В польском языке есть прекрасная пословица, отражающая всю мою жизнь:

счастливо не жили - нечего и начинать

@темы: до того, как стало мейнстримом, Лили, Подними индекс самоубийств своим вкладом, Я завещаю это своим детям

---

ДОРОГАЯ РЕДАКЦИЯ
ПРИШЛИТЕ СТАЖЕРА
ЧТОБЫ ОН УДАРИЛ МЕНЯ ПО ЛИЦУ

@темы: У меня есть отличная идея: давайте обкончаем друг другу лица!, Прими свои наркотики и ляг спать, КРУТИТЕ КОЛЕСО САНСАРЫ, ты красивый, ты умрешь первым

---

я умею причинять боль одним взглядом

Maybe there's no harm,
there's no harm in you.
And maybe there's no harm,
there's no harm,
there's no harm in.

So watch what you say,
There's a beast that's in me.

Oh.

You stand by watching the world let me down


Прослушать или скачать The Boxer Rebellion No Harm бесплатно на Простоплеер

@темы: У меня есть отличная идея: давайте обкончаем друг другу лица!, Как насчет щепоточки страданий, ты красивый, ты умрешь первым

---

хх
когда ты плачешь
другие девочки не смеются

другие девочки
приносят салфетки
укладывают тебя
на свои колени
перебирают волосы
и говорят

тише-тише
тише
оно того не стоит

другие девочки
не замечают
что в их объятьях
ты плачешь
особенно сильно

другие девочки
не понимают
что они

основная причина
подобных
эмоциональных
экспромтов

@темы: тексты, Подними индекс самоубийств своим вкладом, Как насчет щепоточки страданий

---

ЧТО ЕЩЕ ВАМ РАССКАЗАТЬ

15.11.2013 в 20:13

Пишет  рори был здесь:

я хотел что-то сказать
но вместо этого я взвыл

Over all the millennia, only you have ever loved me, Thor.
Only you have ever looked at me with affection in place of condescension.
Why, then, am I killing you, and not the others?
Because you stopped.


Пишет  Kanzeon Bosatsu:

URL комментария

@темы: Подними индекс самоубийств своим вкладом, Как насчет щепоточки страданий, Прими свои наркотики и ляг спать, КРУТИТЕ КОЛЕСО САНСАРЫ, ты красивый, ты умрешь первым

---

мистер ебанное совершенство

It's hard to see you again
So bored of being you
It's hard to see you again
So bored of being.... alive


Прослушать или скачать Placebo Lazarus бесплатно на Простоплеер

@темы: до того, как стало мейнстримом, Лили, У меня есть отличная идея: давайте обкончаем друг другу лица!, Это мой мальчик!, Как насчет щепоточки страданий, КРУТИТЕ КОЛЕСО САНСАРЫ

---

слт

Мы хотим быть свободными и хотим контролировать друг друга.

К сожалению, то радостное время, когда мы могли позволить себе надевать ошейники, цепи и наручники и привязывать людей, которые слушают не ту музыку, что и мы, к столбам позора давно прошло, и теперь нам приходится искать более изощренные способы причинять боль и заставлять других делать то, чего они не хотят.
Сопротивляться тому, что кто-то пытается тебя ударить, или кто-то зажимает тебя в угол, или избивает тебя, или, что совсем уж бесчеловечно, заставляет тебя смотреть «Милого друга» с Паттисоном во втором раз, реально. Ты понимаешь, в чем именно заключается насилие над твоей личностью, ты понимаешь ограничения и запреты, которые на тебя стараются наложить – ты осознаешь правила игры и отказываешься в нее играть, потому что твой интеллект, хотя ты и завалил самостоятельную по высшей математике, не приближается к отметке кретинизма.
Но как быть с тем, что в это прекрасное время, когда скандинавские боги сыплются с небес, большая часть ограничений заложена не в том, что мы делаем, а в том, что мы говорим?

Язык – это тоже оружие, хотя пока еще никому не пришло в голову исчислять военный потенциал страны в сборниках упражнений по орфографии и синтаксису. Этот нехитрый вывод я обдумываю около часа, когда впервые встречаюсь в реальной жизни с тем, о чем читаю вот уже полгода: я сталкиваюсь со слат-шеймингом и, честно говоря, я был бы не прочь избежать этой встречи.

кулстори

Итак, я читаю новую книгу, пью свой карамельный маккиато, и тут две девушки, сидящие рядом со мной, оставив тему того, какой идиот их преподаватель, начинают обсуждать сексуальную биографию своей отсутствующей подруги. Подслушивать нехорошо, но я все равно сгорю в аду, так что, подобные мелочи давно меня не тревожат, в то время, как ситуация между девушками накаляется: одна из них фыркает и закатывает глаза, а вторая, неодобрительно качая головой, сцеживает через зубы: «Шлюха». Осуждения удостаивается не то, что их подруга занимается незащищенным сексом с множеством половых партнеров, которые являются основными подписчиками ее паблика «Секреты кошки: мур-мур-мур» и целевой аудиторией ее видео-уроков по плетению фенечек. И не то, что она промышляет проституцией, оставив свои мечты о теплом местечке менеджера в крупной компании. И даже не то, что она занимается сексом с кем-то из меркантильных низменных побуждений и шантажирует этого человека низкокачественным чешским артхаусом, в котором он называет ее «Анатолием» и просит свергнуть правительство. Они осуждают ее потому, что она получает удовольствие от секса со своим партнером.
И, наверное, одна из причин, по которой я пишу это сегодня, - это желание рассказать, что удовольствие не должно вызывать стыд.

Стыд. Итак, Майкл Фассбендер, завернутый в голубую простыню, смотрит на потолок и на его лице отображена гамма чувств человека, чья аддикция разрушает его жизнь и уничтожает его самого. Стыд. Джаред Летто едет в машине, прижимая к себе почерневшую руку, которую отрежут через две сцены, и он плачет потому, что вещи, которые приносили ему радость, случайно превратили в ад его жизнь. Стыд. Хит Леджер смотрит на то, как его передознувшаяся подружка рыдает на полу от боли, и не может перестать думать о том, что он виноват во всем этом.
Другие люди нужны нам для того, чтобы в поворотный момент показать нам, что мы можем разрушить самих себя своими пристрастиями. Я поддерживаю тех солдат морали, которые берут за руки юношей и девушек и отводят их от лотка с веществами к лотку с комиксами и попкорном.
И по ночам я пытаюсь соорудить бомбу, которая разрушит институт этики, утверждающий, что он имеет правоа следить за тем, как и с кем я получаю наслаждение.

Когда к твоей голове приставят пистолет, ты вспомнишь обо всех просмотренных фильмах с Джеймсом Бондом и попытаешься выбить его из руки. Когда тебя назовут шлюхой, ты покраснеешь и опустишь голову. Нас научили отвечать агрессией на агрессию и забыли рассказать, что делать, если никто не будет бить нас по лицу, но день за днем будет унижать нас за те вещи, которые приносят нам радость.

Общество очень сильно хочет, чтобы удовольствие, которые мы получаем, было строго ограничено и проконтролировано: да, ты можешь заниматься сексом, дорогая, но только после 16, ведь ты не шлюха, правда? Да, ты можешь целоваться, если тебе 14, но только не с языком, милая, это так непристойно.
Так проще управлять нами: если ты хорошо себя ведешь – на несколько минут ты даже можешь почувствовать, что у твоей жизни есть цель и смысл, и она не так плоха, как тебе казалось. А чтобы вести себя хорошо, не нужно выполнять каких-то особенных требований, радость моя. Если ты девушка, единственное, что ты должна делать, - беречь и хранить себя, моя сладкая, ведь ты по-прежнему равна своей животной ценности: никому не нужен порченый товар. Тебе не нужно иметь никаких интересов, потому что в случае, если они будут противоречить интересам твоего партнера-мужчины, не дай бог вы переживете ссору на этот счет.

