом я увидел Гослинга и решил поменять имя. Он очень своеобразный.
Название: Have love - will travel
Авторы: Entony
Бета: Hideaki;
Фэндом: Ориджиналы [Poetry|Poverty]
Персонажи: м/м
Рейтинг: NC-17
Жанры: romance, drama
Размер: mini
Саммари: Мне - 17, ему - 27. Мы пересекли четыре штата и пересечем еще два. Тесная машина, дешевые мотели. Я могу говорить только о нем.
Посвящение: A, E, H.
текст
- … эй, Лиан!
- Мы не разговариваем, упоротый ты ублюдок! – я по-дурацки хихикаю в колени и стучу ногами по полу.
- Ну Лиан!
- Еще одно слово – и я ударю тебя, - разминает шею и перехватывает другой рукой руль.
- Я обращусь за помощью в социальные службы! Я жертва домашнего насилия! – я надуваю губы, тянусь к его щеке, оставляя влажный поцелуй.
- О, черт подери тебя, да! – он смеется, запрокидывая голову, и хлопает меня по подбородку. – Они впишут это в мое дело, Райан! Подумай, хочешь ли ты так меня подставить, - улыбается, и у меня что-то сводит внизу живота.
Вот я терпеть его не могу за это: у Лиана короткие черные волосы, узкая белая рубашка и очки полицейского, и он выглядит реально очень круто. Даже когда молча ведет машину. А потом он так улыбается, краем рта, типа: «Эй, смотри, это одна из моих фирменных улыбок, которые я репетировал, чтобы сводить с ума своих студентов! Ты смотришь?! Смотришь?!», - и все, в моей голове слабо дергается рассудок, прижатый к полу желанием поцеловать его. Ну, то есть, я-то знаю, что целовать Лиана, пока он ведет тачку, - значит напрашиваться на вопли «Я не хочу сдохнуть в Колорадо, отъебись от меня, похотливый подросток!» или там «Я за рулем, ты не видишь?! Поиграй со своими воображаемыми друзьями, мальчик-актер!», но тут такое дело: мое тело не особенно подчиняется рассудку. Ну ладно, будем честными: мое тело не признает власти разума, у него там своя анархическая община, где ему никто не указ.
В общем, я терпеть не могу Лиана за то, что он весь такой из себя… Лиан. Вы поняли.
- Прикури мне, - поправляет очки, сдвигая их вниз и одаривая меня таким многозначительным взглядом, что я спрашиваю:
- В прямом смысле? – нет, серьезно, с ним же никогда не угадаешь. Помнится мне, самым тонким эвфемизмом было: «Мне нужно обсудить с Вами наше исследование…». Потом-то, конечно выяснилось, что наше исследование заключалось в череде опытов, уточняющих, сколько раз за день мы можем заняться сексом и успеваем ли мы делать это между его лекциями. Наши результаты: пять и да.
- Бля, Райан, - ударяет ладонью по бедру. Прикурить так прикурить, - пожимаю плечами и вытягиваю из его кармана красно-белую пачку. Ага, Лиан курит Мальборо, в лучших традициях американского кинематографа. Его, конечно, можно осудить за это, но, похоже, вы просто не видели, как он это делает: у него потрясающие пальцы. Не просто там красивые или тонкие, или изящные – они потрясающие. Это, кстати, одна из причин, почему я так охотно укладываюсь под него. Ок-ок!.. Я укладываюсь под него, потому что люблю его, но, черт, это была здоровская фраза, я не мог ее не вставить!
Впервые я увидел его курящим, когда опаздывал на свою лекцию по психологии. Опаздывал, эм… Собственно, я не очень спешил. Я шел себе, думал о том, как сильно хочу изучать эту дисциплину, взвешивал за и против, слушал приятную музыку. Как в начале какой-нибудь молодежной комедии с элементами мелодрамы.
А, да, вы же не знаете всей истории, может, это сравнение с молодежной комедией и не прокатит. Там всегда в кадре какой-нибудь неудачник, который любит самую красивую девчонку школы, и она сначала ему отказывает, а потом осознает, какой он прекрасный человек, влюбляется в него – и потом все живут долго и счастливо, отсиживают задницу, толстеют и умирают от варикоза.
Так вот, понимаете, я страшно облажался в этой жизни. Возможно, это карма: в прошлой реинкарнации я был Йеном Кертисом, и Вселенная решила, что с меня хватит крутых жизней, и подсунула это говно. Есть люди, как Лиан: они классные, и у них классная жизнь. А есть люди, как я: они классные, и у них все дерьмово. Я утешаю себя тем, что теперь-то я с Лианом: он должен поделиться со мной своей отличной жизнью, и то, что мы сейчас едем вместе и он изредка улыбается мне, говорит о том, что Лиан в курсе того, что я хочу жить его жизнью. Жить им. Ой, да ладно, не цокайте.
И я говорил о курящем Лиане… Да. Я курю всякие пафосные сигареты в серебристых пачках, желательно с красивыми рисунками, курю больше из необходимости окружать себя дымом и загадочностью, а тогда у меня кончились сигареты. И я шел, типичный лузер, без сигарет, без денег, без девушки и без парня. А там был Он.
Это было как в сраном фильме, честное слово: я увидел Лиана; он подпирал стену университета, прямо рядом со знаком «Курение запрещено», тянут сигарету, глотал дым и так медленно выпускал, что на долю секунды мне показалось, что мои легкие сказали: «Сваливаем из этого паршивого тела и переселяемся в то!». Лиан очень красивый. В тот момент он был особенно хорош.
Был сентябрь, еще тепло, на нем – джинсы и рубашка с коротким рукавом, взъерошенные волосы, похабная ухмылочка, и у него просто охуенные кисти, в одной из которых была зажата коробка, а пальцы второй, нажимая на нижнюю губу, доставали сигарету.
Я увидел его и подумал что-то вроде: «О Господи…».
Черт, на самом деле, я подумал: «Я хочу трахнуться с этим парнем чего бы мне это ни стоило», - но сейчас я рассказываю историю о том, как я влюбился в Лиана, так что могу приукрашивать.
Я попросил у него закурить. Он наклонил голову набок, достал пачку – я взял сигарету, протянул пачку обратно, но он покачал головой: «Забирай себе». И я такой, «Ладно, может, у парня такая привычка: дарить симпатичным незнакомцем пачки сигарет, подумаешь».
Он спросил меня, какая у меня лекция, я ответил: «Психология», он засмеялся, махнул рукой, сказал, что у него тоже. Я, делая вид, что большой знаток этого университета, стал говорить о том, что преподавателя, читающего этот курс, считают неадекватным. Лиан удивленно поднял брови: «Почему?» - «Он зациклен на своем деле. Ничего другого не видит». – «Это плохо?» - «Когда долго смотришь в одну точку, расплывается все остальное», - тогда я просто ликовал, как круто ему ответил.
Вы и сами знаете, что было дальше: он пожал мне руку, пошел в корпус, я еще постоял там, поднялся на свой этаж, открыл дверь.
- Проходите, - улыбнулся мне Лиан. – Не забудьте вытереть ноги.
- Спасибо, - я дьявольски покраснел тогда, и мне было стыдно еще очень-очень долго, даже когда мы стали с ним… эм, быть вместе.
Потом Лиан мне как-то подсунул книжку, в которой один парень, рассказывая о своей жизни, написал такую штуку: «B мою жизнь входят те, кто хочет, и кто хочет - уходит, но есть общие правила для всех гостей: заходя — вытирайте ноги, уходя — закрывайте за собой дверь».
Лиан до сих пор не сказал мне закрыть за собой дверь. Это что-нибудь да значит.
Вот Лиан всегда орет на меня, что я никогда не могу дойти до сути и лью воду, но, блин, вы же ничего не знаете ни обо мне, ни о Лиане, а он слишком хорош, чтобы о нем молчать, поэтому я все рассказываю и рассказываю, если хотите – останавливайте. Но лучше не стоит. Если вы хотите услышать о том, что жизнь иногда бывает просто потрясающей, то просто заткнитесь и вникайте в мой красивый голос.
Лиан говорит, что он красивый. Лиан знает толк в голосах. И в парнях. В сигаретах. В книжках. В фильмах. В музыке.
Бля, Лиан знает толк во всем.
- Спасибо, - он берет у меня сигарету и жадно затягивается: мы не курили с прошлой границы штатов, то есть, приблизительно часов шесть, а ехать по Колорадо и не курить – это мероприятие, требующее волевых усилий.
В последнее время я курю травку, и, хотя Лиан морщится и говорит, что запах отвратительный, он не запрещает, и сейчас я аккуратно скручиваю сигарету.
- Рассыпешь траву – заставлю вылизывать машину.
- Ага, господин полицейский, - трава медленно тлеет, и я вбираю сладковатый дым. – Хочешь? – он быстро кончает сигареты, хорошим, постановочным движением выбрасывает их в окно и потом нервно стучит по рулю.
Лиан немного напряжен, я знаю, поэтому и предлагаю.
- Ты поставил своей целью засадить меня на пожизненное? – он сбавляет скорость и поворачивает ко мне голову.
Это предлог – курение; я просто хочу его поцеловать, и он знает об этом. Но быть с Лианом – это постоянно делать вещи сложнее, чем они есть на самом деле.
Лиан открывает рот, и я дотрагиваюсь губами до его губ: блять, целоваться с ним в сотый раз так же круто, как и в первый; я выдыхаю дым в его рот, Лиан проглатывает его и втягивает мою верхнюю губу, чуть касаясь десны. Мне дьявольски неудобно упираться локтем в его кресло, чтобы тянуться за его губами, но... Это ощущение того, как он ласково касается моего неба, и как он наклоняет голову, чтобы я мог провести по его языку, и как мы зависаем, водя кончиками языков по ртам друг друга, и как у меня тут же перехватывает дыхание, и я на автомате свожу ноги, и как я что-то там выдыхаю про то, что «Ну Лиан, давай тормознем».
Оно того стоит.
- Ага. Но я буду прилежно ходить к тебе на свидания, - он бодается лбом и жмет на газ.
- Можем, повременим до Аризоны? – открывает окно и водит рукой по воздуху.
- А что в Аризоне? – опускаю спинку сидения, вытягивая ноги.
