дай послушать мне эту песню

Тут обсуждаем, почему я считаю, что от поэзии должно болеть.
Потому что это единственное чувство, которое я понимаю и могу воспроизвести.

Мой эмоциональный диапазон настолько сужен, что, когда мне надо продемонстрировать ревность или обиду, я задаю себе вопрос: "Как бы на моем месте поступила Яна Таран".
Я не Лотреамон. Я замещаю любовь похотью, нежность - насилием, чувства - скандалами. Потому что мне знакомы эти поведенческие модели.

Мне не хочется узнавать о том, как можно "по-другому".
**

Не подам руки.
Буду стоять и смотреть, как ты падаешь.

Не помогу подняться.
Отвернусь и уйду.

Не защищу.
Жадно буду ловить каждый твой болезненный стон, искать раны.

Не подставлю плеча.
Изгрызу себя ревностью, желчью, злобой, видя, как ты уходишь с другими.

Не стану на твою сторону.
Всегда против тебя; с кем угодно, только не с тобой.

Не скажу.
Зашью рот, проглочу все слова, задохнусь - разрежу горло, чтобы чувства нашли выход.

Не поделюсь.
Буду держать все в себе, схороню, зарою, растащу по углам, распорю, распну. Буду смотреть, как моя любовь истекает на алтаре в твою честь. Не дать ей уйти от меня живой. Не дать ей исчезнуть.

Убью каждого, кто коснется тебя, каждого, кто причинит боль, отомщу, раздавлю, уничтожу.
Дотла спалю землю, которая выпила твою кровь, выжгу, вычищу, оставлю после себя только пепел.
Подчинюсь тебе, преклоню перед тобой колени, заставлю присягнуть за собой все человечество, отдам тебе все, что имею, все, что захочешь, всего себя, свою жизнь.

Сначала, Стив, моя любовь разрушит меня.
А потом она разрушит весь мир.
///

- What do you want from me, Stark?! - he's laughing:
- Everything. I want everything, cap-n.

хх

@темы: fiction

---

У меня есть одна знакомая Х, которая, характеризуя свои планы на будущее, любит повторять: "...и если что-то не сложится, я просто дам своему боссу".
Лет в 16 мне хотелось написать письмо Берроузу с претензиями о том, что можно писать лучше него, и я делаю это. Предложить ему секс в обмен на тираж. Ну или еще что-нибудь такое же омерзительное. Что, собственно, может быть хуже секса с Берроуз. Но потом кто-то мне рассказал, что он умер лет восемь как. Будь ты проклят, тот человек.

Мое воспитание просто не позволяет мне заниматься вещами, которые бы опустили меня на социальное дно: я чувствую внутренний протест при участии в слэме, при больших флэтах, на фестах, на сходках.
Я бы хотел изуродовать свою жизнь кислотой и говеными романами, которые бы опубликовала моя любовница, чтобы купить еще немного марок.
Но избалованный пидарас внутри меня встает в позу и спрашивает: "Ок, конечно, давай напьемся, но кто тогда пойдет на балет?"

@темы: тексты

---

Такое дерьмо случается каждый раз, когда я собираюсь что-то написать.
"Хм, отличная идея!.. СТИВ РОДЖЕРС"

А еще я нашел себе рисунок для майки с Супермужьями и через пару дней превращусь в конченное фанатское дерьмо.
Farewell, Tony!

А еще я думаю, мне нужна фотка с надписью: "Я был Тони до того, как это стало мейнстримом".

Мне за себя даже не стыдно.

---

Итак, "Little ashes".
Фильм предвещал катастрофу.
Ненавистный мною Дали, отыгранный ненавистным мною Паттисоном.

Через два часа я взял обратно буквально каждое слово, которое когда-либо произносил вслух о Паттисоне.
Вполне вероятно, что существует некоторая корреляция между тем, в каких потрясающих фильмах играют люди в начале своей карьеры, и тем, в какой мейнстрим они удаются в последствии.
Как, к примеру, уже было с "Тотал Эклипс" и ди Каприо.

То, как рассказана история Лорки и Дали - это в тысячу раз ярче, честнее и вывело меня на куда больший надлом, чем Рембо и Верлен в "Эклипсе".
Просто как это сделано! Как здорово все подобрано! Какие они прекрасные стихи Лорки решили использовать!
Это очень мало чем похоже на реальную ситуацию, но - как плевать.

Последняя сцена - одна из сцен, которую нужно номинировать и отдать ей все призы.
Мне действительно очень жаль, что Паттисон, у которого оказалось вполне достойным умение играть то, как тебя изнутри дерет на части, слился в том же году, что и "Прах".

- Я хочу показать тебе свою семью, свой дом... Чтобы ты увидел... настоящего меня.
- Я и так вижу настоящего тебя, Федерико. Я вижу и чувствую тебя.

- Когда ты пришел?
- Я всегда был здесь. С тобой.

@темы: кино

---

Вообще, я тут писал фичок про МакФасси, но мне в голову пришла странная идея.
Я люблю этот мем с фандома про "перфекшн",
поэтому,

Данте-Данте-Данте, смотри, что я тебе принес:

МакЭвой и Дэвид. Очень внезапно.

205 слов перфекшена Дэвида и Джеймса МакЭвоя

- Отличная работа, МакЭвой! Просто отличная! – Джеймс улыбается, и вслед за ним, копируя мимику, улыбается Дэвид.

- Спасибо, сэр!

- …конечно, кое-что еще надо доработать, довести программу до совершенства, но то, что Вы сделали, потрясающе!– улыбка Джеймса меркнет, и он сжимает протянутую ладонь, прощаясь.

- Спасибо, сэр, но нам пора: пилотажные исследования, сами знаете…

- Не смею задерживать, - Джеймс закрывает за собой дверь исследовательского центра и прислоняется к стене, ища в кармане сигареты.

- Почему ты расстроен? – Дэвид наклоняет голову набок.

- Я не расстроен, - глубокая затяжка – выпускает дым через нос. – Я не… - шипит и закусывает изнутри щеку.

Дэвид меняет выражение лица, дотрагивается пальцами до своего лба, ощупывая кожу.

- Я учился этому. Это называется «огорчение». Почему ты огорчен?

Джеймс сползает по стене и скрещивает руки на затылке.

- Потому что он назвал тебя программой. Которую надо «довести до совершенства», - Дэвид присаживается и несмело касается кисти МакЭвоя.