Предположим, контроль над физическими удовольствиями – это наследие культуры патриархата: наслаждение – это то, чем может быть наполнена твоя жизнь, если у тебя есть пенис. А в противном случае?.. Ну, ты можешь воспитывать детей. Получать радость от готовки. Много вариантов.
Предположим, что культура торговли и эксплуатации женского тела привела нас скользкой дорожкой, в конце которой любой и любая из нас могут осуждать поведение других людей, их преференции и интересы.
Предположим, что это и есть мир, в котором мы вынуждены существовать.

Как называют мужчину, который интересуется многими вещами? Эрудитом.
Как называют мужчину, который читает много книг и смотрит много фильмов? Интеллектуалом.
Как называют мужчину, который много играет в компьютерные игры? Гик. В худшем случае, задрот.
Прекрасно быть мужчиной, потому что для той части населения, которой повезло по жизни чуть меньше, выпадает участь быть «стервами», «задрами», девушками, которые интересуются чем-то исключительно потому, что их «никто не трахает. Тебе не книги нужны, а толстый член».

Любопытно совсем другое.

Язык – это не только оружие, это еще и щит. Мы попрекаем друг друга большим количеством сексуальных контактов, отсутствием сексуальных контактов, получением наслаждения от секса и понимаем с полуслова, что такое терпеть, пока «он не кончит» - и, тем не менее, мы умеем защищаться.
У нас есть целая прекрасная феминная культура, в которой все любят друг друга, а тех, кто не любит, мы заставляем любить других. У нас есть мужчины, которые не требуют от нас еды и детей, которые говорят нам с экранов, что они любят нас такими, какие мы есть, мы бережно сохраняем их фотографии на телефоне и добавляем в избранное каналы на Ю-тьюб с их видео.

Фандомная шлюха, по мнению Щ, почесывающего отросшую щетину, - это девушка, которая не может определиться с тем, что именно ей нравится. «Истеричка, которая не знает чем себя занять».
А Х, хмыкая и произнося «Ну, фандомная шлюха – это я», объясняет, что это человек, который эмоционально привязан к большому количеству героев и получает удовольствие от сопереживания их жизненным трудностям.
Следующие пять минут мы проводим, выясняя, почему не обидно быть фандомной шлюхой, и, когда Щ, патетически взмахивая ладонью, заявляет: «Но ведь фандомная шлюха – это все равно шлюха», я ощущаю гордость за то, что мы нашли сферу, в которой избежали тотального мужского контроля.

Мы нашли целую вселенную вещей, которые нам нравятся и приносят нам удовольствие, и мужчины не могут ее контролировать. Ну, разве что они могут выбирать, что именно говорить на интервью и какие именно костюмы надевать на фотосессии, но, в целом, битч плиз.
И почему-то это вызывает у меня желание смеяться в лицо людям, которые продолжают считать, что они могут попрекать кого-то их увлечениями: от сопереживания гомосексуальным отношениям до секса в латексе.

Это не твое дело. Прости, сладкий, но твое мнение не интересует никого в этой комнате. Твое мнение не может определять мою жизнь. Уединись с ним, поговори со своим мнением, объясни ему, что контролировать других людей и считать возможным указывать им, как им себя вести, унижать их достоинство и ненавидеть их за то, как именно они наслаждаются, - это дерьмо, вляпавшись в которое ты не отмоешься.

Это не стыдно радоваться.
Это не стыдно получать удовольствие.
Это не стыдно наслаждаться жизнью и тем, что она тебе дает.

Это не стыдно быть собой.

@темы: тексты, Антон Лашден решает не умирать, эта аналитика веселее, чем секс с мертвой проституткой

---

Мужики, я в середине второго сезона.
Риз и Финч моют собаку, она трясет шерстью, и мокрый Финч, стоящий на коленях, смотрит в спину Ризу: "Твоя очередь вытирать".

КУДА ЖЕ ТЫ УШЕЛ РИЗ СЕКУНДОЧКУ
КАК НАСЧЕТ ТОГО ЧТОБЫ ВЕРНУТЬСЯ И ВЫТЕРЕТЬ ФИНЧА СВОИМ ГОРЯЧИМ ЯЗЫКОМ
МОЖЕТ ТЫ ХОЧЕШЬ ПРОНИКНУТЬ В ЕГО ПОТАЕННЫЕ МЕСТЕЧКИ И ПОЧУВСТВОВАТЬ ЧТО ОН ВЛАЖНЫЙ И ТАМ

ЧЕМУ ТЕБЯ УЧИЛИ В ЦРУ МАЛЬЧИК
КУДА ТЫ ИДЕШЬ ТАКОЙ РЕШИТЕЛЬНЫЙ И СЕКСУАЛЬНЫЙ

@темы: до того, как стало мейнстримом, Лили, Прими свои наркотики и ляг спать, ГОРИ ГОРИ МОЯ ЗВЕЗДА, КРУТИТЕ КОЛЕСО САНСАРЫ

---

Афония — потеря звучности голоса при сохранении шепотности речи.

Афемия — потеря речи без поражения интеллекта.

Афазия — системное нарушение уже сформировавшейся речи.

Алексия — нарушения чтения, возникающие при поражении различных отделов коры левого полушария, или неспособность овладения процессом чтения.

Аграфия — потеря способности писать при сохранности интеллекта и без расстройства координации движений верхних конечностей

Апраксия — нарушение целенаправленных движений и действий при сохранности составляющих его элементарных движений.

Атаксия — нарушение координации движений.

@темы: книги, до того, как стало мейнстримом, Лили

---

салонные мудрости

Гепард - это самое быстрое в мире животное, потому что его преследует самое тяжелое прошлое, от которого он вынужден убегать.

@темы: тексты, до того, как стало мейнстримом, Лили

---

джейкью

Привет, котики, мы с моей сладкой Полиной решили подбросить немного дров в печи горящих фанатов Макфасси. Внизу лежит интервью, которое взял и написал для GQ Nov-2013 Зак Барон. Так как текст переводил я, в нем есть некоторые вольности и недовольство Канадой, все остальное сохранено и принесено к вашим ногам.

Майкл Фассбендер: "Не нужно быть ублюдком, чтобы играть ублюдка"

До того, как Майкл Фассбендер теряет контроль над Мустангом GT – 340 лошадиных сил, кожаный салон, запах сигарет, – в котором мы оба едем; до того, как я узнаю, что значит наблюдать, как весь мир превращается в расплывшееся пятно из предметов, главная цель которых – прикончить меня: стена, стена, другая машина, еще одна стена –
Я вхожу в лобби гоночного трека за 30 миль от Монреаля исключительно для того, чтобы обнаружить, что меня ждет не тот Икс-мен. По идее, на треке меня должен встретить Фассбендер, который здесь, в богом забытой Канаде, снимается в «Икс-менах: дни минувшего будущего». Таков был план. И на секунду я действительно думаю, что Фассбендер и есть тот человек, на которого я смотрю. За исключением, конечно, непреложного факта, что этот мужчина, стоящий в паре шагов от меня, ниже ростом и выглядит куда более привлекательным, чем меня убеждали в редакции: у него длинные волосы, рыжая щетина и изумительные глаза бледного зелено-голубого оттенка.

Он перевешивается через стойку, оживленно разговаривая с работником трека на английском с шотландским акцентом, богатым густыми переливами и хрипотцой, и, честно говоря, напоминает…
Джеймса МакЭвоя?

Я выхожу обратно на улицу и снова захожу внутрь, надеясь, что в этот раз там будет Икс-Мен, с которым мы договаривались о встрече.
Нет.