- Не будь таким придурком, у нас есть план на Аризону.
- Твой секретарь не сообщил мне о нем, - усмехается и хлопает по моему животу. Тут важно уловить момент – и вот сейчас это именно он: я накрываю ладонь Лиана своей ладонью и сплетаю наши пальцы. Он отворачивается, чтобы я не видел, что он улыбается. Не одной из тех отработанных улыбочек, а той улыбкой, которую я выторговывал год.
Ну да и черт с ним, я же все равно все знаю.
- Мы приезжаем в Аризону, едем в Большой Каньон…
- Говеный план, Лиан…
- Заткнись ты. ...стоим на смотровой площадке, я обнимаю тебя со спины, ты размеренно дышишь, глядя на природу, и говорю тебе: «Если бы это все было моим», - обвожу рукой Каньон, - «я бы отдал это тебе. Но мне принадлежит только моя собственная жизнь. Я могу отдать тебе только ее», - этот сукин сын даже бровью не ведет, произнося все это, пока я давлюсь дымом.
- И что отвечаю я? – у меня явно вспотели ладони, но он не вынимает свою руку.
- Райан, ты опять забыть почитать сценарий? – закатывает глаза. – Ты ленивая задница, - теперь вам тоже хочется назвать его сукиным сыном, но не спешите.
Во-первых, он хорошо выглядит, когда говорит подобные вещи. Как кинозвезда. Как сексапильная кинозвезда.
А во-вторых, это такая техника Лиана: признаваться в собственных чувствах, а потом делать вид, что это, мол, была очень крутая шутка, что же это я ее не могу оценить? Как это мне не смешно, ведь он такой остроумный парень?
Блин, я понял это только через девять месяцев. Девять месяцев припизженных шуточек о том, как он хочет овладеть мной в кузове грузовика. А потом я посмотрел фильм, из которого была слита эта идея. Выяснилось, что главный герой, умиравший от рака, привез свою возлюбленную посмотреть на звезды. И сказал, что звезды – это очень блекло по сравнению с ней. Все в мире блекло по сравнению с ней.
Если бы были гетеро, я бы родил от него ребенка и не понимал, что он не подъебывает нашего младенца, а так выражает свою любовь.
О.
Только что я представил себя в роли жены Лиана. С ребенком. Это было странно. Блин, это было чертовски странно, забудьте, что я вообще это сказал.
- Просто, боюсь, я не очень хорошо запомнил эту часть. Кажется, я говорю там что-то типа: «Пожалуйста, займись со мной сексом прямо здесь»? – Лиан качает головой и отнимает кисть от моего живота.
- Плохо, Райан, очень плохо.
- Нам обязательно доехать до Каньона вот прямо до заката? – когда ты с Лианом, можно так ненавязчиво перебирать его волосы, вести пальцами по шее, щекотать под ухом. Когда ты не с Лианом, лучшее, что тебе обломится, - саркастичные замечания. И я, кстати, знаю и то, и другое не понаслышке.
- Не знаю. Что-то мне подсказывало, что твой день рождения именно сегодня.
- Только ты запариваешься этими мелочами.
- Это не мелочи, - вот, теперь вы тоже в курсе, что Лиан считает вещи, связанные со мной, не мелочами. Очень приятное ощущение, но я долго привыкал.
- Слушай, ты же знаешь… - оборачивается ко мне, и я раздумываю, не сказать ли какую-нибудь глупость типа: «Где ты – там и праздник». - …мне плевать где. Главное – с тобой.
Оу, я знаю, что выгляжу сопливой малолеткой, но в свою защиту хочу сказать, что еще часа четыре мне будет семнадцать, и, ко всему прочему, это – Лиан. Лиану постоянно нужно напоминать, что он великолепный и что я люблю его. Он слишком много времени провел один. Как выяснилось.
Это была одна из самых невероятных вещей, которую я слышал.
Лиан сказал мне это в январе, когда я таскался за ним уже три месяца как.
То есть, он знал, что нравится мне, и я знал, что нравлюсь ему. Лиану не нравятся простые вещи – он же психолог – поэтому он игнорировал меня. Так говорит он; а правда в том, что, когда я попал к нему на курс, я вообще понятия не имел о том, чем занимается психология, и это его раздражало. Лиан может это отрицать, но я прекрасно знаю: он не был готов полюбить меня, если я не любил те вещи, к которым он привязан.
Понимаете, я вообще поступал на театральный факультет. У меня реально была мечта стать актером, по большей части из-за того, что мне нравится, когда на меня смотрят. Лиан говорит, что я латентный эксгибиционист, но кого волнует его мнение насчет моей загубленной карьеры? В день прослушивания я дошел до аудитории, постоял там, развернулся и пошел писать письмо в другой университет. Просто… что-то во мне так подперло кулаком щеку и сказало: «Бля, ты серьезно хочешь заниматься этим всю оставшуюся жизнь? Ты серьезно? Нет, парень, ты правда серьезно?». А я как-то не нашелся, что сказать.
Теперь, когда я вижу, как своим делом увлечен Лиан, я понимаю, что все сделал правильно. Это было не мое.
Мои родители орали несколько часов на тему того, что я ломаю свою жизнь, определяясь с университетом в последний момент, но я остался при своем. К сожалению, эту жизнь проживаю я, а не мои отец и мать, хотя я бы и передал им какую-то часть своих проблем: «Ну давайте, ну покажите мне, что вы-то знаете лучше. Давайте, решите это говно». Ну да ладно.
У нас был парень в группе, очень смазливый, и, по мнению Лиана, очень умный. Как понимаете, этот юноша слишком меня бесил, поэтому я не мог оценить глубины его знаний. Он постоянно поднимал на занятиях руку, отвечая на какие-то вопросы, ходил с Лианом после пар что-то обсуждать, а мне хотелось встретить его в переулке и избить, потому что я алкал внимания Лиана.
Он превосходный преподаватель, да и вообще – превосходный рассказчик. И, помимо этого, он умеет слушать. Не так, что делает вид, будто ему интересно, а действительно слушает. Раньше мне очень нравилось валяться у него на коленях, поставляться под почесывания и болтать о том, что произошло за день, зная, что это нравилось и ему самому, потому что он очень уставал, а такие вещи его расслабляют. Мы бы делали это и сейчас – валялись и обсуждали мою жизнь – просто тут стерлась тонкая грань «мое-твое», и единственное, о чем я хочу рассказывать ему – он сам.
- О чем ты там думаешь?
- М? – приоткрываю глаза: он кладет ладонь мне на бедро и чуть нажимает выше колена. Это у нас особенное движение: «Эй, поделись со мной». – О тебе, конечно.
- И что ты думаешь обо мне?
- Я думаю о том, как вышло так, что ты влюбился в меня, - он барабанит пальцами по рулю в такт музыке.
- Ты был очень приставучим и настойчивым.
- О-о-о, ну конечно! – мы смеемся, потому что это правда.
Если честно, я действительно не знаю, почему мы вместе. Какова была вероятность того, что мы очутимся в одной машине? Может, я просто слишком везучий и слишком удачливый. Ну и еще очень упертый. Может, все совсем наоборот.
Я стал учить психологию. Не просто листать книжечки, почитывать журналы – я стал ее учить. Ходил на дополнительные занятия, лекции в библиотеке, читывал научные статьи, участвовал в экспериментах и конференциях.
Конечно, Лиан это заметил. Ну, хотя бы потому, что я стал подходить к нему что-то уточнять, и ему нравилось объяснять. Мне нравилось его слушать. Мы подолгу просиживали в его кабинете, на кафедре, иногда виделись после занятий.
Как-то так вышло, что мне стала нравиться и сама психология. Вообще, большая часть вещей, которые Лиан находит интересными, очень хороша. Кроме классического кинематографа. До сих пор не могу понять, как можно тащиться от черно-белых фильмов, но этот хитрый ублюдок заставляет меня смотреть их вместе с ним: он садится на диван, я устраиваюсь у него в ногах, и он плавно разминает мне шею, а потом шепчет какие-нибудь цитаты. И это так классно: его тихий голос, уютная атмосфера, теплые руки, и «Дайте мне время. Я прошу Вас только об этом», - что мы посмотрели «Ангела» с Дитрих уже раз пять.
Лиану хочется со мной делиться, и я очень это ценю.
Я опять отвлекаюсь. Вот. Где-то к концу осени Лиан стал видеть во мне не только парня, считающего его чокнутым психопатом, и я решил все испортить. Ну, как мне-то казалось, я решил сделать шаг в наших отношениях. Мои друзья были однозначно против, но тогда я слушал только один голос. Мало что изменилось: я по-прежнему доверяю только Лиану, - а тогда он так естественно улыбался и смеялся, когда мы были вместе, что я подумал, что не могу больше терпеть.
Встаньте на мое место, черт подери. Да, ему было двадцать семь, но он был красив, как Бог, очень умен, известен в своей области, по нему текли все девушки в университете и некоторая часть парней, и в нем было что-то такое, из-за чего мне постоянно хотелось его обнять и сказать, что теперь я буду рядом, что я никуда не уйду.
Мы ставили мюзикл, понятное дело, что я урвал главную роль, потому что знал, что он придет. В общем, заключительным номером был танец под «We are who we are», и я танцевал для него. Когда я пересматривал запись вступления, я удивился тому, что на сцене меня никто не остановил и не сказал, что здесь не приятно заниматься сексом через танцы. Я ужасно хотел его. Я постоянно думал о нем.
Он пришел за кулисы.
- Прекрати это, - Лиан поправил волосы и засунул руки в карманы, а я, вытирая пот, не нашелся, что сказать.
- Нет, - он поднял на меня глаза, давая возможность изменить эту дурацкую реплику на что-то более обдуманное.
- Это плохо кончится.
- Неубедительно, - я подошел к нему ближе и, как в порно, откинув голову и выдыхая на его губы, заявил: - Попробуй еще раз, - он пропустил руку под моей майкой и притянул меня к себе. Мне и так было очень жарко, а тогда я просто задохнулся: его ладонь гладила мою поясницу, пока он вел языком от одного угла моего рта к другому. И я был сам виноват, потому что первым задал тон порнухи, так что, когда он лизнул мои губы, а я позорно застонал, мне некого было винить.