- Что такое совершенство, Джеймс? – поднимает голову и делает еще одну затяжку.

- Это отсутствие недостатков, соответствие какому-то идеалу, - Дэвид хмурится, сжимает пальцы в замок и опускает глаза, изучая пол, слушая Джеймса. – Теперь огорчен ты.

- Да. Я огорчен.

- Почему?

- Я совсем не похож на тебя. Я слишком далек от совершенства.

@темы: fiction

---

В общем, звезды здорово напряглись для создания этого текста.

В моей голове живет куча разных парней, которые трахаются между собой, чем очень успокаивают меня по вечерам. У них крайне запутанные истории, некоторые живут со мной с моих 14 лет, кто-то умер, кто-то оказался эльфом, кто-то возродился в чужом ребенке.
А еще у меня есть Гамлет. Я придумал Гамлета полтора года назад, влюбился в него и с тех самых пор очень его люблю.
У Гамлета очень непростая жизнь, и он придумывает себе всякие фантазии, что его жизнь казалась меньшим дерьмом.
Максимилиан и Райан - штука, придуманная Гамлетом, которая, кстати, есть и в "Гамлет против человечества", которого я частично написал.
Типа Лиан - это сам Гамлет, ну, запутанно тут.

Во-вторых, у Хидды был день рождение. Я пошел ей за подарочком, слушал музыку, и там было столько прекрасных песенок, которые подходили под Лиана, что я размяк и решил что-нибудь написать о них.
В-третьих, у нас произошел реюнион с Ал, а Ал - это всегда ОКР и умности. Мне нравится ОКР, и я люблю умности.

И самая охуенская и важная вещь.
Мне пришлось письмо от Эйви. Мне, наверное, пришлось бы много писать об Эйви, чтобы все прочувствовали, как великолепен один факт получения от нее письма. Остановимся на том, что у меня никогда не было реального прототипа Лиана, он был такой "я всю собрал тебя по частям", а тут... Меня накрыло. Однозначно.

Вообще, это текст о любви.
И мне больше нравится Райан, которого раньше звали как-то по-другому, но потом я увидел Гослинга и решил поменять имя. Он очень своеобразный.

Название: Have love - will travel
Авторы: Entony
Бета: Hideaki;
Фэндом: Ориджиналы [Poetry|Poverty]
Персонажи: м/м
Рейтинг: NC-17
Жанры: romance, drama
Размер: mini
Саммари: Мне - 17, ему - 27. Мы пересекли четыре штата и пересечем еще два. Тесная машина, дешевые мотели. Я могу говорить только о нем.
Посвящение: A, E, H.

текст

- … эй, Лиан!
- Мы не разговариваем, упоротый ты ублюдок! – я по-дурацки хихикаю в колени и стучу ногами по полу.
- Ну Лиан!
- Еще одно слово – и я ударю тебя, - разминает шею и перехватывает другой рукой руль.
- Я обращусь за помощью в социальные службы! Я жертва домашнего насилия! – я надуваю губы, тянусь к его щеке, оставляя влажный поцелуй.
- О, черт подери тебя, да! – он смеется, запрокидывая голову, и хлопает меня по подбородку. – Они впишут это в мое дело, Райан! Подумай, хочешь ли ты так меня подставить, - улыбается, и у меня что-то сводит внизу живота.

Вот я терпеть его не могу за это: у Лиана короткие черные волосы, узкая белая рубашка и очки полицейского, и он выглядит реально очень круто. Даже когда молча ведет машину. А потом он так улыбается, краем рта, типа: «Эй, смотри, это одна из моих фирменных улыбок, которые я репетировал, чтобы сводить с ума своих студентов! Ты смотришь?! Смотришь?!», - и все, в моей голове слабо дергается рассудок, прижатый к полу желанием поцеловать его. Ну, то есть, я-то знаю, что целовать Лиана, пока он ведет тачку, - значит напрашиваться на вопли «Я не хочу сдохнуть в Колорадо, отъебись от меня, похотливый подросток!» или там «Я за рулем, ты не видишь?! Поиграй со своими воображаемыми друзьями, мальчик-актер!», но тут такое дело: мое тело не особенно подчиняется рассудку. Ну ладно, будем честными: мое тело не признает власти разума, у него там своя анархическая община, где ему никто не указ.
В общем, я терпеть не могу Лиана за то, что он весь такой из себя… Лиан. Вы поняли.

- Прикури мне, - поправляет очки, сдвигая их вниз и одаривая меня таким многозначительным взглядом, что я спрашиваю:
- В прямом смысле? – нет, серьезно, с ним же никогда не угадаешь. Помнится мне, самым тонким эвфемизмом было: «Мне нужно обсудить с Вами наше исследование…». Потом-то, конечно выяснилось, что наше исследование заключалось в череде опытов, уточняющих, сколько раз за день мы можем заняться сексом и успеваем ли мы делать это между его лекциями. Наши результаты: пять и да.
- Бля, Райан, - ударяет ладонью по бедру. Прикурить так прикурить, - пожимаю плечами и вытягиваю из его кармана красно-белую пачку. Ага, Лиан курит Мальборо, в лучших традициях американского кинематографа. Его, конечно, можно осудить за это, но, похоже, вы просто не видели, как он это делает: у него потрясающие пальцы. Не просто там красивые или тонкие, или изящные – они потрясающие. Это, кстати, одна из причин, почему я так охотно укладываюсь под него. Ок-ок!.. Я укладываюсь под него, потому что люблю его, но, черт, это была здоровская фраза, я не мог ее не вставить!