Нет. Это определенно Джеймс МакЭвой. Молодой плейбой, в более широких кругах известный как Профессор Икс, партнер Магнито из разгульных 60-ых в «Икс-менах: первый класс».

Раздается звонок моего мобильника. На этот раз акцент ирландский. Настоящий Майкл Фассбендер звонит мне, чтобы предупредить, что он «застрял в чертовых пробках». Я скоро буду, - извиняющимся тоном сообщает Майкл.

Мы на северо-востоке города, где земля сливается с горизонтом и пейзаж похож на акварельную открытку: длинные низкие амбары, тонкие цепочки полевых цветов и яркое солнце, заливающее поля. Это воскресное утро в начале августа, погода не по сезону прохладна. Гоночный трек находится на территории огромного второго аэропорта Монреаля, который построили в 70-ых и забросили три десятилетия спустя. Грузовые самолеты до сих пор лениво прилетают и улетают из опустевшего аэропорта - и, в целом, это все, что можно о нем сказать, если не принимать во внимание круговой трек длинной в 2,11 милю с шестнадцатью крутыми поворотами, от которых кружится голова.

МакЭвой тоже ждет Фассбендера.

узнать о том, что люди пишут для ДжейКью фики о Макфасси и получают за это деньги, о правилах жизни Майкла, о том, что они делают с Джеймсом на выходных

Они провели вместе и предыдущую ночь, что, впрочем, не удивительно, учитывая, что в Канаде они коротают время друг с другом с апреля, репетируя свои роли, и, так как они оба тащатся от машин, Фассбендер пригласил его поехать с нами. МакЭвой сознает, что я сбит с толку тем, что вместо человека, с которым, как предполагалось, я должен был увидеться, я встречаюсь с ним, поэтому со смешком сообщает мне, что на эту неделю они с Фассбендером решили побывать в шкурах друг друга и махнулись жизнями: от имени до расписания встреч. После этого его акцент переходит в режим «Майкл Фассбендер», и МакЭвой рычит: «Да, я вообще-то вырос в Ирландии…».

МакЭвой ни на секунду не выходит из образа и все глубже увязает в шутке, подробно пересказывая биографию Фассбендера. Рождение в Германии. Детство в Ирландии. Подростковые годы, заполненные одиночеством и Металликой. Нет, МакЭвой не сразу переходит к блистательному настоящему человека, которому завидует вся индустрия. Он не упоминает фильм этой осени, «Двенадцать лет рабства», снятый давнишним соавтором Фассбендера, так же играющим роль его личного ассистента в вопросах извлечения души на камеру – Стивом МакКвином, который умудрился создать еще более душераздирающую историю, чем их три предыдущие работы. И не говорит о другой, менее «арт-хаусной» работе, сделанной под руководством Ридли Скотта – «Советнике», который снят по второму оригинальному сценарию Кормака Маккарти, о наркоторговце, который смог ошибиться во всем, в чем можно ошибиться, с Хавьером Бардемом, Пенелопой Крус, Брэдом Питтом и Кэмерон Диаз. Но МакЭвой подходит довольно близко к рассказу об этом, повествуя об удивительно медленном и постепенном восхождении Майкла Фассбендера по скользкой, крутой дорожке на гору Голливуд, как его прерывают.

Входит Фассбендер. На нем ярко-зеленые спортивные штаны от Адидас и черная майка, его волосы торчат во все стороны, глаза мутные и едва открытые. Он выглядит как человек, чье тело раскатали вдоль тридцати миль от Монреаля, и он проснулся только на двадцать девятой.
Трудно сказать то ли у него катастрофическое похмелье, то ли это часть его шарма. Он здоровается с МакЭвоем, легко приобнимая его, а затем пожимает мне руку. «Чертовы пробки», - бодро говорит он и тянет нас в комнату, где проводят краткий инструктаж.

Наш инструктор – Максим, профессиональный рулевой французского происхождения с намертво уложенными гелем волосами и стильными кроссовками, скрипящими по половицам. Фассбендер, МакЭвой и я берем по бутылке воды и бумажке с распечатанным маршрутом. Выглядит очень мило: пятно, состоящее из кривых под углом 180 градусов и перспективы неминуемой смерти. Фассбендер начинает рисовать на своем проспекте: квадрат, потом квадрат с ногами и что-то, похожее на почтовый ящик. Блестящие навыки.

Сегодня, по словам Максима, у нас будет возможность по достоинству оценить Мустанг GT: инструктор переключает слайды и объясняет нам, что на высоких скоростях мы тормозим по прямой и только потом поворачиваем, и никогда, никогда не делаем эти вещи одновременно.

«Давайте постараемся не перевернуться сегодня», - говорит Максим, так как это именно то, что происходит с людьми, которые бьют по тормозам и выворачивают руль в сторону на скорости сто миль в час.

Окей? Окей. Какие-нибудь вопросы?

«Почему вы, парни, используете именно Мустангов?» - спрашивает Фассбендер.
«Их движок в мировой десятке самых прочных», - отвечает Максим.
«Значит, его нельзя повредить…» - кивает Фассбендер, как будто бы говоря: ну, это мы еще увидим.

И да, с опозданием вспоминает Максим, обгон на треке запрещен.

Мы надеваем черные подшлемники. Фассбендер выглядит так, словно через пару минут он захватит грузовой самолет и улетит обратно в Ирландию. Я выгляжу как заложник, наложивший от страха в штаны.
Мы решаем ехать вместе, чтобы я мог особенно остро прочувствовать дух мужского товарищества, возникающий на треке.
Нам передают шлемы.
«Хочешь держать водичку?» - мягко предлагает мне Фассбендер, видя, как я неловко заползаю в машину. «Мы сможем поделиться ей».

Максим объясняет, что он будет ехать первым, за ним будет Макэвой, потом мы. На самом старте Фассбендер поддает оборотом и слушает, как Мустанг отзывчиво рычит ему в ответ.

«Ох блядь, - хихикает Фассбендер, пока мы ждем начала гонки, - думаю, мне нужно пукнуть».
«Ну, здесь безопасно», - я делаю нелепую попытку успокоить его и пытаюсь ухватиться за что-нибудь.
Фассбендер поворачивается и смотрит прямо на меня: прищуренные глаза и скептическая ухмылка, видимые даже из-под его гигантского шлема.
«На твоем месте я бы не был так в этом уверен», - сухо говорит Фассбендер в тот самый момент.

Как опускается флаг.

...
В «Двенадцати годах рабства» Фассбендер играет Эдвина Эппса, луизианского рабовладельца, который гниет изнутри благодаря дивному климату этих земель – ужасный человек, даже в сравнении с другими ужасными людьми. Кадр за кадром, фильм окунает зрителя в такую атмосферу безжалостного насилия и катастрофического ужаса от происходящего, что в какой-то момент вынести это становится невозможным. Несмотря на то, что большая часть внимания к картине по праву принадлежит главному актеру, Чиветелу Эджиофору, играющему Соломона Нортэпа, свободного человека, которого похитили, а потом продали на аукционе, нарастающий конфликт между ним и Эппсом Фассбендера, не знающим жалости и пощады, носящим странное полотенце Джека Николсона из «Излучин Миссури», и есть настоящее сердце картины, истерзанное отчаянием и яростью.
Игра Фассбендера уникальна, и никто до него не решался зайти так далеко: сыграть человека, разрываемого на части истощающей любовью к одному из своих рабов, пристрастием к алкоголю и кошмарами о том, что станет с ним самим, его собственностью, его людьми и его жизнью.