- В наши дни дети ужасно непослушны, - я вцепился в его джинсы, вытягивая ремень, и уперся рукой в стену позади него, закрыв глаза, потому что боялся потерять сознание. У меня стояло, и я думал только о том, как вежливо попросить его трахнуть меня, а он терся носом о мое ухо и, прихватывая губами мочку, говорил, что нас могут увидеть.
- Срать на это, - я хрипел, залезая рукой в его трусы, и он, шипя, привлек меня ближе, кусая за шею. Он умел хорошо целоваться, но нам было абсолютно не до того, чтобы он демонстрировал свою мастерство: он зажимал зубами мою кожу, оставляя после себя кровоподтеки, царапал ногтями спину и, когда я опустил на колени, больно тянул меня за волосы. А мне все это было в кайф, потому что он терпел так же долго, как и я. И мне хотелось иметь какие-то доказательства этого.
Лиан был первым парнем, которому мне по-настоящему хотелось сделать минет.
О черт, - я обтягиваю майку, но Лиан уже заметил. Мудак.
- Чтобы предупредить какой-нибудь твой вопрос, я скажу, что думал о том случае после концерта.
- Когда ты стонал от поцелуя?
- Любопытно, почему в твоей памяти отложился именно этот момент, - я краснею и зажигаю сигарету, делая вид, что совсем не смущаюсь.
- Ты же в курсе этой темы про сигареты? – он протягивает руку, и я вкладываю сигарету в его пальцы. – По Фрейду?
- Что это я сублимирую свое желание подержать во рту член? Я предложил тормознуть минут сорок назад, Лиан. Естественно, что сублимация рано или поздно должна была меня накрыть, - он приподнимает пояс моих штанов и выдыхает дым. И все это – не отрываясь от дороги. Технично, м?
- Какой ты неискушенный, любимый.
- Я хранил себя для тебя, дорогой, - мы переглядываемся.
- Ты даже не был девственником, - поднимаю бровь.
- Ну, не знаю, где тебя носило, когда мне было пятнадцать, Лиан. Трудно винить меня за твои ошибки.
- И как ты это видишь? «Привет, Райан, я Максимилиан, мне двадцать пять, и я собираюсь заняться с тобой сексом, потому что, когда тебе исполнится семнадцать, ты будешь жалеть, что не дождался меня, а мне не хочется, чтобы ты о чем-то жалел?»
- Я бы дал тебе. Безоговорочно, - Лиан смеется, и у меня появляются мурашки от его смеха.
- Поцеловать тебя, что ли?
- Можно, - киваю я и поднимаюсь на локте, чтобы он достал.
Блять, у меня стучат зубы. Блять-блять-блять. У меня стучат от напряжения зубы, и я несмело касаюсь рта Лиана, боясь укусить его.
- Что такое? – гладит мою щеку и прижимается губами к подбородку.
- Я тебя люблю.
- Я тебя тоже люблю. Все, больше не нервничаешь? Можем целоваться?
- Придурок, - зарываюсь пальцами в волосы и открываю губы.
До Лиана я выходил на твердую четверочку по шкале Кинси: и с парнями, и с девушками, но с парнями чаще. С Лианом я выхожу на очень стойкую семь, которую мы с ним вписали в эту шкалу: только с одним мужчиной.
Я могу пойти и переспать с кем-нибудь на стороне. Могу даже прийти и рассказать ему об этом и посмотреть, как ему абсолютно плевать. Могу сделать секрет из того, что сплю с кем-то. Могу трахнуться с несколькими партнерами сразу. Могу поучаствовать в БДСМ. Могу пойти в ролевку.
И могу, лежа рядом с ним ночью, сказать что-нибудь типа: «Мне кажется, я хочу посмотреть стриптиз». – «Мужской или женский?» - «Женский». – «Ай, иди один». – «Но я хочу с тобой. Ну Ли-а-а-ан!».
Мне семнадцать, и ни я, ни он не строим иллюзий насчет того, что я смогу всегда быть ему верным. Но пока я даже мастурбирую на него, и это очень странно. Я могу представить кого угодно, но я представляю Лиана. Может, потому что он такой восхитительный.
И, кстати, он запрещает это делать. Серьезно. Как-то раз я долго торчал в душе, думал о том, как славно было бы, если бы Лиан стоял сзади, медленно намыливал меня и занимался со мной сексом, и тут он постучал в дверь.
- Что ты там делаешь?
- Мастурбирую, - ответил я, сильнее сжимая ладонь. Знаете, как здорово, когда голос твоей фантазии опускается ниже и с таким любопытством спрашивает:
- И на кого?
- На тебя, естественно.
- Блять, выметайся из моей ванной!
- Что за хуйня, Лиан?! – он пиздец как злился. И я до сих пор не знаю глубинных причин этого поведения. Мы вообще больше не поднимали этот вопрос.
Мы не так уж чтобы много болтаем о сексе, честно говоря. Ну, точнее, Лиану нравится баловаться и доводить меня разговорами по телефону, а так… У меня нет претензий.
С самого первого раза, когда мы трахнулись на его столе, разбили лампу, и я испортил чью-то дипломную работу, Лиан ведет не потому, что он гордый или что-то еще, - у него хорошо получается.
Он знает, когда мне нужно, чтобы он по часу целовал мою спину, разминал ноги, или когда я хочу, чтобы мы повалялись в кровати, и точно так же он чувствует, когда я хочу, чтобы он ударил, разбил мне губы, или когда я вообще не хочу ждать.
Мы всегда совпадаем по настроению – в этом вся прелесть.
- Я устал ехать.
- Ты ленивая жопа. Включи радио.
- Лиан, ну все, я не хочу ехать в Аризону, - послушно тычу в кнопки, ища музыку, в выборе которой мы никогда не соглашаемся.
- «Детка, наш предел – только небо».
- Дебильный фильм это.
- Ты поэтому посмотрел его раз десять?
- Нет. Я его смотрел, все пытаясь найти, что там такого, что его смотришь ты.
- Симпатичный главный герой? – ударяю по животу.
- Слишком по-гейски это сейчас было.
- У меня для тебя есть новости…
- О боже, ты гей?! Как ты мог от меня это скрывать?! – мы хохочем.
Это старая семейная шутка между мной и Лианом, которую я сочинил после истории о его родителях.
Семья Лиана – медики в каком-то там внушительном поколении, отправившие его немного полежать в клинике и обдумать свое поведение после того, как он решил открыться им. Не могу понять, на что они надеялись, если Лиан увлекался живописью, литературой и гармонично сложенными греческими статуями. Что однажды он проникнется грацией и изяществом игры в регби? Что захочет сломать нос в хоккее?
Это одна из причин, почему Лиан занимается психологией: понять, почему иногда люди ведут себя как полные кретины.
Они редко общаются, не звонят друг другу, тем не менее, я прекрасно знаю, что его семья терпеть меня не может; даже когда они помогали нам, они делали это не столько ради него, сколько ради необходимости поддерживать имя. Хотя… что там «помогали».
Блин, я опять расстраиваюсь, но они вообще не интересуются им! Он все детство провел один на один со своей болезнью, и никто из них даже не позвал врача: они считали, что он придуривается! Чуткие родители.
У Лиана есть… черт, опять из головы вылетело… в общем, иногда он не может делать какие-то вещи. К примеру, есть из стеклянной посуды. Или носить клетчатые вещи. Или пользоваться чужими книгами. Ему вообще не нравится трогать то, что уже кто-то трогал. А, вот. Это называется ОКР – обсессивно-компульсивное расстройство – неудивительно, что забыл название: слишком длинное. Я предпочитаю думать, что Лиан иногда хандрит.
Не подумайте, что мы игнорируем проблему. Я знаю, что он болен. Мы даже пробовали пить таблетки, и это был скверный эксперимент.
Лиан говорит, что лекарства тормозят, объяснял, как это работает: обычно он смотрит на предмет и сразу думает: «Не хочу это трогать». А под таблетками эта мысль приходит к нему во время того, как он прикасается к предмету. Это заставляет его страдать.
Понятно, что мы бросили лекарства.
Иногда у него бывают хорошие дни: он сам готовит завтрак, сам моет тарелки, одевается, и мы едем по делам. А иногда он не может подняться с кровати, пока я не сниму шторы красного цвета. Моет руки по пятнадцать раз. Не может поесть. Не может закурить. Он знает, что я переживаю. Он очень старается, и я стараюсь ему помогать.
Однажды мы проторчали в туалете два часа, пока Лиан тер руки с мылом. Я не мог уйти, потому что тогда бы он остался запертым: он не смог бы дотронуться до дверной ручки.
Мы оба идем на какие-то мелкие жертвы. Понимание этого меня очень успокаивает, потому что чем больше этих жертв, тем меньше шансов того, что он бросит меня, ведь я всегда смогу сказать: «Эй, а как же все, что между нами было?»
- Так что, ночуем в Колорадо?
- Ага, - поворачиваюсь на бок. – Могу пересесть за руль.
- Спасибо, но в моих планах не умирать до тридцати пяти.
- Очень амбициозно, знаешь ли, - мне, конечно, хочется потрясти его за плечи и уложить отдохнуть, но это же Лиан, и максимум, что я могу, это сказать: «Спим в мотеле». Он кривится, но кивает.
Мы из Иллинойса. Вот эта фраза выдает мою тормознутость. Черт, я просто забыл об этом сказать в начале, а потом как-то уже не в тему было.
Мы из Иллинойса и уже месяц едем в Калифорнию. Не только из-за «калифорнийских девочек». Правда. Не только.
Как понимаете, мы не очень торопимся доехать. Проблема в том… Эм. Черт. Черт. Черт. Черт.
Хух, ладно.
Проблема в том, что мы скрываемся от полиции. Теперь вы знаете. Я смог сказать это.
Знаю, что после всего, что я тут наговорил, это кажется чем-то типа: «Аха-ха-ха, парни скрываются от полиции! Вот шутники-то! Какой годный юмор!», но…
Мы купили очки Лиана в Миссури. Мы мотались по Иллинойсу, у него началась бессонница, появились мешки под глазами. Я просто не мог этого видеть. Я смотрел на него, и мне хотелось рыдать.