Впервые я увидел его курящим, когда опаздывал на свою лекцию по психологии. Опаздывал, эм… Собственно, я не очень спешил. Я шел себе, думал о том, как сильно хочу изучать эту дисциплину, взвешивал за и против, слушал приятную музыку. Как в начале какой-нибудь молодежной комедии с элементами мелодрамы.
А, да, вы же не знаете всей истории, может, это сравнение с молодежной комедией и не прокатит. Там всегда в кадре какой-нибудь неудачник, который любит самую красивую девчонку школы, и она сначала ему отказывает, а потом осознает, какой он прекрасный человек, влюбляется в него – и потом все живут долго и счастливо, отсиживают задницу, толстеют и умирают от варикоза.
Так вот, понимаете, я страшно облажался в этой жизни. Возможно, это карма: в прошлой реинкарнации я был Йеном Кертисом, и Вселенная решила, что с меня хватит крутых жизней, и подсунула это говно. Есть люди, как Лиан: они классные, и у них классная жизнь. А есть люди, как я: они классные, и у них все дерьмово. Я утешаю себя тем, что теперь-то я с Лианом: он должен поделиться со мной своей отличной жизнью, и то, что мы сейчас едем вместе и он изредка улыбается мне, говорит о том, что Лиан в курсе того, что я хочу жить его жизнью. Жить им. Ой, да ладно, не цокайте.
И я говорил о курящем Лиане… Да. Я курю всякие пафосные сигареты в серебристых пачках, желательно с красивыми рисунками, курю больше из необходимости окружать себя дымом и загадочностью, а тогда у меня кончились сигареты. И я шел, типичный лузер, без сигарет, без денег, без девушки и без парня. А там был Он.
Это было как в сраном фильме, честное слово: я увидел Лиана; он подпирал стену университета, прямо рядом со знаком «Курение запрещено», тянут сигарету, глотал дым и так медленно выпускал, что на долю секунды мне показалось, что мои легкие сказали: «Сваливаем из этого паршивого тела и переселяемся в то!». Лиан очень красивый. В тот момент он был особенно хорош.
Был сентябрь, еще тепло, на нем – джинсы и рубашка с коротким рукавом, взъерошенные волосы, похабная ухмылочка, и у него просто охуенные кисти, в одной из которых была зажата коробка, а пальцы второй, нажимая на нижнюю губу, доставали сигарету.
Я увидел его и подумал что-то вроде: «О Господи…».

Черт, на самом деле, я подумал: «Я хочу трахнуться с этим парнем чего бы мне это ни стоило», - но сейчас я рассказываю историю о том, как я влюбился в Лиана, так что могу приукрашивать.
Я попросил у него закурить. Он наклонил голову набок, достал пачку – я взял сигарету, протянул пачку обратно, но он покачал головой: «Забирай себе». И я такой, «Ладно, может, у парня такая привычка: дарить симпатичным незнакомцем пачки сигарет, подумаешь».
Он спросил меня, какая у меня лекция, я ответил: «Психология», он засмеялся, махнул рукой, сказал, что у него тоже. Я, делая вид, что большой знаток этого университета, стал говорить о том, что преподавателя, читающего этот курс, считают неадекватным. Лиан удивленно поднял брови: «Почему?» - «Он зациклен на своем деле. Ничего другого не видит». – «Это плохо?» - «Когда долго смотришь в одну точку, расплывается все остальное», - тогда я просто ликовал, как круто ему ответил.
Вы и сами знаете, что было дальше: он пожал мне руку, пошел в корпус, я еще постоял там, поднялся на свой этаж, открыл дверь.
- Проходите, - улыбнулся мне Лиан. – Не забудьте вытереть ноги.
- Спасибо, - я дьявольски покраснел тогда, и мне было стыдно еще очень-очень долго, даже когда мы стали с ним… эм, быть вместе.
Потом Лиан мне как-то подсунул книжку, в которой один парень, рассказывая о своей жизни, написал такую штуку: «B мою жизнь входят те, кто хочет, и кто хочет - уходит, но есть общие правила для всех гостей: заходя — вытирайте ноги, уходя — закрывайте за собой дверь».
Лиан до сих пор не сказал мне закрыть за собой дверь. Это что-нибудь да значит.

Вот Лиан всегда орет на меня, что я никогда не могу дойти до сути и лью воду, но, блин, вы же ничего не знаете ни обо мне, ни о Лиане, а он слишком хорош, чтобы о нем молчать, поэтому я все рассказываю и рассказываю, если хотите – останавливайте. Но лучше не стоит. Если вы хотите услышать о том, что жизнь иногда бывает просто потрясающей, то просто заткнитесь и вникайте в мой красивый голос.
Лиан говорит, что он красивый. Лиан знает толк в голосах. И в парнях. В сигаретах. В книжках. В фильмах. В музыке.
Бля, Лиан знает толк во всем.

- Спасибо, - он берет у меня сигарету и жадно затягивается: мы не курили с прошлой границы штатов, то есть, приблизительно часов шесть, а ехать по Колорадо и не курить – это мероприятие, требующее волевых усилий.
В последнее время я курю травку, и, хотя Лиан морщится и говорит, что запах отвратительный, он не запрещает, и сейчас я аккуратно скручиваю сигарету.
- Рассыпешь траву – заставлю вылизывать машину.
- Ага, господин полицейский, - трава медленно тлеет, и я вбираю сладковатый дым. – Хочешь? – он быстро кончает сигареты, хорошим, постановочным движением выбрасывает их в окно и потом нервно стучит по рулю.
Лиан немного напряжен, я знаю, поэтому и предлагаю.
- Ты поставил своей целью засадить меня на пожизненное? – он сбавляет скорость и поворачивает ко мне голову.
Это предлог – курение; я просто хочу его поцеловать, и он знает об этом. Но быть с Лианом – это постоянно делать вещи сложнее, чем они есть на самом деле.

Лиан открывает рот, и я дотрагиваюсь губами до его губ: блять, целоваться с ним в сотый раз так же круто, как и в первый; я выдыхаю дым в его рот, Лиан проглатывает его и втягивает мою верхнюю губу, чуть касаясь десны. Мне дьявольски неудобно упираться локтем в его кресло, чтобы тянуться за его губами, но... Это ощущение того, как он ласково касается моего неба, и как он наклоняет голову, чтобы я мог провести по его языку, и как мы зависаем, водя кончиками языков по ртам друг друга, и как у меня тут же перехватывает дыхание, и я на автомате свожу ноги, и как я что-то там выдыхаю про то, что «Ну Лиан, давай тормознем».
Оно того стоит.