И – «Советник»; «Советник», снятый сразу после «Двенадцати лет». Фассбендер играет главного героя – и, так как это сценарий Кормака МакКарти, то, собственно, героя так и зовут: «Советник» - самодовольного, малодушного адвоката, чье решение поучаствовать в сбыте наркотиков оказывается самым кретинским решением за всю его жизнь. Фильм представляет собой невротически радостную моральную нотацию проститутки, догнивающей в сточной канаве: снафф описан в самых изысканных метафорах, а придорожные экзекуции поставлены с той же элегантностью, что и балеты Нижинского. Первый раз, когда зритель видит Советника, его голова покоится между раскинутыми ногами Пенелопы Крус.

«Откуда такой профессионализм в этом деле?» - спрашивает ее героиня.
«О, просто я общался с дрянными девчонками», - отвечает Советник Фассбендера, и ты думаешь: вот единственный актер, который смог сказать эту реплику так сексуально, как она того требовала.

На самом деле, смотря вещи, подобные «Советнику», с трудом вспоминаешь, что Фассбендер как актер известен не так давно – в отличие, например, от его партнера по съемкам и «Советника», и «Двенадцати лет», Брэда Питта. Фассбендер работает, по-настоящему работает, всего лишь пять лет, которые начались с того самого момента, когда Стив МакКвин разглядел в Фассбендере то, что не увидели десятки других режиссеров, и поставил его играть голодающего бастующего ирландца Бобби Сэндса в «Голоде».

Его первое появление в «Голоде» - эпизод, в котором его героя принудительно раздевают и моют. Избитый голый Фассбендер воет от ярости, которая, вполне вероятно, скопилась в человеке, отбросившем последнее тщеславие и желание добиться чего-то – ему тогда был тридцать один, и не было ни одной причины считать, что следующие десять лет он проведет более продуктивно, чем предыдущие десять, во время которых он растрачивал свою жизнь на натирание барной стойки и полоскание стаканов.
Его игра абсолютно потрясающа и не отпускает тебя даже в те моменты, когда Фассбендер не делает вообще ничего: скажем, просто лежит на полу тюремной клетки и улыбается, в то время как его лицо напоминает кровавую клоунскую маску.

В последний день съемок «Голода» МакКвин собрал всех, кто помогал создать фильм, и произнес короткую речь о своем главном актере: «Тогда никто не знал, кто он вообще такой. Но я вышел к команде и сказал: все люди, находящиеся здесь, однажды будут иметь возможность сказать «Да, я работал с Майклом Фассбендером».

Сегодня, разговаривая со мной по телефону, МаКвин хмыкает, вспоминая об этом моменте.
«И я думаю, я не ошибся».
•••

Мы сразу же набираем скорость.

«Блядь, я не понимаю, как это работает!» - орет Фассбендер и прокручивает под рукой коробку передач, как волшебную палочку или сломанный джойстик. «Где, блядь, третья передача?!» - но, похоже, в этот самый момент ему становится абсолютно насрать, где находится эта третья передача.

Никакого обгона. Максим выразился по этому поводу предельно четко. Цель в данный момент – просто не съехать к хуям с трека. И все же: вот мы пролетаем мимо МакЭвоя. Машины соединены в сеть, и поэтому нашу рацию разрывает от вопля: «Никакого обгона!».

Фассбендер истерически смеется: «Да пошел ты нахуй!» - и вот мы уже приближаемся к первой машине.
Майкл ведет наш Мустанг прямо за бампером Максима и изредка надавливает на тормоза, когда на поворотах мы практически въезжаем в его тачку. В это самое время я стараюсь просто не отключиться на своем бесполезном пассажирском сидении каждый раз, когда мы взлетаем после нового поворота.

Нужно отметить, что Фассбендер – превосходный водитель. Он с легкостью предугадывает движение машины Максима, и вот Максим, очевидно, тоже заметив это, давит на газ. Что-то вроде: ну, если вы можете с этим справиться…

Что же, блядь.
Теперь мы едем еще быстрее.

На поворотах нашего Мустанга трясет, и у нас обоих во рту появляется неприятное чувство, возникающее в те моменты, когда ты осознаешь, что сцепление перестало работать.
Пит-стоп – и мы снова в машине; на втором или третьем повторном круге – я перестаю считать и начинаю молиться – Фассбендер орет, стараясь догнать Максима, и, когда мы выходим на последний, самый крутой вираж на маршруте, наш Мустанг практически упирается в машину Максима, его тормозные огни вдруг превращаются в два огромных красных пятна, приближающихся на охерительно большой скорости, Фассбендер ударяет по тормозам, выкручивает руль в сторону, и нашу машину…

Полностью переворачивает. Все расплывается: мы переворачиваемся снова и снова, стены то появляются, то пропадают из виду, и я, и Фассбендер орем, до тех пор…

Пока машина не останавливается на треке, носом в противоположном направлении. Мы выдыхаем. Потом облегченно смеемся. Я счастливо оглядываю мир, в который меня только что вернули, исключительно для того, чтобы увидеть…

Как Джеймс МакЭвой несется прямо на нас, капотом в капот. У нас с Фассбендером перехватывает дыхание, и слышно только протяжное: «ааааах». И в самую последнюю секунду…

Джеймс выворачивает руль. Его машина проходит в паре сантиметров от нашей, и мы молча смотрим, как он пролетает мимо.
Профессор Икс спас Магнито еще один раз.

А потом Фассбендер снова заводит Мустанга и делает пару лишних кругов: мы потеряли время, кружась на одном месте, и, конечно же, как только мы решаем поехать дальше, у нас заканчивается бензин, словно машина так же травмирована переживанием близкой кончины, как и мы. Мы съезжаем в пит, чтобы наполнить бак, и после этой короткой остановки Фассбендер, который хочет отъездить все полагающееся ему время, снова выводит Мустанга на трек. Несмотря на то, что все остальные машины уже закончили гонку. Несмотря на то, что наша рация надрывается и шипит: «Мустанг, вернитесь в паддок. Мустанг, вернитесь в паддок».

«Зачем вообще брать машину, если из нее нельзя ничего выжать?» - говорит Фассбендер по рации, и двигатель рычит в такт его словам.

После этого ада я встречаю МакЭвоя в уборной. Он смеется и спрашивает: «Это было безумно, правда?». Я киваю: да.
«Майкл, - говорит МакЭвой, застегивая ширинку, - должен был стать гонщиком».

...

Несколько уроков успеха в Голливуде, от человека, который знает наверняка:

1.Как только слова покидают твой рот, они не значат больше ничего.

«У меня теперь в сотню раз больше друзей, понимаешь, о чем я говорю? Я стал успешней буквально во всем, включая разговоры с девушками. Они все теперь охуительно заинтересованы во мне и том, что я говорю. Я прекрасно знаю, что года три назад каждая из них встала бы и ушла, не дослушав и пары моих реплик. Я помню, я сидел за этим самым столом, болтал с какой-то девицей и понимал, насколько безумно скучную чушь я несу. А она такая говорит мне: «О боже, это так интересно». И я такой: «Знаешь, лет пять назад это не было так интересно».

2. Покупай золото

Разговоры с Майклом Фассбендером иногда приобретают неожиданный поворот. Из всех денег, которые он заработал за последние годы, за исключением небольшой части от гонораров «Икс-менов», «Прометея» Скотта и тарантиновских «Бесславных ублюдков», он до сих пор ничего не потратил. Майкл все еще живет в квартире в западном Лондоне, где он обитает лет с двадцати – и тут он произносит любопытный парадокс:

«Деньги вообще не стоит хранить в банке. Их нужно забирать оттуда как можно быстрее».

Забирать из банка?

«Мы только и слышим: о боже, в стране дефицит, у нас огромные долги. Но где же эти деньги, о которых они говорят? Это только цифры: сотни миллионов цифр, которые берутся из ниоткуда. Я хотел бы увидеть комнату с таким количеством денег, но ее просто не существует. Как не существует и этих денег».