Потому что он предупреждал, что все кончится дерьмово. Я нихуя не слушал.
Я был виноват в том, что происходило.
И тогда он сказал, что солнце режет ему глаза.
Лиан не хотел, чтобы я видел, что ему больно или плохо. Он надел очки.
А я не мог от него спрятаться, и еще три штата я проехал, закусывая изнутри щеки.
В марте Максимилиана обвинили в сексуальном домогательстве и растлении малолетних. Я лежал на втором этаже его дома, когда ему вручали повестку. Он поднялся, сел рядом со мной и спросил, сколько я хочу.
Это был первый раз и последний раз, когда я его ударил.
Мне до сих пор очень обидно: весной Лиан написал очень удачную статью о своем расстройстве, ее приняли в печать, его позвали провести несколько тренингов и прочесть доклад на конференции. Я был очень за него рад, потому что Лиану действительно важна его работа, важна возможность учить и учиться.
Вокруг полно завистливых мудаков, и этому должны учить в школе. Все, что вы можете и будете делать лучше других, вызовет зависть.
Ему предъявили обвинение в том, что он пытался изнасиловать моих однокурсников. Это было смешно ровно до того момента, как Лиан отказался от помощи родителей и от адвоката.
- Какого хера ты творишь? – я шиплю ему в ухо, и он сдавлено хохочет.
- Отойди от меня, я же могу тебя изнасиловать, - его выпустили под залог до начала слушания.
У меня был один день на то, чтобы собрать его шмотки, книжки, перевести деньги на свою карточку, попросить друга дать машину, попрощаться с семьей и забрать его.
Он ничего мне не сказал. Молча сел в машину. Молча укутался одеялом. Заснул.
Тогда мне впервые пришло в голову, что он отказался от адвоката не потому, что рисковый идиот. Ему не нужен был адвокат. Ему нужен был я.
Ему нужно было, чтобы я пришел и сказал, что я ничему этому не верю, что я буду с ним, несмотря ни на что.
Это казалось мне очевидным. Ему – нет.
Лиан щелкает по кнопкам и останавливается на неумирающем:
- Have love…
- … will travel! – я барабаню по панели и высовываю из окна руку.
- No matter when, no matter where i’ll be, I’m looking for a woman that’ll satisfy me!
- Эй! – он ловит мое запястье и прижимает ладонь к губам, подавляя бунт. – Вон мотель.
- Вижу, - сворачивает с дороги.
В машине еще раздается призыв “Will travel!”, когда я хлопаю дверью и помогаю ему достать сумку из багажника.
- Я за кофе. Тебе купить что-нибудь?
- Давай двойной… Райан?
- М? – тянет за пояс джинсов и обнимает за талию. Лиан трется о мой висок и целует в щеку.
- Теперь иди.
- С чего такие нежности? – ударяет меня по ноге и забрасывает сумку на плечо.
- Иди давай.
Я расплачиваюсь за шоколадку и два кофе. Продавец касается пальцами крышки стакана.
- У вас одноразовая посуда есть? Дайте еще один стакан.
- … у нас самый крайний номер.
- Чтобы ты мог невозбранно меня насиловать и растлевать? – фыркает и кладет руку на плечи.
- И для этого тоже, - закрывает дверь и падает на кровать. – Я устал.
- Я знаю, - открываю стакан кофе, чтобы перелить в другую посуду.
- Райан, не напрягайся. Дай так, - оборачиваюсь, удивленно глядя на распластанное тело.
- Его касались.
- Я попробую пережить это, - приподнимается на локтях и отталкивается ногами от пола, забираясь на подушки.
- Лучше не стоит.
- Прекрати со мной спорить и дай сюда этот чертов кофе, - так точно, босс.
Я ломаю шоколадку и задумчиво смотрю на то, как он закрывает глаза, подносит стакан ко рту и делает маленький глоток.
- Видишь? В полном порядке.
- Ага, - он укладывается обратно, ставя кофе на тумбочку, и закрывает локтями лицо.
- Шоколадки мне? – открывает рот.
Ладно, любой бы воспользовался ситуацией: зажимаю зубами кусок, наклоняюсь и вкладываю в его губы.
- Вкусно, - Лиан морщит нос, когда на него падают мои волосы. Отползаю под его руку, прячась под боком, и накрываюсь частью одеяла.
- Я спать, - от него пахнет сигаретами и нашим общим дезодорантом. Мне нравится.
- А как же насилие и растление? Мы так не договаривались, Рай.
- Ну… Разбуди, как созреешь.
*
Я просыпаюсь, потому что становится холодно. Не открывая глаз, вожу рукой по его половине кровати.
Переворачиваюсь на спину.
Под дверью ванной – тонкая полоска света.
Чем дальше едем – тем меньше у него времени заниматься своими делами. Когда мы были в Канзасе, вышел сборник статей, в котором его напечатали. Мы купили его, посмотрели на обложку, и Лиан забросил его в багажник с сопровождением в виде: «Прекрасно сделанная работа!»
Поднимаюсь с постели.
- Иди спать, - он неудобно скрючился на закрытом крышкой туалете, читая какую-то книжку. На полу разложены какие-то наброски к его работам. Атмосфера научного безумия.
- Я не хочу, Райан, - не отрывается от книжки.
- Ну тогда я тебя заставлю.
- Попробуй, - усмехается и поднимает глаза. – Попробуй.
- Это одна из десяти причин, по которым я тебя ненавижу, Лиан, - усаживаюсь перед ним, и он опускает ноги, пуская меня между колен. Дотрагиваюсь губами до лодыжки. – Ты же устал.
- Не раздражай, Рай, - упираюсь лбом в бедро и расслабленно улыбаюсь.
- Макс? – ударяет по затылку и сильнее сжимает книжку – бесится от такого сокращения. – Максимилиан, - привстаю с пола, проводя ладонями по его бедрам и сводя руки в его пахе.
Прекрасная игра, на самом деле: чуть сжимаю пальцы, обхватывая член и прижимая его к ткани, и делаю вид, что похожу к этому процессу незаинтересованным естествоиспытателем, а он, закрывая глаза, делает вид, что не получает от этого удовольствия.
Облизываю рот и втягиваю головку. Под пальцами хрустят страницы.
- Книжку брось – испортишь, - отстраняюсь и прихватываю чуть ниже.
- Заткнись, - разводит плечи и ноги. Самая красивая из поз – открытый Лиан.
Просовываю пальцы под боксеры и стягиваю трусы вниз, садясь обратно на пол. Он пододвигается ближе, доставая ноги из белья, и опирается руками позади себя, прищуриваясь.
- Хватит быть таким… - у меня пересыхает в горле - глажу его живот тыльной стороной ладони и в очередной раз стесняюсь посмотреть на него.
- Райан? – наклоняется ко мне, обхватывает за шею и урчит куда-то в шею: - Райан?
- Ты слишком красивый. Перестань таким быть, - накрываю его член, размазывая пальцами смазку, и он хрипло смеется:
- Ты тоже очень красивый. Идеальная пара, - толкаю его, и он упирается лопатками в стену.
Идеальная пара, что уж тут: аккуратно и медленно беру в рот, вылизывая языком, практически утыкаюсь носом в выбритый лобок и слушаю низкое постанывание, когда выпускаю и смыкаю губы, тесно прижимая их к головке.
Я все это видел раз сто, не меньше: у него напрягается пресс, напрягаются бедра, он приоткрывает рот и, пытаясь найти разрядку, выпрямляет спину, подаваясь вперед. И я снова наклоняюсь к нему, уже сбоку, чтобы встретиться с ним взглядом, когда дойду языком до мошонки и оближу ее, чтобы посмотреть, как он будет закусывать губы, глядя на меня. Сглатываю слюну и шире расставляю колени, потому что и самому неудобно сидеть; тянусь рукой под трусы, заглатывая его, и тут же попадаю в ритм: голову вперед – руку вниз, сжимаю себя сильнее и плотнее обхватываю его губами.
Он ахает, поджимает на ногах пальцы, неразборчиво что-то стонет, тянет себя за волосы и шипит, когда я ускоряюсь.
- Райан! - мудак. Ну мудак же, - мне слишком хочется поныть от того, как мне неудобно дрочить, и как мне хочется кончить вместе с ним, - он где-то там находит мою ладонь и сцепляет наши пальцы.
Я проглатываю его сперму и с шумным выдохом мажу собственную руку.
Дую на влажную челку, оседая на задницу.
У Лиана на руке пищат часы, обозначая полночь.
Он вытирает со лба пот и пытается вздохнуть. Мы по-дурацки улыбаемся, рассматривая друг друга.
- Лиан?
- Ммм? - вытягивает ноги и касается пяткой моего живота.
- Мне теперь восемнадцать.
- Ага.
- Выходи за меня.
В моей голове живет куча разных парней, которые трахаются между собой, чем очень успокаивают меня по вечерам. У них крайне запутанные истории, некоторые живут со мной с моих 14 лет, кто-то умер, кто-то оказался эльфом, кто-то возродился в чужом ребенке.
А еще у меня есть Гамлет. Я придумал Гамлета полтора года назад, влюбился в него и с тех самых пор очень его люблю.
У Гамлета очень непростая жизнь, и он придумывает себе всякие фантазии, что его жизнь казалась меньшим дерьмом.
Максимилиан и Райан - штука, придуманная Гамлетом, которая, кстати, есть и в "Гамлет против человечества", которого я частично написал.
Типа Лиан - это сам Гамлет, ну, запутанно тут.
Во-вторых, у Хидды был день рождение. Я пошел ей за подарочком, слушал музыку, и там было столько прекрасных песенок, которые подходили под Лиана, что я размяк и решил что-нибудь написать о них.
В-третьих, у нас произошел реюнион с Ал, а Ал - это всегда ОКР и умности. Мне нравится ОКР, и я люблю умности.
И самая охуенская и важная вещь.
Мне пришлось письмо от Эйви. Мне, наверное, пришлось бы много писать об Эйви, чтобы все прочувствовали, как великолепен один факт получения от нее письма. Остановимся на том, что у меня никогда не было реального прототипа Лиана, он был такой "я всю собрал тебя по частям", а тут... Меня накрыло. Однозначно.