- Ага. Но я буду прилежно ходить к тебе на свидания, - он бодается лбом и жмет на газ.
- Можем, повременим до Аризоны? – открывает окно и водит рукой по воздуху.
- А что в Аризоне? – опускаю спинку сидения, вытягивая ноги.
- Не будь таким придурком, у нас есть план на Аризону.
- Твой секретарь не сообщил мне о нем, - усмехается и хлопает по моему животу. Тут важно уловить момент – и вот сейчас это именно он: я накрываю ладонь Лиана своей ладонью и сплетаю наши пальцы. Он отворачивается, чтобы я не видел, что он улыбается. Не одной из тех отработанных улыбочек, а той улыбкой, которую я выторговывал год.
Ну да и черт с ним, я же все равно все знаю.
- Мы приезжаем в Аризону, едем в Большой Каньон…
- Говеный план, Лиан…
- Заткнись ты. ...стоим на смотровой площадке, я обнимаю тебя со спины, ты размеренно дышишь, глядя на природу, и говорю тебе: «Если бы это все было моим», - обвожу рукой Каньон, - «я бы отдал это тебе. Но мне принадлежит только моя собственная жизнь. Я могу отдать тебе только ее», - этот сукин сын даже бровью не ведет, произнося все это, пока я давлюсь дымом.
- И что отвечаю я? – у меня явно вспотели ладони, но он не вынимает свою руку.
- Райан, ты опять забыть почитать сценарий? – закатывает глаза. – Ты ленивая задница, - теперь вам тоже хочется назвать его сукиным сыном, но не спешите.

Во-первых, он хорошо выглядит, когда говорит подобные вещи. Как кинозвезда. Как сексапильная кинозвезда.
А во-вторых, это такая техника Лиана: признаваться в собственных чувствах, а потом делать вид, что это, мол, была очень крутая шутка, что же это я ее не могу оценить? Как это мне не смешно, ведь он такой остроумный парень?
Блин, я понял это только через девять месяцев. Девять месяцев припизженных шуточек о том, как он хочет овладеть мной в кузове грузовика. А потом я посмотрел фильм, из которого была слита эта идея. Выяснилось, что главный герой, умиравший от рака, привез свою возлюбленную посмотреть на звезды. И сказал, что звезды – это очень блекло по сравнению с ней. Все в мире блекло по сравнению с ней.
Если бы были гетеро, я бы родил от него ребенка и не понимал, что он не подъебывает нашего младенца, а так выражает свою любовь.
О.
Только что я представил себя в роли жены Лиана. С ребенком. Это было странно. Блин, это было чертовски странно, забудьте, что я вообще это сказал.

- Просто, боюсь, я не очень хорошо запомнил эту часть. Кажется, я говорю там что-то типа: «Пожалуйста, займись со мной сексом прямо здесь»? – Лиан качает головой и отнимает кисть от моего живота.
- Плохо, Райан, очень плохо.
- Нам обязательно доехать до Каньона вот прямо до заката? – когда ты с Лианом, можно так ненавязчиво перебирать его волосы, вести пальцами по шее, щекотать под ухом. Когда ты не с Лианом, лучшее, что тебе обломится, - саркастичные замечания. И я, кстати, знаю и то, и другое не понаслышке.
- Не знаю. Что-то мне подсказывало, что твой день рождения именно сегодня.
- Только ты запариваешься этими мелочами.
- Это не мелочи, - вот, теперь вы тоже в курсе, что Лиан считает вещи, связанные со мной, не мелочами. Очень приятное ощущение, но я долго привыкал.
- Слушай, ты же знаешь… - оборачивается ко мне, и я раздумываю, не сказать ли какую-нибудь глупость типа: «Где ты – там и праздник». - …мне плевать где. Главное – с тобой.

Оу, я знаю, что выгляжу сопливой малолеткой, но в свою защиту хочу сказать, что еще часа четыре мне будет семнадцать, и, ко всему прочему, это – Лиан. Лиану постоянно нужно напоминать, что он великолепный и что я люблю его. Он слишком много времени провел один. Как выяснилось.
Это была одна из самых невероятных вещей, которую я слышал.

Лиан сказал мне это в январе, когда я таскался за ним уже три месяца как.
То есть, он знал, что нравится мне, и я знал, что нравлюсь ему. Лиану не нравятся простые вещи – он же психолог – поэтому он игнорировал меня. Так говорит он; а правда в том, что, когда я попал к нему на курс, я вообще понятия не имел о том, чем занимается психология, и это его раздражало. Лиан может это отрицать, но я прекрасно знаю: он не был готов полюбить меня, если я не любил те вещи, к которым он привязан.
Понимаете, я вообще поступал на театральный факультет. У меня реально была мечта стать актером, по большей части из-за того, что мне нравится, когда на меня смотрят. Лиан говорит, что я латентный эксгибиционист, но кого волнует его мнение насчет моей загубленной карьеры? В день прослушивания я дошел до аудитории, постоял там, развернулся и пошел писать письмо в другой университет. Просто… что-то во мне так подперло кулаком щеку и сказало: «Бля, ты серьезно хочешь заниматься этим всю оставшуюся жизнь? Ты серьезно? Нет, парень, ты правда серьезно?». А я как-то не нашелся, что сказать.
Теперь, когда я вижу, как своим делом увлечен Лиан, я понимаю, что все сделал правильно. Это было не мое.
Мои родители орали несколько часов на тему того, что я ломаю свою жизнь, определяясь с университетом в последний момент, но я остался при своем. К сожалению, эту жизнь проживаю я, а не мои отец и мать, хотя я бы и передал им какую-то часть своих проблем: «Ну давайте, ну покажите мне, что вы-то знаете лучше. Давайте, решите это говно». Ну да ладно.

У нас был парень в группе, очень смазливый, и, по мнению Лиана, очень умный. Как понимаете, этот юноша слишком меня бесил, поэтому я не мог оценить глубины его знаний. Он постоянно поднимал на занятиях руку, отвечая на какие-то вопросы, ходил с Лианом после пар что-то обсуждать, а мне хотелось встретить его в переулке и избить, потому что я алкал внимания Лиана.
Он превосходный преподаватель, да и вообще – превосходный рассказчик. И, помимо этого, он умеет слушать. Не так, что делает вид, будто ему интересно, а действительно слушает. Раньше мне очень нравилось валяться у него на коленях, поставляться под почесывания и болтать о том, что произошло за день, зная, что это нравилось и ему самому, потому что он очень уставал, а такие вещи его расслабляют. Мы бы делали это и сейчас – валялись и обсуждали мою жизнь – просто тут стерлась тонкая грань «мое-твое», и единственное, о чем я хочу рассказывать ему – он сам.