Слушай, Майкл, не знаю, сколько ты получил за Икс-менов, но ведь и ты не видел семи миллионов долларов в одной комнате.

«Нет, не видел, но я же говорю о другом. Правительства разных стран на все голоса утверждают, что они в ужасающих долгах, и что только общими усилиями мы сможем с этими долгами расплатиться. И при этом все понимают: мы никогда их не выплатим. Я волнуюсь не из-за денег, а из-за их постоянно падающей ценности. Инфляция – бум! – и в следующую секунду миллион не стоит ничего. Как, например, в Германии перед войной, когда буханка хлеба стоила две тысячи марок, понимаешь, о чем я? Поэтому нужно вкладывать в кирпичи и бетон».

Возможно, нужно купить новую квартиру.

«Или немного золота».

Ну, или тебе стоит купить себе дом из золота.

«Да, я бы хотел. Это было бы круто».
Простим его – мы пьем пиво, выбравшись живыми с гоночного трека, так почему бы не купить дом из золота? Дома из золота всем в этом баре!

Еще два урока.
Мы разговариваем о том, насколько наивные иллюзии, граничащие с истероидным бредом, нужно иметь, чтобы, решив в 17 лет стать актером – Фассбендер точно знает, что это было в 17 лет, когда он работал в родительском ресторане в Ирландии, – питать потом эту фантазию на протяжении более десяти лет провалов. В баре он перечисляет мне места, где успел поработать, и пробы, на которых облажался: бармен, крах на прослушивании на роль в Перл Харборе, которая впоследствии досталась Бену Аффлеку («Дисней прислал мне очень милое письмо с отказом!»), грузчик, организатор маркетинговых исследований для Dell и почты Соединенного Королевства, Королевской почты. Работа на Королевской почте заключалась в рассмотрении жалоб; ни один звонок не должен был длиться более десяти минут. «В конечном итоге приходилось обрывать премилые беседы с чудесными пожилыми людьми, такие дела».
Поэтому следующий урок гласит:

3. Будь эгоистичным, по крайней мере, сейчас

Единственное, что объединяет эти работы, - ни одна из них не мешала ему ходить на прослушивания, хотя ему не особенно было что там показывать.
«Вообще, я очень ценю время, которое вкладываю в работу», - говорит Фассбендер.
Он ценил вложенные усилия даже тогда, когда этой работы было немного, и вот сейчас ему 36, и он один из самых востребованных актеров в индустрии. Мы говорим о цене, которую требуется заплатить за подобное усердие и как это отражается на его жизни, на друзьях, на семье и партнерах. О вопросе, который я задаю дальше, я успеваю пожалеть еще до того, как заканчиваю его:

А этот эгоизм распространяется и на женщин? Какие у тебя были самые длительные отношения с тех пор, как ты начал сниматься?

Он не уверен, что ему нравится, какой оборот принимает эта беседа («Я не уверен, что мне нравится, какой оборот принимает эта беседа», - тянет мне он). Но потом, чуть помолчав, говорит: «Думаю, самые долгие отношения, в которых я состоял, длились два года. Мне тогда было 17, и, собственно, на этом мой опыт в отношениях и закончился».

В «Советнике» есть сцена о герое Фассбендера и его отношениях с женщинами. Бардем – с взъерошенными волосами и рубашке с бабочками в лучших традициях Элвиса – играющий соучастника преступления, Рейнера, говорит о Советнике то, что, как мне кажется, можно сказать и о самом Фассбендере.

«Знаешь, почему ты нравишься женщинам?» - спрашивает Рейнер.
«Потому что я умею отлично трахаться?» - усмехается Советник (и, возможно, эту реплику во всем Голливуде мог произнести только Майкл Фассбендер).
«Ага, ну конечно», - кивает Рейнер. Женщинам нравится Советник, продолжает он, потому что «они могут прочувствовать твои душевные терзания».

Фассбендер подчеркивает, что эти слова МакКарти совсем не о нем, но они, тем не менее, идеально описывают его талант как актера: ты можешь прочувствовать его душевные терзания.
И в этом есть определенный камень преткновения всех актерских ролей Фассбендера: в «Аквариуме» 2009 Фассбендер играет охранника с одичавшим голодным взглядом, который нежно заботится о дочери своей подружки и в определенный момент переходит грань заботы, трансформирующейся в нечто иное;
в «Прометее» 2012 Фассбендер играет андроида, чье любопытство и жажда исследовать людей перевешивает его склонность помогать им;
в «Стыде» он рисует портер мужчины, опустошенного собственными желаниями;
в «Опасном методе» Кроненберга его герой разрушает себя.
Даже в «Икс-менах: первый класс» Магнито в исполнении Фассбендера – это человек, который осознает собственное падение с некоторой долей восхищения: «Скажем так, я настоящий монстр». Снова и снова Фассбендер играет персонажей, которые стараются быть хорошими, но этим только стараются прикрыть скелетов в своем шкафу.

И вот где-то здесь я намекаю Фассбендеру на легкость, с которой его персонажи переступают черту. Мы потягиваем второе пиво, и я пошатываюсь от длинного списка его ролей, в котором нет ни одного персонажа, который однажды не решил бы встать на другую сторону. И, на самом деле, не так просто понять, почему Фассбендер выбирает себе такие роли, зная, какой он человек. Он много смеется, говорит «чувак», «бро» и «брат», и то ли во всем этом есть какая-то хитрость, то ли внутри него похоронен кто-то, кто делает возможным такую достоверную игру.

На это предположение Фассбендер отвечает смешком: «Не знаю. Ты почувствовал мою темную сторону, пока мы катались в Мустанге?»

Ну, если исключить ту часть, где ты пытался мне прикончить, то нет. Но мне интересен твой ответ.

«Я кое-что поясню, ок? Многие комики – мерзавцы, но это не мешает им развлекать людей. Так что, знаешь, это палка о двух концах: люди, играющие негативных персонажей, могут быть простодушными добряками в реальной жизни. Тут нет особенной связи. Да и вообще, мне кажется, что люди, несущие в себе свет, легче понимают и окунаются во тьму, чем те, кто старается подавить свою «темную сторону».

Согласен. Слишком близко к грани.

«Точно-точно, близко к грани. Возможно, в этом слишком много того, что они стараются скрыть. Я знаю, что внутри меня есть тьма, но большую часть времени я просто стараюсь улыбаться как можно больше, понимаешь? Дэвид Кроненберг сказал, что его просто выбешивало, когда я каждый день приходил на съемки и улыбался».

В какой-то момент я замечаю, что именно нарисовано на его черной майке: сотни маленьких улыбающихся черепов.

Что подводит нас к заключительному уроку:

4. Не нужно становиться ублюдком, чтобы играть ублюдка.

Брайан Сингер, режиссер «Икс-менов: дни минувшего будущего», рассказывает мне по телефону, что буквально на днях он отснял сцену, где Фассбендер был полностью засвечен, но даже у его тени был «характер» - можно услышать нотки итальянского, когда Сингер говорит об этом. Этот характер – это то, как раскрывается Фассбендер, когда ты наводишь на него камеру, это его глубина. «Но эта глубина уходит, когда он развлекается или треплется ни о чем, - хмыкает Сингер. – И слава богу. Не знаю, как тогда я смог бы с ним обедать».

...
Он так много работает последние несколько лет, что, когда я спрашиваю, как выглядит его обычная жизнь, в которой нет съемок, он пожимает плечами и показывает на трек: «Мы жили моей обычной жизнью сегодня». За пятнадцать месяцев между мартом 2011 и июнем 2012 Фассбендер снялся в шести фильмах: Икс-мены, Опасный метод, Нокаут, Джейн Эйр, Прометей и Стыд МакКвина, породивший затяжную, утомительную и безрезультатную кампанию для получения Оскара за главную роль компульсивного секс-аддикта. После месяцев изматывающего промоушена, общения с людьми, которые снова и снова говорили ему, что он стопроцентно получит Оскар, Фассбендера даже не номинировали (как он сказал ДжейКью в прошлом году: «Это вопрос тщеславия. Получение наград становится важным для тебя. Хотя не должно»).