Вообще, это текст о любви.
И мне больше нравится Райан, которого раньше звали как-то по-другому, но потом я увидел Гослинга и решил поменять имя. Он очень своеобразный.
Название: Have love - will travel
Авторы: Entony
Бета: Hideaki;
Фэндом: Ориджиналы [Poetry|Poverty]
Персонажи: м/м
Рейтинг: NC-17
Жанры: romance, drama
Размер: mini
Саммари: Мне - 17, ему - 27. Мы пересекли четыре штата и пересечем еще два. Тесная машина, дешевые мотели. Я могу говорить только о нем.
Посвящение: A, E, H.
текст
- … эй, Лиан!
- Мы не разговариваем, упоротый ты ублюдок! – я по-дурацки хихикаю в колени и стучу ногами по полу.
- Ну Лиан!
- Еще одно слово – и я ударю тебя, - разминает шею и перехватывает другой рукой руль.
- Я обращусь за помощью в социальные службы! Я жертва домашнего насилия! – я надуваю губы, тянусь к его щеке, оставляя влажный поцелуй.
- О, черт подери тебя, да! – он смеется, запрокидывая голову, и хлопает меня по подбородку. – Они впишут это в мое дело, Райан! Подумай, хочешь ли ты так меня подставить, - улыбается, и у меня что-то сводит внизу живота.
Вот я терпеть его не могу за это: у Лиана короткие черные волосы, узкая белая рубашка и очки полицейского, и он выглядит реально очень круто. Даже когда молча ведет машину. А потом он так улыбается, краем рта, типа: «Эй, смотри, это одна из моих фирменных улыбок, которые я репетировал, чтобы сводить с ума своих студентов! Ты смотришь?! Смотришь?!», - и все, в моей голове слабо дергается рассудок, прижатый к полу желанием поцеловать его. Ну, то есть, я-то знаю, что целовать Лиана, пока он ведет тачку, - значит напрашиваться на вопли «Я не хочу сдохнуть в Колорадо, отъебись от меня, похотливый подросток!» или там «Я за рулем, ты не видишь?! Поиграй со своими воображаемыми друзьями, мальчик-актер!», но тут такое дело: мое тело не особенно подчиняется рассудку. Ну ладно, будем честными: мое тело не признает власти разума, у него там своя анархическая община, где ему никто не указ.
В общем, я терпеть не могу Лиана за то, что он весь такой из себя… Лиан. Вы поняли.
- Прикури мне, - поправляет очки, сдвигая их вниз и одаривая меня таким многозначительным взглядом, что я спрашиваю:
- В прямом смысле? – нет, серьезно, с ним же никогда не угадаешь. Помнится мне, самым тонким эвфемизмом было: «Мне нужно обсудить с Вами наше исследование…». Потом-то, конечно выяснилось, что наше исследование заключалось в череде опытов, уточняющих, сколько раз за день мы можем заняться сексом и успеваем ли мы делать это между его лекциями. Наши результаты: пять и да.
- Бля, Райан, - ударяет ладонью по бедру. Прикурить так прикурить, - пожимаю плечами и вытягиваю из его кармана красно-белую пачку. Ага, Лиан курит Мальборо, в лучших традициях американского кинематографа. Его, конечно, можно осудить за это, но, похоже, вы просто не видели, как он это делает: у него потрясающие пальцы. Не просто там красивые или тонкие, или изящные – они потрясающие. Это, кстати, одна из причин, почему я так охотно укладываюсь под него. Ок-ок!.. Я укладываюсь под него, потому что люблю его, но, черт, это была здоровская фраза, я не мог ее не вставить!
Впервые я увидел его курящим, когда опаздывал на свою лекцию по психологии. Опаздывал, эм… Собственно, я не очень спешил. Я шел себе, думал о том, как сильно хочу изучать эту дисциплину, взвешивал за и против, слушал приятную музыку. Как в начале какой-нибудь молодежной комедии с элементами мелодрамы.
А, да, вы же не знаете всей истории, может, это сравнение с молодежной комедией и не прокатит. Там всегда в кадре какой-нибудь неудачник, который любит самую красивую девчонку школы, и она сначала ему отказывает, а потом осознает, какой он прекрасный человек, влюбляется в него – и потом все живут долго и счастливо, отсиживают задницу, толстеют и умирают от варикоза.
Так вот, понимаете, я страшно облажался в этой жизни. Возможно, это карма: в прошлой реинкарнации я был Йеном Кертисом, и Вселенная решила, что с меня хватит крутых жизней, и подсунула это говно. Есть люди, как Лиан: они классные, и у них классная жизнь. А есть люди, как я: они классные, и у них все дерьмово. Я утешаю себя тем, что теперь-то я с Лианом: он должен поделиться со мной своей отличной жизнью, и то, что мы сейчас едем вместе и он изредка улыбается мне, говорит о том, что Лиан в курсе того, что я хочу жить его жизнью. Жить им. Ой, да ладно, не цокайте.
И я говорил о курящем Лиане… Да. Я курю всякие пафосные сигареты в серебристых пачках, желательно с красивыми рисунками, курю больше из необходимости окружать себя дымом и загадочностью, а тогда у меня кончились сигареты. И я шел, типичный лузер, без сигарет, без денег, без девушки и без парня. А там был Он.
Это было как в сраном фильме, честное слово: я увидел Лиана; он подпирал стену университета, прямо рядом со знаком «Курение запрещено», тянут сигарету, глотал дым и так медленно выпускал, что на долю секунды мне показалось, что мои легкие сказали: «Сваливаем из этого паршивого тела и переселяемся в то!». Лиан очень красивый. В тот момент он был особенно хорош.
Был сентябрь, еще тепло, на нем – джинсы и рубашка с коротким рукавом, взъерошенные волосы, похабная ухмылочка, и у него просто охуенные кисти, в одной из которых была зажата коробка, а пальцы второй, нажимая на нижнюю губу, доставали сигарету.
Я увидел его и подумал что-то вроде: «О Господи…».
Черт, на самом деле, я подумал: «Я хочу трахнуться с этим парнем чего бы мне это ни стоило», - но сейчас я рассказываю историю о том, как я влюбился в Лиана, так что могу приукрашивать.
Я попросил у него закурить. Он наклонил голову набок, достал пачку – я взял сигарету, протянул пачку обратно, но он покачал головой: «Забирай себе». И я такой, «Ладно, может, у парня такая привычка: дарить симпатичным незнакомцем пачки сигарет, подумаешь».
Он спросил меня, какая у меня лекция, я ответил: «Психология», он засмеялся, махнул рукой, сказал, что у него тоже. Я, делая вид, что большой знаток этого университета, стал говорить о том, что преподавателя, читающего этот курс, считают неадекватным. Лиан удивленно поднял брови: «Почему?» - «Он зациклен на своем деле. Ничего другого не видит». – «Это плохо?» - «Когда долго смотришь в одну точку, расплывается все остальное», - тогда я просто ликовал, как круто ему ответил.
Вы и сами знаете, что было дальше: он пожал мне руку, пошел в корпус, я еще постоял там, поднялся на свой этаж, открыл дверь.
- Проходите, - улыбнулся мне Лиан. – Не забудьте вытереть ноги.
- Спасибо, - я дьявольски покраснел тогда, и мне было стыдно еще очень-очень долго, даже когда мы стали с ним… эм, быть вместе.
Потом Лиан мне как-то подсунул книжку, в которой один парень, рассказывая о своей жизни, написал такую штуку: «B мою жизнь входят те, кто хочет, и кто хочет - уходит, но есть общие правила для всех гостей: заходя — вытирайте ноги, уходя — закрывайте за собой дверь».
Лиан до сих пор не сказал мне закрыть за собой дверь. Это что-нибудь да значит.
Вот Лиан всегда орет на меня, что я никогда не могу дойти до сути и лью воду, но, блин, вы же ничего не знаете ни обо мне, ни о Лиане, а он слишком хорош, чтобы о нем молчать, поэтому я все рассказываю и рассказываю, если хотите – останавливайте. Но лучше не стоит. Если вы хотите услышать о том, что жизнь иногда бывает просто потрясающей, то просто заткнитесь и вникайте в мой красивый голос.
Лиан говорит, что он красивый. Лиан знает толк в голосах. И в парнях. В сигаретах. В книжках. В фильмах. В музыке.
Бля, Лиан знает толк во всем.
- Спасибо, - он берет у меня сигарету и жадно затягивается: мы не курили с прошлой границы штатов, то есть, приблизительно часов шесть, а ехать по Колорадо и не курить – это мероприятие, требующее волевых усилий.
В последнее время я курю травку, и, хотя Лиан морщится и говорит, что запах отвратительный, он не запрещает, и сейчас я аккуратно скручиваю сигарету.
- Рассыпешь траву – заставлю вылизывать машину.
- Ага, господин полицейский, - трава медленно тлеет, и я вбираю сладковатый дым. – Хочешь? – он быстро кончает сигареты, хорошим, постановочным движением выбрасывает их в окно и потом нервно стучит по рулю.
Лиан немного напряжен, я знаю, поэтому и предлагаю.
- Ты поставил своей целью засадить меня на пожизненное? – он сбавляет скорость и поворачивает ко мне голову.
Это предлог – курение; я просто хочу его поцеловать, и он знает об этом. Но быть с Лианом – это постоянно делать вещи сложнее, чем они есть на самом деле.
Лиан открывает рот, и я дотрагиваюсь губами до его губ: блять, целоваться с ним в сотый раз так же круто, как и в первый; я выдыхаю дым в его рот, Лиан проглатывает его и втягивает мою верхнюю губу, чуть касаясь десны. Мне дьявольски неудобно упираться локтем в его кресло, чтобы тянуться за его губами, но... Это ощущение того, как он ласково касается моего неба, и как он наклоняет голову, чтобы я мог провести по его языку, и как мы зависаем, водя кончиками языков по ртам друг друга, и как у меня тут же перехватывает дыхание, и я на автомате свожу ноги, и как я что-то там выдыхаю про то, что «Ну Лиан, давай тормознем».
Оно того стоит.
- Ага. Но я буду прилежно ходить к тебе на свидания, - он бодается лбом и жмет на газ.