- О чем ты там думаешь?
- М? – приоткрываю глаза: он кладет ладонь мне на бедро и чуть нажимает выше колена. Это у нас особенное движение: «Эй, поделись со мной». – О тебе, конечно.
- И что ты думаешь обо мне?
- Я думаю о том, как вышло так, что ты влюбился в меня, - он барабанит пальцами по рулю в такт музыке.
- Ты был очень приставучим и настойчивым.
- О-о-о, ну конечно! – мы смеемся, потому что это правда.

Если честно, я действительно не знаю, почему мы вместе. Какова была вероятность того, что мы очутимся в одной машине? Может, я просто слишком везучий и слишком удачливый. Ну и еще очень упертый. Может, все совсем наоборот.

Я стал учить психологию. Не просто листать книжечки, почитывать журналы – я стал ее учить. Ходил на дополнительные занятия, лекции в библиотеке, читывал научные статьи, участвовал в экспериментах и конференциях.
Конечно, Лиан это заметил. Ну, хотя бы потому, что я стал подходить к нему что-то уточнять, и ему нравилось объяснять. Мне нравилось его слушать. Мы подолгу просиживали в его кабинете, на кафедре, иногда виделись после занятий.
Как-то так вышло, что мне стала нравиться и сама психология. Вообще, большая часть вещей, которые Лиан находит интересными, очень хороша. Кроме классического кинематографа. До сих пор не могу понять, как можно тащиться от черно-белых фильмов, но этот хитрый ублюдок заставляет меня смотреть их вместе с ним: он садится на диван, я устраиваюсь у него в ногах, и он плавно разминает мне шею, а потом шепчет какие-нибудь цитаты. И это так классно: его тихий голос, уютная атмосфера, теплые руки, и «Дайте мне время. Я прошу Вас только об этом», - что мы посмотрели «Ангела» с Дитрих уже раз пять.
Лиану хочется со мной делиться, и я очень это ценю.

Я опять отвлекаюсь. Вот. Где-то к концу осени Лиан стал видеть во мне не только парня, считающего его чокнутым психопатом, и я решил все испортить. Ну, как мне-то казалось, я решил сделать шаг в наших отношениях. Мои друзья были однозначно против, но тогда я слушал только один голос. Мало что изменилось: я по-прежнему доверяю только Лиану, - а тогда он так естественно улыбался и смеялся, когда мы были вместе, что я подумал, что не могу больше терпеть.
Встаньте на мое место, черт подери. Да, ему было двадцать семь, но он был красив, как Бог, очень умен, известен в своей области, по нему текли все девушки в университете и некоторая часть парней, и в нем было что-то такое, из-за чего мне постоянно хотелось его обнять и сказать, что теперь я буду рядом, что я никуда не уйду.
Мы ставили мюзикл, понятное дело, что я урвал главную роль, потому что знал, что он придет. В общем, заключительным номером был танец под «We are who we are», и я танцевал для него. Когда я пересматривал запись вступления, я удивился тому, что на сцене меня никто не остановил и не сказал, что здесь не приятно заниматься сексом через танцы. Я ужасно хотел его. Я постоянно думал о нем.
Он пришел за кулисы.
- Прекрати это, - Лиан поправил волосы и засунул руки в карманы, а я, вытирая пот, не нашелся, что сказать.
- Нет, - он поднял на меня глаза, давая возможность изменить эту дурацкую реплику на что-то более обдуманное.
- Это плохо кончится.
- Неубедительно, - я подошел к нему ближе и, как в порно, откинув голову и выдыхая на его губы, заявил: - Попробуй еще раз, - он пропустил руку под моей майкой и притянул меня к себе. Мне и так было очень жарко, а тогда я просто задохнулся: его ладонь гладила мою поясницу, пока он вел языком от одного угла моего рта к другому. И я был сам виноват, потому что первым задал тон порнухи, так что, когда он лизнул мои губы, а я позорно застонал, мне некого было винить.
- В наши дни дети ужасно непослушны, - я вцепился в его джинсы, вытягивая ремень, и уперся рукой в стену позади него, закрыв глаза, потому что боялся потерять сознание. У меня стояло, и я думал только о том, как вежливо попросить его трахнуть меня, а он терся носом о мое ухо и, прихватывая губами мочку, говорил, что нас могут увидеть.
- Срать на это, - я хрипел, залезая рукой в его трусы, и он, шипя, привлек меня ближе, кусая за шею. Он умел хорошо целоваться, но нам было абсолютно не до того, чтобы он демонстрировал свою мастерство: он зажимал зубами мою кожу, оставляя после себя кровоподтеки, царапал ногтями спину и, когда я опустил на колени, больно тянул меня за волосы. А мне все это было в кайф, потому что он терпел так же долго, как и я. И мне хотелось иметь какие-то доказательства этого.
Лиан был первым парнем, которому мне по-настоящему хотелось сделать минет.
О черт, - я обтягиваю майку, но Лиан уже заметил. Мудак.

- Чтобы предупредить какой-нибудь твой вопрос, я скажу, что думал о том случае после концерта.
- Когда ты стонал от поцелуя?
- Любопытно, почему в твоей памяти отложился именно этот момент, - я краснею и зажигаю сигарету, делая вид, что совсем не смущаюсь.
- Ты же в курсе этой темы про сигареты? – он протягивает руку, и я вкладываю сигарету в его пальцы. – По Фрейду?
- Что это я сублимирую свое желание подержать во рту член? Я предложил тормознуть минут сорок назад, Лиан. Естественно, что сублимация рано или поздно должна была меня накрыть, - он приподнимает пояс моих штанов и выдыхает дым. И все это – не отрываясь от дороги. Технично, м?
- Какой ты неискушенный, любимый.
- Я хранил себя для тебя, дорогой, - мы переглядываемся.
- Ты даже не был девственником, - поднимаю бровь.
- Ну, не знаю, где тебя носило, когда мне было пятнадцать, Лиан. Трудно винить меня за твои ошибки.
- И как ты это видишь? «Привет, Райан, я Максимилиан, мне двадцать пять, и я собираюсь заняться с тобой сексом, потому что, когда тебе исполнится семнадцать, ты будешь жалеть, что не дождался меня, а мне не хочется, чтобы ты о чем-то жалел?»
- Я бы дал тебе. Безоговорочно, - Лиан смеется, и у меня появляются мурашки от его смеха.
- Поцеловать тебя, что ли?
- Можно, - киваю я и поднимаюсь на локте, чтобы он достал.
Блять, у меня стучат зубы. Блять-блять-блять. У меня стучат от напряжения зубы, и я несмело касаюсь рта Лиана, боясь укусить его.
- Что такое? – гладит мою щеку и прижимается губами к подбородку.
- Я тебя люблю.
- Я тебя тоже люблю. Все, больше не нервничаешь? Можем целоваться?
- Придурок, - зарываюсь пальцами в волосы и открываю губы.