«Советник» - это фильм, который Академия побоится выдвинуть: слишком сложно для публики, зато «Двенадцать лет рабства» - это другая история. Трудно представить, что Эппса Фассбендера проигнорируют при раздаче Оскаров, но эту проблему сам Майкл, который уже ходил по этой дорожке и не имеет желания делать это еще раз, уже решил.

Он уезжает в Новую Зеландию. Он и его приятель учредили там целую компанию, которая в середине октября выпустит первую партию. И сразу после этого он снимает «Макбет» с Марион Котийяр. «Я слишком занят работой. Нет времени на эту чушь», - говорит Фассбендер.

Но люди же будут говорить: «О нет, ты обязательно должен засветиться на вечеринке».

«Этого не произойдет, ведь я буду на другом конце света в Новой Зеландии. Нет, ты знаешь, я понимаю твою позицию, но каждый должен делать свою работу. Хочешь – помогай, я это ценю. Но я не собираюсь заставлять себя участвовать в этом еще раз». Он рассказывает о том, как проходила кампания для похожих фестивалей. «Это непереносимая скукота. Политика. Я не политик. Я актер».

Во время Оскара грань между этими двумя вещами размывается.

«Только при условии, если ты находишься там».

Он говорит, что хочет сбавить обороты, передохнуть, но вряд ли это произойдет. У него был двух- или трехнедельный перерыв между «Двенадцатью годами» и «Советником», а потом еще две недели, когда съемки «Советника» остановились: Ридли Скотту было необходимо почтить память своего брата Тони, умершего прошлым августом. Фильм, на самом деле, больше в духе младшего брата, гонзо-Тони – жестокий, брутальный и дикий, и Фассбендер соглашается со мной: «Иногда смотришь – и кажется, что это Тони, а не Ридли, понимаешь?».

После «Советника» Фассбендер отправился прямиком на съемочную площадку к Терренсу Малику, где он вроде как играл влюбленного, а вроде как и нет, и участвовал в музыкальной сцене. Фассбендер до сих пор ждет выхода фильма, чтобы узнать, в чем именно он снимался.

«Я не уверен, что происходило. Мне надо было отрепетировать парочку закадровых реплик». И добавляет: «перечитать кучу того и кучу сего».

...

«Вот это по-настоящему сносит крышу, чувак».

И теперь он улыбается по-настоящему. Оттуда, где мы сидим, он показывает на отдельный трек с маленькими четырехколесными картами, гоняющими по дороге, огороженной шинами. «Боже, как я люблю это дерьмо», - говорит Фассбендер. Он действительно считает, что карты позволяют расслабиться: «Если у меня есть свободное время, то, скорее всего, я проведу его за рулем кретинской машинки». Он говорит это искренне, хотя и понимает, что немного забавно слышать от взрослого мужчины признание в такой глубокой страсти к детским гоночкам.

И вот, порядком поддатые, мы обнаруживаем себя в окружении подростков на втором инструктаже за день. Мы надеваем шлемы. Если тебе машут черным флагом, объясняет инструктор, это значит, что ты нарушаешь правила. Красный флаг – команда остановиться. Голубой флаг – «значит, что кто-то сзади едет быстрее тебя», - перебивает Фассбендер, скорее всего, имеющий опыт общения с голубыми флагами в прошлом. Десять или одиннадцать кругов за гонку, если тебя не вынесет с трека раньше.

У картов он находит механика и интересуется, какая из машин самая быстрая. Парень отвечает, что 22 или 7. 22 – победоносно заключает Фассбендер.

Мы на треке. Как полный идиот, я пытаюсь разобраться, где здесь газ, тормоз и как работает двигатель. Я изящно вписываюсь в поворот на втором и третьем круге, но тут меня подрезает карт, из которого раздаются гнусные смешочки Фассбендера. Когда я с трудом проезжаю еще один круг, Фассбендер снова проносится мимо и с диким смехом впечатывает меня в резиновые ограничения трека, и вот тогда я чувствую себя оскорбленным в лучших чувствах.

Я требую реванша. В этот раз я добьюсь победы. В этот раз я готов. Я не посрамлю честь семьи. Я буду гнать как Марио Андретти, ну или так, как я представлю себе езду Марио Андретти, блядь, я вообще никогда не видел, как он ездит. Я проезжаю шесть кругов. Но на седьмом круге я чувствую знакомую вибрацию, потому что Фассбендер снова подрезает меня.

Ну ладно, не в этот раз, не в этот.

Я само воплощение мести – я пытаюсь обогнать его, но съезжаю с трека в кучу проколотых шин и вижу черный флаг, которым взмахивают у финиша. Впереди меня Фассбендер, вытянув руку в воздух, показывает знак победы.

Зак Барон.

@темы: тексты, Я хочу танцевать с тобой, Майкл, в позе 69, У меня есть отличная идея: давайте обкончаем друг другу лица!, Плачь плачь макэвой макэвой, Я завещаю это своим детям, чужие ресурсы тебя ласкают, чужие ресурсы шепчут тебе, что тебе скоро, скоро заплатят

---

мач секс вери юст

Я просто шел мимо, а там.
Ну вы понимаете.

Хиддлстон насилует взглядом Хемсфорта и трогает себя за член.
Я уронил себя в чувства.

@темы: до того, как стало мейнстримом, Лили, У меня есть отличная идея: давайте обкончаем друг другу лица!, ты красивый, ты умрешь первым

---

Мне было лет девять от силы, в моем рюкзаке лежала книга про Гарри Поттера и философский камень, которую мама привезла из Москвы, и я, жадно прилипнув к окну автобуса смотрел на расстилающееся под нами море, испещренное узкими пристанями. Было жарко, горы дрожали в дымке; мы купили мороженое, и я нашел в коробке пластмассовую игрушку (маленький морской конек, мой верный спутник в путешествиях до 14 лет, когда он предпочел общество чешских лесов моей сомнительной компании). Мама подставила лицо под солнце - и я не помню ничего, только залитый золотом пляж, ее светло-голубое платье с тонкими шлейками и мягкий песок под ногами.
Ночью - отель был у берега, через дорогу - я вышел из номера и спустился к морю.

За мной шумел Монако, и кто-то смеялся, где-то разбивали бокалы, а я смотрел, как вдалеке блестели бокэ огней, и за мной нервный, истерически вскрикивающий город смеялся звоном монет. И тогда, стоял по колено в прохладной воде, я почувствовал, что я неизмеримо далек не только от этого места - я далек от своей родины и от своего конечного пункта назначения, я как будто потерялся в пути и больше не имею определенного курса.
Только почему-то это не испугало меня; мне было девять лет, и я уже не знал, куда я направляюсь, и в ту минуты я ощущал только безграничное, близкое к эйфории переживание свободы.

Я восхищаюсь не талантами, нет, я восхищаюсь эскапистами: теми, кто был достаточно умен, чтобы уйти от этой реальности и создать себе другую, более пригодную для жизни. Нужно не проживать эту жизнь, а постараться отстраниться от нее, сделать шаг из толпы, ужаснутся происходящему и сделать себе из травы и пыли новый мир. Чтобы по-настоящему быть человеком, нужно уйти от людей, попросить не оставаться их после чая, раздать все вещи хозяевам, не брать взаймы ни чашки кофе, ни столовой ложки сахара, закрыть дверь в квартиру и погрузиться в самого себя. И, проведя от двух до пяти часов в компании этого ужасного человека, вернуться к другим.