- Можем, повременим до Аризоны? – открывает окно и водит рукой по воздуху.
- А что в Аризоне? – опускаю спинку сидения, вытягивая ноги.
- Не будь таким придурком, у нас есть план на Аризону.
- Твой секретарь не сообщил мне о нем, - усмехается и хлопает по моему животу. Тут важно уловить момент – и вот сейчас это именно он: я накрываю ладонь Лиана своей ладонью и сплетаю наши пальцы. Он отворачивается, чтобы я не видел, что он улыбается. Не одной из тех отработанных улыбочек, а той улыбкой, которую я выторговывал год.
Ну да и черт с ним, я же все равно все знаю.
- Мы приезжаем в Аризону, едем в Большой Каньон…
- Говеный план, Лиан…
- Заткнись ты. ...стоим на смотровой площадке, я обнимаю тебя со спины, ты размеренно дышишь, глядя на природу, и говорю тебе: «Если бы это все было моим», - обвожу рукой Каньон, - «я бы отдал это тебе. Но мне принадлежит только моя собственная жизнь. Я могу отдать тебе только ее», - этот сукин сын даже бровью не ведет, произнося все это, пока я давлюсь дымом.
- И что отвечаю я? – у меня явно вспотели ладони, но он не вынимает свою руку.
- Райан, ты опять забыть почитать сценарий? – закатывает глаза. – Ты ленивая задница, - теперь вам тоже хочется назвать его сукиным сыном, но не спешите.
Во-первых, он хорошо выглядит, когда говорит подобные вещи. Как кинозвезда. Как сексапильная кинозвезда.
А во-вторых, это такая техника Лиана: признаваться в собственных чувствах, а потом делать вид, что это, мол, была очень крутая шутка, что же это я ее не могу оценить? Как это мне не смешно, ведь он такой остроумный парень?
Блин, я понял это только через девять месяцев. Девять месяцев припизженных шуточек о том, как он хочет овладеть мной в кузове грузовика. А потом я посмотрел фильм, из которого была слита эта идея. Выяснилось, что главный герой, умиравший от рака, привез свою возлюбленную посмотреть на звезды. И сказал, что звезды – это очень блекло по сравнению с ней. Все в мире блекло по сравнению с ней.
Если бы были гетеро, я бы родил от него ребенка и не понимал, что он не подъебывает нашего младенца, а так выражает свою любовь.
О.
Только что я представил себя в роли жены Лиана. С ребенком. Это было странно. Блин, это было чертовски странно, забудьте, что я вообще это сказал.
- Просто, боюсь, я не очень хорошо запомнил эту часть. Кажется, я говорю там что-то типа: «Пожалуйста, займись со мной сексом прямо здесь»? – Лиан качает головой и отнимает кисть от моего живота.
- Плохо, Райан, очень плохо.
- Нам обязательно доехать до Каньона вот прямо до заката? – когда ты с Лианом, можно так ненавязчиво перебирать его волосы, вести пальцами по шее, щекотать под ухом. Когда ты не с Лианом, лучшее, что тебе обломится, - саркастичные замечания. И я, кстати, знаю и то, и другое не понаслышке.
- Не знаю. Что-то мне подсказывало, что твой день рождения именно сегодня.
- Только ты запариваешься этими мелочами.
- Это не мелочи, - вот, теперь вы тоже в курсе, что Лиан считает вещи, связанные со мной, не мелочами. Очень приятное ощущение, но я долго привыкал.
- Слушай, ты же знаешь… - оборачивается ко мне, и я раздумываю, не сказать ли какую-нибудь глупость типа: «Где ты – там и праздник». - …мне плевать где. Главное – с тобой.
Оу, я знаю, что выгляжу сопливой малолеткой, но в свою защиту хочу сказать, что еще часа четыре мне будет семнадцать, и, ко всему прочему, это – Лиан. Лиану постоянно нужно напоминать, что он великолепный и что я люблю его. Он слишком много времени провел один. Как выяснилось.
Это была одна из самых невероятных вещей, которую я слышал.
Лиан сказал мне это в январе, когда я таскался за ним уже три месяца как.
То есть, он знал, что нравится мне, и я знал, что нравлюсь ему. Лиану не нравятся простые вещи – он же психолог – поэтому он игнорировал меня. Так говорит он; а правда в том, что, когда я попал к нему на курс, я вообще понятия не имел о том, чем занимается психология, и это его раздражало. Лиан может это отрицать, но я прекрасно знаю: он не был готов полюбить меня, если я не любил те вещи, к которым он привязан.
Понимаете, я вообще поступал на театральный факультет. У меня реально была мечта стать актером, по большей части из-за того, что мне нравится, когда на меня смотрят. Лиан говорит, что я латентный эксгибиционист, но кого волнует его мнение насчет моей загубленной карьеры? В день прослушивания я дошел до аудитории, постоял там, развернулся и пошел писать письмо в другой университет. Просто… что-то во мне так подперло кулаком щеку и сказало: «Бля, ты серьезно хочешь заниматься этим всю оставшуюся жизнь? Ты серьезно? Нет, парень, ты правда серьезно?». А я как-то не нашелся, что сказать.
Теперь, когда я вижу, как своим делом увлечен Лиан, я понимаю, что все сделал правильно. Это было не мое.
Мои родители орали несколько часов на тему того, что я ломаю свою жизнь, определяясь с университетом в последний момент, но я остался при своем. К сожалению, эту жизнь проживаю я, а не мои отец и мать, хотя я бы и передал им какую-то часть своих проблем: «Ну давайте, ну покажите мне, что вы-то знаете лучше. Давайте, решите это говно». Ну да ладно.
У нас был парень в группе, очень смазливый, и, по мнению Лиана, очень умный. Как понимаете, этот юноша слишком меня бесил, поэтому я не мог оценить глубины его знаний. Он постоянно поднимал на занятиях руку, отвечая на какие-то вопросы, ходил с Лианом после пар что-то обсуждать, а мне хотелось встретить его в переулке и избить, потому что я алкал внимания Лиана.
Он превосходный преподаватель, да и вообще – превосходный рассказчик. И, помимо этого, он умеет слушать. Не так, что делает вид, будто ему интересно, а действительно слушает. Раньше мне очень нравилось валяться у него на коленях, поставляться под почесывания и болтать о том, что произошло за день, зная, что это нравилось и ему самому, потому что он очень уставал, а такие вещи его расслабляют. Мы бы делали это и сейчас – валялись и обсуждали мою жизнь – просто тут стерлась тонкая грань «мое-твое», и единственное, о чем я хочу рассказывать ему – он сам.
- О чем ты там думаешь?
- М? – приоткрываю глаза: он кладет ладонь мне на бедро и чуть нажимает выше колена. Это у нас особенное движение: «Эй, поделись со мной». – О тебе, конечно.
- И что ты думаешь обо мне?
- Я думаю о том, как вышло так, что ты влюбился в меня, - он барабанит пальцами по рулю в такт музыке.
- Ты был очень приставучим и настойчивым.
- О-о-о, ну конечно! – мы смеемся, потому что это правда.
Если честно, я действительно не знаю, почему мы вместе. Какова была вероятность того, что мы очутимся в одной машине? Может, я просто слишком везучий и слишком удачливый. Ну и еще очень упертый. Может, все совсем наоборот.
Я стал учить психологию. Не просто листать книжечки, почитывать журналы – я стал ее учить. Ходил на дополнительные занятия, лекции в библиотеке, читывал научные статьи, участвовал в экспериментах и конференциях.
Конечно, Лиан это заметил. Ну, хотя бы потому, что я стал подходить к нему что-то уточнять, и ему нравилось объяснять. Мне нравилось его слушать. Мы подолгу просиживали в его кабинете, на кафедре, иногда виделись после занятий.
Как-то так вышло, что мне стала нравиться и сама психология. Вообще, большая часть вещей, которые Лиан находит интересными, очень хороша. Кроме классического кинематографа. До сих пор не могу понять, как можно тащиться от черно-белых фильмов, но этот хитрый ублюдок заставляет меня смотреть их вместе с ним: он садится на диван, я устраиваюсь у него в ногах, и он плавно разминает мне шею, а потом шепчет какие-нибудь цитаты. И это так классно: его тихий голос, уютная атмосфера, теплые руки, и «Дайте мне время. Я прошу Вас только об этом», - что мы посмотрели «Ангела» с Дитрих уже раз пять.
Лиану хочется со мной делиться, и я очень это ценю.
Я опять отвлекаюсь. Вот. Где-то к концу осени Лиан стал видеть во мне не только парня, считающего его чокнутым психопатом, и я решил все испортить. Ну, как мне-то казалось, я решил сделать шаг в наших отношениях. Мои друзья были однозначно против, но тогда я слушал только один голос. Мало что изменилось: я по-прежнему доверяю только Лиану, - а тогда он так естественно улыбался и смеялся, когда мы были вместе, что я подумал, что не могу больше терпеть.
Встаньте на мое место, черт подери. Да, ему было двадцать семь, но он был красив, как Бог, очень умен, известен в своей области, по нему текли все девушки в университете и некоторая часть парней, и в нем было что-то такое, из-за чего мне постоянно хотелось его обнять и сказать, что теперь я буду рядом, что я никуда не уйду.
Мы ставили мюзикл, понятное дело, что я урвал главную роль, потому что знал, что он придет. В общем, заключительным номером был танец под «We are who we are», и я танцевал для него. Когда я пересматривал запись вступления, я удивился тому, что на сцене меня никто не остановил и не сказал, что здесь не приятно заниматься сексом через танцы. Я ужасно хотел его. Я постоянно думал о нем.
Он пришел за кулисы.
- Прекрати это, - Лиан поправил волосы и засунул руки в карманы, а я, вытирая пот, не нашелся, что сказать.
- Нет, - он поднял на меня глаза, давая возможность изменить эту дурацкую реплику на что-то более обдуманное.
- Это плохо кончится.
- Неубедительно, - я подошел к нему ближе и, как в порно, откинув голову и выдыхая на его губы, заявил: - Попробуй еще раз, - он пропустил руку под моей майкой и притянул меня к себе. Мне и так было очень жарко, а тогда я просто задохнулся: его ладонь гладила мою поясницу, пока он вел языком от одного угла моего рта к другому. И я был сам виноват, потому что первым задал тон порнухи, так что, когда он лизнул мои губы, а я позорно застонал, мне некого было винить.