До Лиана я выходил на твердую четверочку по шкале Кинси: и с парнями, и с девушками, но с парнями чаще. С Лианом я выхожу на очень стойкую семь, которую мы с ним вписали в эту шкалу: только с одним мужчиной.
Я могу пойти и переспать с кем-нибудь на стороне. Могу даже прийти и рассказать ему об этом и посмотреть, как ему абсолютно плевать. Могу сделать секрет из того, что сплю с кем-то. Могу трахнуться с несколькими партнерами сразу. Могу поучаствовать в БДСМ. Могу пойти в ролевку.
И могу, лежа рядом с ним ночью, сказать что-нибудь типа: «Мне кажется, я хочу посмотреть стриптиз». – «Мужской или женский?» - «Женский». – «Ай, иди один». – «Но я хочу с тобой. Ну Ли-а-а-ан!».
Мне семнадцать, и ни я, ни он не строим иллюзий насчет того, что я смогу всегда быть ему верным. Но пока я даже мастурбирую на него, и это очень странно. Я могу представить кого угодно, но я представляю Лиана. Может, потому что он такой восхитительный.
И, кстати, он запрещает это делать. Серьезно. Как-то раз я долго торчал в душе, думал о том, как славно было бы, если бы Лиан стоял сзади, медленно намыливал меня и занимался со мной сексом, и тут он постучал в дверь.
- Что ты там делаешь?
- Мастурбирую, - ответил я, сильнее сжимая ладонь. Знаете, как здорово, когда голос твоей фантазии опускается ниже и с таким любопытством спрашивает:
- И на кого?
- На тебя, естественно.
- Блять, выметайся из моей ванной!
- Что за хуйня, Лиан?! – он пиздец как злился. И я до сих пор не знаю глубинных причин этого поведения. Мы вообще больше не поднимали этот вопрос.

Мы не так уж чтобы много болтаем о сексе, честно говоря. Ну, точнее, Лиану нравится баловаться и доводить меня разговорами по телефону, а так… У меня нет претензий.
С самого первого раза, когда мы трахнулись на его столе, разбили лампу, и я испортил чью-то дипломную работу, Лиан ведет не потому, что он гордый или что-то еще, - у него хорошо получается.
Он знает, когда мне нужно, чтобы он по часу целовал мою спину, разминал ноги, или когда я хочу, чтобы мы повалялись в кровати, и точно так же он чувствует, когда я хочу, чтобы он ударил, разбил мне губы, или когда я вообще не хочу ждать.
Мы всегда совпадаем по настроению – в этом вся прелесть.

- Я устал ехать.
- Ты ленивая жопа. Включи радио.
- Лиан, ну все, я не хочу ехать в Аризону, - послушно тычу в кнопки, ища музыку, в выборе которой мы никогда не соглашаемся.
- «Детка, наш предел – только небо».
- Дебильный фильм это.
- Ты поэтому посмотрел его раз десять?
- Нет. Я его смотрел, все пытаясь найти, что там такого, что его смотришь ты.
- Симпатичный главный герой? – ударяю по животу.
- Слишком по-гейски это сейчас было.
- У меня для тебя есть новости…
- О боже, ты гей?! Как ты мог от меня это скрывать?! – мы хохочем.

Это старая семейная шутка между мной и Лианом, которую я сочинил после истории о его родителях.
Семья Лиана – медики в каком-то там внушительном поколении, отправившие его немного полежать в клинике и обдумать свое поведение после того, как он решил открыться им. Не могу понять, на что они надеялись, если Лиан увлекался живописью, литературой и гармонично сложенными греческими статуями. Что однажды он проникнется грацией и изяществом игры в регби? Что захочет сломать нос в хоккее?
Это одна из причин, почему Лиан занимается психологией: понять, почему иногда люди ведут себя как полные кретины.
Они редко общаются, не звонят друг другу, тем не менее, я прекрасно знаю, что его семья терпеть меня не может; даже когда они помогали нам, они делали это не столько ради него, сколько ради необходимости поддерживать имя. Хотя… что там «помогали».
Блин, я опять расстраиваюсь, но они вообще не интересуются им! Он все детство провел один на один со своей болезнью, и никто из них даже не позвал врача: они считали, что он придуривается! Чуткие родители.

У Лиана есть… черт, опять из головы вылетело… в общем, иногда он не может делать какие-то вещи. К примеру, есть из стеклянной посуды. Или носить клетчатые вещи. Или пользоваться чужими книгами. Ему вообще не нравится трогать то, что уже кто-то трогал. А, вот. Это называется ОКР – обсессивно-компульсивное расстройство – неудивительно, что забыл название: слишком длинное. Я предпочитаю думать, что Лиан иногда хандрит.
Не подумайте, что мы игнорируем проблему. Я знаю, что он болен. Мы даже пробовали пить таблетки, и это был скверный эксперимент.
Лиан говорит, что лекарства тормозят, объяснял, как это работает: обычно он смотрит на предмет и сразу думает: «Не хочу это трогать». А под таблетками эта мысль приходит к нему во время того, как он прикасается к предмету. Это заставляет его страдать.
Понятно, что мы бросили лекарства.
Иногда у него бывают хорошие дни: он сам готовит завтрак, сам моет тарелки, одевается, и мы едем по делам. А иногда он не может подняться с кровати, пока я не сниму шторы красного цвета. Моет руки по пятнадцать раз. Не может поесть. Не может закурить. Он знает, что я переживаю. Он очень старается, и я стараюсь ему помогать.

Однажды мы проторчали в туалете два часа, пока Лиан тер руки с мылом. Я не мог уйти, потому что тогда бы он остался запертым: он не смог бы дотронуться до дверной ручки.
Мы оба идем на какие-то мелкие жертвы. Понимание этого меня очень успокаивает, потому что чем больше этих жертв, тем меньше шансов того, что он бросит меня, ведь я всегда смогу сказать: «Эй, а как же все, что между нами было?»