Если тюрьма Кафки - ряд клеток, в которых людей стонут, но их стонам никто не внимает, моя тюрьма - складское помещение, где люди на полу задыхаются и кричат от боли, и каждый слышит каждого, и никто не может помочь друг другу. В девять лет, предчувствуя катастрофу и стараясь быстрее убраться с корабля, который так или иначе разобьется об айсберг, я просил себя найти способ, найти возможность сломать клетку и снова убежать дальше от всех, дальше от самого себя. С девяти до девятнадцати я бережно носился с этим поручением, вкладывал ключи от клетки в руки других людей, с девяти до девятнадцати ошибался.

Главное правило Вильнюса (кроме того, что никому нельзя говорить о Вильнюсе) не дать ему себя убить, а в остальном там можно делать что захочешь. Такие мальчики, как я, не попадают в армию и в Вильнюс при хорошей погоде: когда я выхожу, я, с дрожащими руками, в бессильной злобе и переживании не отмерших претензий и чувств, мне в лицо хлещет дождь, от чего я раздражаюсь еще сильнее, и меня едва ли не колотит от ярости и гнева. Паскудный город, который в очередной раз доказывает мне собственную никчемность - я делаю сто шагов, вынимаю наушники и вдруг. Меня отпускает. Я боялся, что я приеду и разрыдаюсь от того, что она не со мной. Но вот я стою рядом с местом, которое должно было бы причинять мне боль одним своим существованием, и не чувствую ровным счетом никакой травмы. Тогда она была рядом и держала меня за руку, и я шутил про то, что она крадет документы у других людей, - а теперь ее нет, и это не так и ужасно, как мне казалось.

Быть одному не так и плохо, - вдруг понимаю я и ухожу в центр. Не хорошо, но, определенно, и не так ужасно, как я видел себе это состояние.

Большую часть времени я воспринимаю себя как пустоголового невротика с большими проблемами в жестикуляции. Большую часть времени все, что я произношу, мне хочется оспорить в ту самую секунду, как слова покидают мой рот. Большую часть времени я придираюсь к своему внешнему виду, к своей манере говорить, хмуриться, смеяться, к своим привычкам в еде, книгах, фильмах.
О, будем откровенны, большую часть времени я ненавижу себя и так, как себя ненавижу я, не ненавидит меня никто.

столько рефлексии, словно оспаривал Юнга

Я кажусь себе глупым, манерным психопатом, который пишет бездарную чушь, и вот этот я во время бесконечного пути к проспекту Гедымина, почему-то шутит сам себе довольно неплохие шуточки. И в какой-то странный момент, когда я, заказывая кофе, слушаю со стороны свой польский, я вдруг понимаю, что у меня в принципе красивый низкий голос, я обмениваюсь прелестной деланной благодарностью с официанткой и, сглатывая, осознаю, что мне давно уже пора уменьшить претензии к себе.

Я забрал себя, вывез из ненавистного города, усадил в кофейню с красивым интерьером - я спас себя от очередной попытки свести счеты если не с жизнью в целом, то с некоторыми из ее частей - и вот я с удивлением обнаруживаю, что я провернул этот эскейп в гордом одиночестве. Никто не взял меня за руку, не приехал за мной, сегодня я ни с кем не встречаюсь, сегодня я ни с кем не разговариваю, сегодня я никому ничего не должен, я не должен переживать чужую боль, не должен переживать свою боль - и в эту секунду мне перестает быть девять лет. Я отстранено рассматриваю свой блокнот и книгу. В моей сумке не лежит Гарри Поттер.
С девяти лет я отчаянно надеялся, что меня сможет кто-нибудь спасти, и десять лет угробил на то, чтобы осознать, что если у тебя есть ключ, тебе не нужно разрешение, чтобы им воспользоваться.

Пока девушка готовит мой американо и дождь заливает брусчатку, я упиваюсь ощущением полной свободы: я могу ни от кого не зависеть. Мне не обязательно кончать с собой, чтобы освободиться - эта мысль даже приятнее предыдущей.
Я. Просто. Могу. Уехать.

"The wanderer has found a course to follow". Чтобы избавиться от этих омерзительных людей, от этого гнусного города, который вытравил все, что только могло быть сведено в пыль внутри меня, чтобы перестать сгибаться от тяжестью и ненавистью, боже, мне не нужен никто другой, кроме себя. Когда мне было девять, я старательно вырисовывал образ спасителя - копна черных волос, глубочайшее чувство достоинства и поразительное величие и принятие происходящего, умение щелчком пальцев изменять события - и теперь, когда мне девятнадцать, я с фанатской любовью рассматриваю себя в зеркале.
Не изломанное создание, стелющееся на полу от неспособности противостоять болезненному переживанию несовершенства и несправедливости, но какой-то чуть ли не приближенный к божественному образ бесконечной уверенности в себе. Я улыбаюсь и никак не могу оторваться от мысли, что улыбаюсь себе в ответ.

Когда мне становится совсем плохо и ситуации бессильного отчаяния подходят близко к порогу дома, мне все кажется, что мое тело покрывается войлоком, который глушит большую часть моих переживаний, поэтому я и не могу от них избавиться. Не надрывные страдания, а ежедневная тянущая боль в висках; не острая тоска, от которой руки идут красными пятнами, а гнетущий мутный сплин - меня словно оборачивают в мягкий кокон, в котором остаюсь я и чувства, которые меня выедают. А я даже не могу продраться сквозь эту стену, которую любовно возводят между мной и собой другие люди: "в твоих переживаниях, дорогой, нет ничего такого. Мы все иногда чувствуем себя так" - и задыхаюсь в этом поролоне, полностью осознавая, что как только мои чувства наедятся мной, они разорвут не только этот войлок - они заодно разорвут меня и окружающих людей, они снимут с меня кожу и будут нежно гладить по разодранному мясу. И о, тогда, конечно, никто не скажет, что они чувствуют себя точно так же.
Тогда я, беззащитный и уничтоженный тем количеством боли, которое я сам себе причиняю, буду вынужден брать их за руки и уверять, что это была не их вина, что меня никак нельзя было спасти, что, в целом, мне так жаль, что они были травмированы, о, мне так жаль, так жаль...

Когда я попадаю в Вильнюс, эти три месяца войлока заканчиваются, но они кончаются почему-то не очередным надрывом. Я болтаю ногами на скамейке, и мне больше не хочется влезть ножом под кожу, чтобы убедиться: там нет ваты, чтобы убедиться: я по-прежнему могу что-то чувствовать.

Я сижу и смотрю на пепельное небо и, в одном из своих адекватнейших состояний, осознаю легкое болезненное покалывание под кожей и вдруг, как-то без длительной драки внутри и горы трупов снаружи, доверительно сообщаю себе, что, Эрик, мой друг, настоящее спокойствие находится не в апатии или истерике. Настоящее спокойствие - точка между ними.
Настоящее спокойствие - знать, что боль всегда будет сопутствовать тебе и обнимать тебя в самые крепкие объятья, и никогда не забывать: ты можешь вытерпеть не только это.

Правда в том, что ты можешь вытерпеть что угодно.

Через два часа я закрываю двери с обоих сторон между двумя вагонами и с изумлением обнаруживаю, что железо под ногами расходится от каждого толчка на рельсах.
Но я все равно не падаю.

Части могут быть подвижны, но, так или иначе, они снова образуют целое.