- В наши дни дети ужасно непослушны, - я вцепился в его джинсы, вытягивая ремень, и уперся рукой в стену позади него, закрыв глаза, потому что боялся потерять сознание. У меня стояло, и я думал только о том, как вежливо попросить его трахнуть меня, а он терся носом о мое ухо и, прихватывая губами мочку, говорил, что нас могут увидеть.
- Срать на это, - я хрипел, залезая рукой в его трусы, и он, шипя, привлек меня ближе, кусая за шею. Он умел хорошо целоваться, но нам было абсолютно не до того, чтобы он демонстрировал свою мастерство: он зажимал зубами мою кожу, оставляя после себя кровоподтеки, царапал ногтями спину и, когда я опустил на колени, больно тянул меня за волосы. А мне все это было в кайф, потому что он терпел так же долго, как и я. И мне хотелось иметь какие-то доказательства этого.
Лиан был первым парнем, которому мне по-настоящему хотелось сделать минет.
О черт, - я обтягиваю майку, но Лиан уже заметил. Мудак.
- Чтобы предупредить какой-нибудь твой вопрос, я скажу, что думал о том случае после концерта.
- Когда ты стонал от поцелуя?
- Любопытно, почему в твоей памяти отложился именно этот момент, - я краснею и зажигаю сигарету, делая вид, что совсем не смущаюсь.
- Ты же в курсе этой темы про сигареты? – он протягивает руку, и я вкладываю сигарету в его пальцы. – По Фрейду?
- Что это я сублимирую свое желание подержать во рту член? Я предложил тормознуть минут сорок назад, Лиан. Естественно, что сублимация рано или поздно должна была меня накрыть, - он приподнимает пояс моих штанов и выдыхает дым. И все это – не отрываясь от дороги. Технично, м?
- Какой ты неискушенный, любимый.
- Я хранил себя для тебя, дорогой, - мы переглядываемся.
- Ты даже не был девственником, - поднимаю бровь.
- Ну, не знаю, где тебя носило, когда мне было пятнадцать, Лиан. Трудно винить меня за твои ошибки.
- И как ты это видишь? «Привет, Райан, я Максимилиан, мне двадцать пять, и я собираюсь заняться с тобой сексом, потому что, когда тебе исполнится семнадцать, ты будешь жалеть, что не дождался меня, а мне не хочется, чтобы ты о чем-то жалел?»
- Я бы дал тебе. Безоговорочно, - Лиан смеется, и у меня появляются мурашки от его смеха.
- Поцеловать тебя, что ли?
- Можно, - киваю я и поднимаюсь на локте, чтобы он достал.
Блять, у меня стучат зубы. Блять-блять-блять. У меня стучат от напряжения зубы, и я несмело касаюсь рта Лиана, боясь укусить его.
- Что такое? – гладит мою щеку и прижимается губами к подбородку.
- Я тебя люблю.
- Я тебя тоже люблю. Все, больше не нервничаешь? Можем целоваться?
- Придурок, - зарываюсь пальцами в волосы и открываю губы.
До Лиана я выходил на твердую четверочку по шкале Кинси: и с парнями, и с девушками, но с парнями чаще. С Лианом я выхожу на очень стойкую семь, которую мы с ним вписали в эту шкалу: только с одним мужчиной.
Я могу пойти и переспать с кем-нибудь на стороне. Могу даже прийти и рассказать ему об этом и посмотреть, как ему абсолютно плевать. Могу сделать секрет из того, что сплю с кем-то. Могу трахнуться с несколькими партнерами сразу. Могу поучаствовать в БДСМ. Могу пойти в ролевку.
И могу, лежа рядом с ним ночью, сказать что-нибудь типа: «Мне кажется, я хочу посмотреть стриптиз». – «Мужской или женский?» - «Женский». – «Ай, иди один». – «Но я хочу с тобой. Ну Ли-а-а-ан!».
Мне семнадцать, и ни я, ни он не строим иллюзий насчет того, что я смогу всегда быть ему верным. Но пока я даже мастурбирую на него, и это очень странно. Я могу представить кого угодно, но я представляю Лиана. Может, потому что он такой восхитительный.
И, кстати, он запрещает это делать. Серьезно. Как-то раз я долго торчал в душе, думал о том, как славно было бы, если бы Лиан стоял сзади, медленно намыливал меня и занимался со мной сексом, и тут он постучал в дверь.
- Что ты там делаешь?
- Мастурбирую, - ответил я, сильнее сжимая ладонь. Знаете, как здорово, когда голос твоей фантазии опускается ниже и с таким любопытством спрашивает:
- И на кого?
- На тебя, естественно.
- Блять, выметайся из моей ванной!
- Что за хуйня, Лиан?! – он пиздец как злился. И я до сих пор не знаю глубинных причин этого поведения. Мы вообще больше не поднимали этот вопрос.
Мы не так уж чтобы много болтаем о сексе, честно говоря. Ну, точнее, Лиану нравится баловаться и доводить меня разговорами по телефону, а так… У меня нет претензий.
С самого первого раза, когда мы трахнулись на его столе, разбили лампу, и я испортил чью-то дипломную работу, Лиан ведет не потому, что он гордый или что-то еще, - у него хорошо получается.
Он знает, когда мне нужно, чтобы он по часу целовал мою спину, разминал ноги, или когда я хочу, чтобы мы повалялись в кровати, и точно так же он чувствует, когда я хочу, чтобы он ударил, разбил мне губы, или когда я вообще не хочу ждать.
Мы всегда совпадаем по настроению – в этом вся прелесть.
- Я устал ехать.
- Ты ленивая жопа. Включи радио.
- Лиан, ну все, я не хочу ехать в Аризону, - послушно тычу в кнопки, ища музыку, в выборе которой мы никогда не соглашаемся.
- «Детка, наш предел – только небо».
- Дебильный фильм это.
- Ты поэтому посмотрел его раз десять?
- Нет. Я его смотрел, все пытаясь найти, что там такого, что его смотришь ты.
- Симпатичный главный герой? – ударяю по животу.
- Слишком по-гейски это сейчас было.
- У меня для тебя есть новости…
- О боже, ты гей?! Как ты мог от меня это скрывать?! – мы хохочем.
Это старая семейная шутка между мной и Лианом, которую я сочинил после истории о его родителях.
Семья Лиана – медики в каком-то там внушительном поколении, отправившие его немного полежать в клинике и обдумать свое поведение после того, как он решил открыться им. Не могу понять, на что они надеялись, если Лиан увлекался живописью, литературой и гармонично сложенными греческими статуями. Что однажды он проникнется грацией и изяществом игры в регби? Что захочет сломать нос в хоккее?
Это одна из причин, почему Лиан занимается психологией: понять, почему иногда люди ведут себя как полные кретины.
Они редко общаются, не звонят друг другу, тем не менее, я прекрасно знаю, что его семья терпеть меня не может; даже когда они помогали нам, они делали это не столько ради него, сколько ради необходимости поддерживать имя. Хотя… что там «помогали».
Блин, я опять расстраиваюсь, но они вообще не интересуются им! Он все детство провел один на один со своей болезнью, и никто из них даже не позвал врача: они считали, что он придуривается! Чуткие родители.
У Лиана есть… черт, опять из головы вылетело… в общем, иногда он не может делать какие-то вещи. К примеру, есть из стеклянной посуды. Или носить клетчатые вещи. Или пользоваться чужими книгами. Ему вообще не нравится трогать то, что уже кто-то трогал. А, вот. Это называется ОКР – обсессивно-компульсивное расстройство – неудивительно, что забыл название: слишком длинное. Я предпочитаю думать, что Лиан иногда хандрит.
Не подумайте, что мы игнорируем проблему. Я знаю, что он болен. Мы даже пробовали пить таблетки, и это был скверный эксперимент.
Лиан говорит, что лекарства тормозят, объяснял, как это работает: обычно он смотрит на предмет и сразу думает: «Не хочу это трогать». А под таблетками эта мысль приходит к нему во время того, как он прикасается к предмету. Это заставляет его страдать.
Понятно, что мы бросили лекарства.
Иногда у него бывают хорошие дни: он сам готовит завтрак, сам моет тарелки, одевается, и мы едем по делам. А иногда он не может подняться с кровати, пока я не сниму шторы красного цвета. Моет руки по пятнадцать раз. Не может поесть. Не может закурить. Он знает, что я переживаю. Он очень старается, и я стараюсь ему помогать.
Однажды мы проторчали в туалете два часа, пока Лиан тер руки с мылом. Я не мог уйти, потому что тогда бы он остался запертым: он не смог бы дотронуться до дверной ручки.
Мы оба идем на какие-то мелкие жертвы. Понимание этого меня очень успокаивает, потому что чем больше этих жертв, тем меньше шансов того, что он бросит меня, ведь я всегда смогу сказать: «Эй, а как же все, что между нами было?»
- Так что, ночуем в Колорадо?
- Ага, - поворачиваюсь на бок. – Могу пересесть за руль.
- Спасибо, но в моих планах не умирать до тридцати пяти.
- Очень амбициозно, знаешь ли, - мне, конечно, хочется потрясти его за плечи и уложить отдохнуть, но это же Лиан, и максимум, что я могу, это сказать: «Спим в мотеле». Он кривится, но кивает.
Мы из Иллинойса. Вот эта фраза выдает мою тормознутость. Черт, я просто забыл об этом сказать в начале, а потом как-то уже не в тему было.
Мы из Иллинойса и уже месяц едем в Калифорнию. Не только из-за «калифорнийских девочек». Правда. Не только.
Как понимаете, мы не очень торопимся доехать. Проблема в том… Эм. Черт. Черт. Черт. Черт.
Хух, ладно.
Проблема в том, что мы скрываемся от полиции. Теперь вы знаете. Я смог сказать это.
Знаю, что после всего, что я тут наговорил, это кажется чем-то типа: «Аха-ха-ха, парни скрываются от полиции! Вот шутники-то! Какой годный юмор!», но…
Мы купили очки Лиана в Миссури. Мы мотались по Иллинойсу, у него началась бессонница, появились мешки под глазами. Я просто не мог этого видеть. Я смотрел на него, и мне хотелось рыдать.