- Так что, ночуем в Колорадо?
- Ага, - поворачиваюсь на бок. – Могу пересесть за руль.
- Спасибо, но в моих планах не умирать до тридцати пяти.
- Очень амбициозно, знаешь ли, - мне, конечно, хочется потрясти его за плечи и уложить отдохнуть, но это же Лиан, и максимум, что я могу, это сказать: «Спим в мотеле». Он кривится, но кивает.

Мы из Иллинойса. Вот эта фраза выдает мою тормознутость. Черт, я просто забыл об этом сказать в начале, а потом как-то уже не в тему было.
Мы из Иллинойса и уже месяц едем в Калифорнию. Не только из-за «калифорнийских девочек». Правда. Не только.
Как понимаете, мы не очень торопимся доехать. Проблема в том… Эм. Черт. Черт. Черт. Черт.
Хух, ладно.

Проблема в том, что мы скрываемся от полиции. Теперь вы знаете. Я смог сказать это.
Знаю, что после всего, что я тут наговорил, это кажется чем-то типа: «Аха-ха-ха, парни скрываются от полиции! Вот шутники-то! Какой годный юмор!», но…
Мы купили очки Лиана в Миссури. Мы мотались по Иллинойсу, у него началась бессонница, появились мешки под глазами. Я просто не мог этого видеть. Я смотрел на него, и мне хотелось рыдать.
Потому что он предупреждал, что все кончится дерьмово. Я нихуя не слушал.
Я был виноват в том, что происходило.
И тогда он сказал, что солнце режет ему глаза.
Лиан не хотел, чтобы я видел, что ему больно или плохо. Он надел очки.
А я не мог от него спрятаться, и еще три штата я проехал, закусывая изнутри щеки.

В марте Максимилиана обвинили в сексуальном домогательстве и растлении малолетних. Я лежал на втором этаже его дома, когда ему вручали повестку. Он поднялся, сел рядом со мной и спросил, сколько я хочу.
Это был первый раз и последний раз, когда я его ударил.
Мне до сих пор очень обидно: весной Лиан написал очень удачную статью о своем расстройстве, ее приняли в печать, его позвали провести несколько тренингов и прочесть доклад на конференции. Я был очень за него рад, потому что Лиану действительно важна его работа, важна возможность учить и учиться.
Вокруг полно завистливых мудаков, и этому должны учить в школе. Все, что вы можете и будете делать лучше других, вызовет зависть.
Ему предъявили обвинение в том, что он пытался изнасиловать моих однокурсников. Это было смешно ровно до того момента, как Лиан отказался от помощи родителей и от адвоката.
- Какого хера ты творишь? – я шиплю ему в ухо, и он сдавлено хохочет.
- Отойди от меня, я же могу тебя изнасиловать, - его выпустили под залог до начала слушания.

У меня был один день на то, чтобы собрать его шмотки, книжки, перевести деньги на свою карточку, попросить друга дать машину, попрощаться с семьей и забрать его.
Он ничего мне не сказал. Молча сел в машину. Молча укутался одеялом. Заснул.
Тогда мне впервые пришло в голову, что он отказался от адвоката не потому, что рисковый идиот. Ему не нужен был адвокат. Ему нужен был я.
Ему нужно было, чтобы я пришел и сказал, что я ничему этому не верю, что я буду с ним, несмотря ни на что.
Это казалось мне очевидным. Ему – нет.

Лиан щелкает по кнопкам и останавливается на неумирающем:
- Have love…
- … will travel! – я барабаню по панели и высовываю из окна руку.
- No matter when, no matter where i’ll be, I’m looking for a woman that’ll satisfy me!
- Эй! – он ловит мое запястье и прижимает ладонь к губам, подавляя бунт. – Вон мотель.
- Вижу, - сворачивает с дороги.
В машине еще раздается призыв “Will travel!”, когда я хлопаю дверью и помогаю ему достать сумку из багажника.
- Я за кофе. Тебе купить что-нибудь?
- Давай двойной… Райан?
- М? – тянет за пояс джинсов и обнимает за талию. Лиан трется о мой висок и целует в щеку.
- Теперь иди.
- С чего такие нежности? – ударяет меня по ноге и забрасывает сумку на плечо.
- Иди давай.

Я расплачиваюсь за шоколадку и два кофе. Продавец касается пальцами крышки стакана.
- У вас одноразовая посуда есть? Дайте еще один стакан.

- … у нас самый крайний номер.
- Чтобы ты мог невозбранно меня насиловать и растлевать? – фыркает и кладет руку на плечи.
- И для этого тоже, - закрывает дверь и падает на кровать. – Я устал.
- Я знаю, - открываю стакан кофе, чтобы перелить в другую посуду.
- Райан, не напрягайся. Дай так, - оборачиваюсь, удивленно глядя на распластанное тело.
- Его касались.
- Я попробую пережить это, - приподнимается на локтях и отталкивается ногами от пола, забираясь на подушки.
- Лучше не стоит.
- Прекрати со мной спорить и дай сюда этот чертов кофе, - так точно, босс.
Я ломаю шоколадку и задумчиво смотрю на то, как он закрывает глаза, подносит стакан ко рту и делает маленький глоток.
- Видишь? В полном порядке.
- Ага, - он укладывается обратно, ставя кофе на тумбочку, и закрывает локтями лицо.
- Шоколадки мне? – открывает рот.
Ладно, любой бы воспользовался ситуацией: зажимаю зубами кусок, наклоняюсь и вкладываю в его губы.
- Вкусно, - Лиан морщит нос, когда на него падают мои волосы. Отползаю под его руку, прячась под боком, и накрываюсь частью одеяла.
- Я спать, - от него пахнет сигаретами и нашим общим дезодорантом. Мне нравится.
- А как же насилие и растление? Мы так не договаривались, Рай.
- Ну… Разбуди, как созреешь.
*
Я просыпаюсь, потому что становится холодно. Не открывая глаз, вожу рукой по его половине кровати.
Переворачиваюсь на спину.
Под дверью ванной – тонкая полоска света.

Чем дальше едем – тем меньше у него времени заниматься своими делами. Когда мы были в Канзасе, вышел сборник статей, в котором его напечатали. Мы купили его, посмотрели на обложку, и Лиан забросил его в багажник с сопровождением в виде: «Прекрасно сделанная работа!»
Поднимаюсь с постели.