@темы: Это мой мальчик!, Антон Лашден решает не умирать

---

such sad so sorrow wow doge

Прослушать или скачать Patrick wolf Penzance бесплатно на Простоплеер

My love, come stop me
I am haunted and possessed
And with my darkest hour yet to come
It's only you, only you can stop me

Come back to Penzance where the winds are born
Just follow the track of this train
And just like this love calling out for you
It is calling me out again

So come stop me

@темы: книги, Подними индекс самоубийств своим вкладом, Как насчет щепоточки страданий, Фелиция Бауэр выела мои вены

---

Весь день я провел в мученической попытке не травмировать себя раньше времени, но "не звезды, милый Брут, нас сделали рабами".

Жан Жене, "Смертник"

(..)

Нет у меня брони. И ненависти тоже.
Стою, незащищен, одетый в легкий плащ,
А над воротничком - полоска белой кожи,
Чтоб именно сюда поцеловал палач.

О солнце надо мной! Испанской ночи тяжесть!
Войди в мои глаза - они умрут с зарей.
Войди в мою тюрьму и дверь мою открой,
И уведи меня скитаться и бродяжить.

Проснутся небеса и травы поутру,
И птицы запоют, и лепестки прогнутся,
И черные луга росою захлебнутся,

И колокол пробьет. Лишь я один умру,
Приди ко мне сюда и в полночь разбуди,
Здесь обитаю я, приговоренный к смерти,
Что хочешь вытворяй: ругай, кусайся, смейся,
Терзай зубами плоть... Но только лишь приди.

Любовь, приди ко мне, ты проскользни по-лисьи,
Минуя коридор и лестничный пролет,
Изящней, чем пастух, и легче, чем полет
Подхваченных огнем осенних желтых листьев.

Сквозь стены проберись, охрану разбуди,
Взметнись по проводам, спустись по водостоку,
Молись и матерись, отдайся злу и року,
Хотя б за полчаса до смерти, но приди.

@темы: книги, до того, как стало мейнстримом, Лили, Подними индекс самоубийств своим вкладом, Как насчет щепоточки страданий, Фелиция Бауэр выела мои вены

---

Сел и расплакался, потому что this song was ours, все такое.

You don't want to hurt me,
But see how deep the bullet lies.
Unaware that I'm tearing you asunder.
There is thunder in our hearts, baby.
So much hate for the ones we love?
Tell me, we both matter, don't we?


Прослушать или скачать Placebo Running up that hill бесплатно на Простоплеер

@темы: до того, как стало мейнстримом, Лили, Подними индекс самоубийств своим вкладом, У меня есть отличная идея: давайте обкончаем друг другу лица!, Как насчет щепоточки страданий, ты красивый, ты умрешь первым

---

htrd

x

I want to fly into your sun
Need faith to make me numb
Live like a teenage christ
I'm a saint, got a date with suicide

I wanna live, I wanna love

You never said forever, could ever hurt like this
You never said forever, could ever hurt like this

Spin my way out of hell, there's nothing left this soul to sell

Live fast and die fast too
How many times to do this for you?


Прослушать или скачать Long Hard Road Out Of Hell бесплатно на Простоплеер

@темы: до того, как стало мейнстримом, Лили, У меня есть отличная идея: давайте обкончаем друг другу лица!, ты красивый, ты умрешь первым

---

Ю АР ФРУСТРЕЙТИД

+4 на случай экстренной депрессии и важных мыслей о тленности

+2 о любви, преодолевающей все

@темы: Съешь мою печень, забери мое сердце, Прими свои наркотики и ляг спать, и шрифт, и дрифт

---

very fuck so depression

Стоял я в очереди сегодня, покупал себе билеты, и думал, а почему это я такой тупой, что добровольно еду в город, в котором буду 12 часов рыдать запатентованной техникой рыданий Джеймса МакЭвоя и Майкла Фассбендера, потому что теперь она не со мной, чтобы выбирать мне вещи и рассказывать эту прохладную историю о том, что я очень нестабильный парень, но ей местами норм, а местами ей хочется разбить мне мое божественное асимметричное лицо и даже не жалеть меня после этого акта домашнего насилия.

Как порядочный человек, я решил удалить дискографию Пласибо из айфона, чтобы не дать себе опуститься еще ниже, и вот после этих вполне правильных решений в своей жизни, я решил, что самое время почитать твиттер или там ленту, или вот да, это самое время пойти по пизде, Энтони.
Я не знаю, как это работает, но, с учетом того, какие нечеловеческие усилия я прилагаю к тому, чтобы let it go и перестать каждое событие в своей жизни расценивать с позиции "без-ее-присутствия-и-участия-мне-вообще-ничего-не-нужно", было довольно неожиданно найти себя в уголке отчаяния, где я сижу и слушаю даунтемпо и объясняю себе, что, даже если у нее какие-то проблемы в жизни или эмоциональные тупики, я потерял абсолютно все привилегии влияния на такие вещи и, соответственно, не могу ей помочь, даже если вдруг мне тут стало казаться, что в этом мое жизненное предназначение. К тому же, с каждым днем становится все тяжелее признавать тот печальный, прискорбный и унылейший факт, что меня никак не отпустит, я-то, герой повести о тяжелый временах, полагал, что через какое-то время я смогу воспринимать ее отсутствие как данность, как некоторую стабильную и неизменную величину: ее нет, и уже больше не будет, поэтому надеть это прекрасное пальто и ляг в нем спать, чтобы не замерзнуть во снах, в которых ты будешь встречаться с ней в каких-то чужих городах. Более того, я втравил себя несколько сценариев эмоционального насилия, заставляя выходить с людьми, которые мне неинтересны и несимпатичны, надеясь, что мне полегчает: вот, мол, посмотри, другие люди, совсем не похожие на нее! и с ними тоже можно общаться! - и в результате провел от трех до пяти часов в глубоком обдумывании важных мыслей о том, что, вероятнее всего, я успею умереть дважды, прежде чем заменю ее кем-нибудь, хотя бы на одну миллиардную заполняющим пустоту.

Р говорит, что моя проблема в слишком большой зависимости, и в этих коротких интерпретаторских беседах, в которых я огрызаюсь и отворачиваюсь от него, чтобы не слышать, как он благосклонно добавляет: "и, возможно, конечно, в том, что ты ее любишь, но я предпочитаю думать, что у тебя нет сердца, как его не было все эти годы" - мне хочется буквально в ту же секунду еще раз ударить его и рассказать, что моя проблема не в том, что я по-кретински влюбился/доверился, а потом решил, что теперь буду любить ее еще какое-то время, чтобы растянуть этот волнующий опыт существования за счет другого человека, а в том. А в чем моя проблема.

Да, вот и пойду займу себя обсуждением своих проблем со своими прекрасными отзывчивыми друзьями, которые говорят, что "давно пора бы перестать загоняться по таким пустякам" и душевно добавляют, что я всегда смогу найти себе кого-нибудь, просто у меня нет желания (и, судя по всему, друзей тоже нет, но обдумывание того, что я общаюсь с эгоистичными свиньями, - это будет следующая ступень моего падения).


И короткая история о том, почему я был хуевым партнером в отношениях:

@темы: Лашден, стыдоба-то какая, Подними индекс самоубийств своим вкладом, Как насчет щепоточки страданий, Фелиция Бауэр выела мои вены

---

ПРИВЕТ. Я ДОЛЖЕН ВЫСКАЗАТЬСЯ.
Я планировал написать два очень_глубоких_текста с претензией на реминисценции к Шекспиру, написал два пвп и накрошил тлена в суп Назенберга, И ТАКОЙ МОЛОДЕЦ, ЭТИМ И ОГРАНИЧИЛСЯ. Я ЛИ НЕ РУКОДЕЛЬНИК.

я ошэнь смеялся, НАЗЕНБЕРГ РАСКРЫЛА МОЮ СХЕМУ НАПИСАНИЯ ФИКОВ В ЭТОМ ВИДЕО, СТЕРВА

@темы: Я завещаю это своим детям, Это мой мальчик!, Съешь мою печень, забери мое сердце