Потому что он предупреждал, что все кончится дерьмово. Я нихуя не слушал.
Я был виноват в том, что происходило.
И тогда он сказал, что солнце режет ему глаза.
Лиан не хотел, чтобы я видел, что ему больно или плохо. Он надел очки.
А я не мог от него спрятаться, и еще три штата я проехал, закусывая изнутри щеки.
В марте Максимилиана обвинили в сексуальном домогательстве и растлении малолетних. Я лежал на втором этаже его дома, когда ему вручали повестку. Он поднялся, сел рядом со мной и спросил, сколько я хочу.
Это был первый раз и последний раз, когда я его ударил.
Мне до сих пор очень обидно: весной Лиан написал очень удачную статью о своем расстройстве, ее приняли в печать, его позвали провести несколько тренингов и прочесть доклад на конференции. Я был очень за него рад, потому что Лиану действительно важна его работа, важна возможность учить и учиться.
Вокруг полно завистливых мудаков, и этому должны учить в школе. Все, что вы можете и будете делать лучше других, вызовет зависть.
Ему предъявили обвинение в том, что он пытался изнасиловать моих однокурсников. Это было смешно ровно до того момента, как Лиан отказался от помощи родителей и от адвоката.
- Какого хера ты творишь? – я шиплю ему в ухо, и он сдавлено хохочет.
- Отойди от меня, я же могу тебя изнасиловать, - его выпустили под залог до начала слушания.
У меня был один день на то, чтобы собрать его шмотки, книжки, перевести деньги на свою карточку, попросить друга дать машину, попрощаться с семьей и забрать его.
Он ничего мне не сказал. Молча сел в машину. Молча укутался одеялом. Заснул.
Тогда мне впервые пришло в голову, что он отказался от адвоката не потому, что рисковый идиот. Ему не нужен был адвокат. Ему нужен был я.
Ему нужно было, чтобы я пришел и сказал, что я ничему этому не верю, что я буду с ним, несмотря ни на что.
Это казалось мне очевидным. Ему – нет.
Лиан щелкает по кнопкам и останавливается на неумирающем:
- Have love…
- … will travel! – я барабаню по панели и высовываю из окна руку.
- No matter when, no matter where i’ll be, I’m looking for a woman that’ll satisfy me!
- Эй! – он ловит мое запястье и прижимает ладонь к губам, подавляя бунт. – Вон мотель.
- Вижу, - сворачивает с дороги.
В машине еще раздается призыв “Will travel!”, когда я хлопаю дверью и помогаю ему достать сумку из багажника.
- Я за кофе. Тебе купить что-нибудь?
- Давай двойной… Райан?
- М? – тянет за пояс джинсов и обнимает за талию. Лиан трется о мой висок и целует в щеку.
- Теперь иди.
- С чего такие нежности? – ударяет меня по ноге и забрасывает сумку на плечо.
- Иди давай.
Я расплачиваюсь за шоколадку и два кофе. Продавец касается пальцами крышки стакана.
- У вас одноразовая посуда есть? Дайте еще один стакан.
- … у нас самый крайний номер.
- Чтобы ты мог невозбранно меня насиловать и растлевать? – фыркает и кладет руку на плечи.
- И для этого тоже, - закрывает дверь и падает на кровать. – Я устал.
- Я знаю, - открываю стакан кофе, чтобы перелить в другую посуду.
- Райан, не напрягайся. Дай так, - оборачиваюсь, удивленно глядя на распластанное тело.
- Его касались.
- Я попробую пережить это, - приподнимается на локтях и отталкивается ногами от пола, забираясь на подушки.
- Лучше не стоит.
- Прекрати со мной спорить и дай сюда этот чертов кофе, - так точно, босс.
Я ломаю шоколадку и задумчиво смотрю на то, как он закрывает глаза, подносит стакан ко рту и делает маленький глоток.
- Видишь? В полном порядке.
- Ага, - он укладывается обратно, ставя кофе на тумбочку, и закрывает локтями лицо.
- Шоколадки мне? – открывает рот.
Ладно, любой бы воспользовался ситуацией: зажимаю зубами кусок, наклоняюсь и вкладываю в его губы.
- Вкусно, - Лиан морщит нос, когда на него падают мои волосы. Отползаю под его руку, прячась под боком, и накрываюсь частью одеяла.
- Я спать, - от него пахнет сигаретами и нашим общим дезодорантом. Мне нравится.
- А как же насилие и растление? Мы так не договаривались, Рай.
- Ну… Разбуди, как созреешь.
*
Я просыпаюсь, потому что становится холодно. Не открывая глаз, вожу рукой по его половине кровати.
Переворачиваюсь на спину.
Под дверью ванной – тонкая полоска света.
Чем дальше едем – тем меньше у него времени заниматься своими делами. Когда мы были в Канзасе, вышел сборник статей, в котором его напечатали. Мы купили его, посмотрели на обложку, и Лиан забросил его в багажник с сопровождением в виде: «Прекрасно сделанная работа!»
Поднимаюсь с постели.
- Иди спать, - он неудобно скрючился на закрытом крышкой туалете, читая какую-то книжку. На полу разложены какие-то наброски к его работам. Атмосфера научного безумия.
- Я не хочу, Райан, - не отрывается от книжки.
- Ну тогда я тебя заставлю.
- Попробуй, - усмехается и поднимает глаза. – Попробуй.
- Это одна из десяти причин, по которым я тебя ненавижу, Лиан, - усаживаюсь перед ним, и он опускает ноги, пуская меня между колен. Дотрагиваюсь губами до лодыжки. – Ты же устал.
- Не раздражай, Рай, - упираюсь лбом в бедро и расслабленно улыбаюсь.
- Макс? – ударяет по затылку и сильнее сжимает книжку – бесится от такого сокращения. – Максимилиан, - привстаю с пола, проводя ладонями по его бедрам и сводя руки в его пахе.
Прекрасная игра, на самом деле: чуть сжимаю пальцы, обхватывая член и прижимая его к ткани, и делаю вид, что похожу к этому процессу незаинтересованным естествоиспытателем, а он, закрывая глаза, делает вид, что не получает от этого удовольствия.
Облизываю рот и втягиваю головку. Под пальцами хрустят страницы.
- Книжку брось – испортишь, - отстраняюсь и прихватываю чуть ниже.
- Заткнись, - разводит плечи и ноги. Самая красивая из поз – открытый Лиан.
Просовываю пальцы под боксеры и стягиваю трусы вниз, садясь обратно на пол. Он пододвигается ближе, доставая ноги из белья, и опирается руками позади себя, прищуриваясь.
- Хватит быть таким… - у меня пересыхает в горле - глажу его живот тыльной стороной ладони и в очередной раз стесняюсь посмотреть на него.
- Райан? – наклоняется ко мне, обхватывает за шею и урчит куда-то в шею: - Райан?
- Ты слишком красивый. Перестань таким быть, - накрываю его член, размазывая пальцами смазку, и он хрипло смеется:
- Ты тоже очень красивый. Идеальная пара, - толкаю его, и он упирается лопатками в стену.
Идеальная пара, что уж тут: аккуратно и медленно беру в рот, вылизывая языком, практически утыкаюсь носом в выбритый лобок и слушаю низкое постанывание, когда выпускаю и смыкаю губы, тесно прижимая их к головке.
Я все это видел раз сто, не меньше: у него напрягается пресс, напрягаются бедра, он приоткрывает рот и, пытаясь найти разрядку, выпрямляет спину, подаваясь вперед. И я снова наклоняюсь к нему, уже сбоку, чтобы встретиться с ним взглядом, когда дойду языком до мошонки и оближу ее, чтобы посмотреть, как он будет закусывать губы, глядя на меня. Сглатываю слюну и шире расставляю колени, потому что и самому неудобно сидеть; тянусь рукой под трусы, заглатывая его, и тут же попадаю в ритм: голову вперед – руку вниз, сжимаю себя сильнее и плотнее обхватываю его губами.
Он ахает, поджимает на ногах пальцы, неразборчиво что-то стонет, тянет себя за волосы и шипит, когда я ускоряюсь.
- Райан! - мудак. Ну мудак же, - мне слишком хочется поныть от того, как мне неудобно дрочить, и как мне хочется кончить вместе с ним, - он где-то там находит мою ладонь и сцепляет наши пальцы.
Я проглатываю его сперму и с шумным выдохом мажу собственную руку.
Дую на влажную челку, оседая на задницу.
У Лиана на руке пищат часы, обозначая полночь.
Он вытирает со лба пот и пытается вздохнуть. Мы по-дурацки улыбаемся, рассматривая друг друга.
- Лиан?
- Ммм? - вытягивает ноги и касается пяткой моего живота.
- Мне теперь восемнадцать.
- Ага.
- Выходи за меня.
-
-
15.05.2012 в 06:57-
-
17.05.2012 в 01:48-
-
17.05.2012 в 08:19Навья., спасибо же.
-
-
17.05.2012 в 08:21-
-
17.05.2012 в 10:10-
-
17.05.2012 в 13:15-
-
23.05.2012 в 01:01Это было так.
Ну ТАК.
В общем, с утречка я вышел в сеть и случайно наткнулся на оридж в любимом днявчике. Я еще подумал: "Где я был, когда он только вышел?" Сохранил текстик и сбежал на занятия.
Занятия я благополучно проебываю вместе со всеми нашими учителями. Последняя парта - время для текстиков.
И вот прочувствуйте этот момент: я с первой строчки понимаю, что этот текст Ваш, и это автоматически делает его охуенным. Я зачитываюсь, узнавая уже такой знакомый юмор, и все вокруг просто исчезает, Вы понимаете? Все становится так до чертей неважно. Меня волнует только Райан и его любовь.
Я так безмерно рад, что нашел Вас, потому что каждый Ваш текст переворачивает меня. Я начинаю читать, и это делает меня... Ну, я не знаю. Счастливым.
Вы понимаете, ну ведь да. Вы такой охуенный и делаете людей счастливыми.
Ох.
-
-
07.06.2012 в 23:24