- Иди спать, - он неудобно скрючился на закрытом крышкой туалете, читая какую-то книжку. На полу разложены какие-то наброски к его работам. Атмосфера научного безумия.
- Я не хочу, Райан, - не отрывается от книжки.
- Ну тогда я тебя заставлю.
- Попробуй, - усмехается и поднимает глаза. – Попробуй.
- Это одна из десяти причин, по которым я тебя ненавижу, Лиан, - усаживаюсь перед ним, и он опускает ноги, пуская меня между колен. Дотрагиваюсь губами до лодыжки. – Ты же устал.
- Не раздражай, Рай, - упираюсь лбом в бедро и расслабленно улыбаюсь.
- Макс? – ударяет по затылку и сильнее сжимает книжку – бесится от такого сокращения. – Максимилиан, - привстаю с пола, проводя ладонями по его бедрам и сводя руки в его пахе.
Прекрасная игра, на самом деле: чуть сжимаю пальцы, обхватывая член и прижимая его к ткани, и делаю вид, что похожу к этому процессу незаинтересованным естествоиспытателем, а он, закрывая глаза, делает вид, что не получает от этого удовольствия.
Облизываю рот и втягиваю головку. Под пальцами хрустят страницы.
- Книжку брось – испортишь, - отстраняюсь и прихватываю чуть ниже.
- Заткнись, - разводит плечи и ноги. Самая красивая из поз – открытый Лиан.
Просовываю пальцы под боксеры и стягиваю трусы вниз, садясь обратно на пол. Он пододвигается ближе, доставая ноги из белья, и опирается руками позади себя, прищуриваясь.
- Хватит быть таким… - у меня пересыхает в горле - глажу его живот тыльной стороной ладони и в очередной раз стесняюсь посмотреть на него.
- Райан? – наклоняется ко мне, обхватывает за шею и урчит куда-то в шею: - Райан?
- Ты слишком красивый. Перестань таким быть, - накрываю его член, размазывая пальцами смазку, и он хрипло смеется:
- Ты тоже очень красивый. Идеальная пара, - толкаю его, и он упирается лопатками в стену.
Идеальная пара, что уж тут: аккуратно и медленно беру в рот, вылизывая языком, практически утыкаюсь носом в выбритый лобок и слушаю низкое постанывание, когда выпускаю и смыкаю губы, тесно прижимая их к головке.
Я все это видел раз сто, не меньше: у него напрягается пресс, напрягаются бедра, он приоткрывает рот и, пытаясь найти разрядку, выпрямляет спину, подаваясь вперед. И я снова наклоняюсь к нему, уже сбоку, чтобы встретиться с ним взглядом, когда дойду языком до мошонки и оближу ее, чтобы посмотреть, как он будет закусывать губы, глядя на меня. Сглатываю слюну и шире расставляю колени, потому что и самому неудобно сидеть; тянусь рукой под трусы, заглатывая его, и тут же попадаю в ритм: голову вперед – руку вниз, сжимаю себя сильнее и плотнее обхватываю его губами.
Он ахает, поджимает на ногах пальцы, неразборчиво что-то стонет, тянет себя за волосы и шипит, когда я ускоряюсь.
- Райан! - мудак. Ну мудак же, - мне слишком хочется поныть от того, как мне неудобно дрочить, и как мне хочется кончить вместе с ним, - он где-то там находит мою ладонь и сцепляет наши пальцы.
Я проглатываю его сперму и с шумным выдохом мажу собственную руку.

Дую на влажную челку, оседая на задницу.
У Лиана на руке пищат часы, обозначая полночь.
Он вытирает со лба пот и пытается вздохнуть. Мы по-дурацки улыбаемся, рассматривая друг друга.
- Лиан?
- Ммм? - вытягивает ноги и касается пяткой моего живота.
- Мне теперь восемнадцать.
- Ага.
- Выходи за меня.

@темы: тексты, fiction

---

Теоретическая база Таран-Лашден

Не спрашивайте, почему наши теории с Таран названы Таран-Лашден, ибо эта знаменательная фамилия пришла на ум мне секунды три назад.
Несколько из наших великолепных жемчужин евгеники.

1. Теория недоверия к блондинам
Каждый блондин что-то скрывает.
Возможно, свой натуральный цвет волос.
Возможно, труп младшего братика в кладовой.

Никогда не знаешь.

2. Теория неправильного прикуса.
Я разрабатывал эту концепцию на протяжении пяти лет, и у меня есть достаточно эмпирических сведений, чтобы заявлять: старайтесь избегать людей с неправильным прикусом.
Скорее всего, их неправильный прикус - результат дефицита внимания со стороны родителей, которые не удосужились вовремя отвести ребенка к ортодонту. В 95% случаев, люди с неправильным прикусом однажды вывалят на вас историю о проблемах в своей семье.

3. Теория неправильного носа.
Просто некрасиво выглядит.

Вот здесь, кстати, никогда не угадаешь: знал я девоньку с прекрасным хрящом, и он был прооперирован на деньги отца. А родители был разведены, и никто не был против.
Четкой корреляции между глубокими_проблемами_психологического_характера нет.
А жаль.

4. Теория Я-Е
Утверждает, что девушки/парни по имени Яна/Ян ЕБАНУТЫЕ. На всю голову.
Без исключений.
Если вам кажется, что это не так, - они прикидываются.
Каждая Яна либо ебанутая - и это видно, либо она настолько ебанутая, что знает об этом и пытается это скрывать.

У меня в классе была Яна по фамилии Стук.
Классической шуткой, безусловно, было:
- Тук-Тук.
- Кто там?
- Стук.
Однажды эту шутку пошутили с самой Яной.

Где-то через месяц она и парень, пошутивший эту шутку, вместе играли на фортепиано на уроке музыки, и, когда партия Яны закончилась, она со всей дури ебнула крышкой по пальцам этого парня.

Поэтому я всегда беру с собой нож для резки бумаги, когда иду встречаться с Таран.

---

В колонках стонет манерный Молко.
На экране Кристиан Бейл целует МакГрегора.

Требовать от жизни большего - быть неблагодарным ублюдком.

Каждый раз, когда мне кажется, что я переболел Брайаном Молко, мои легкие принимают совсем другое решение и отказываются работать, пока слышат "I'm coming off in infa-red".
80% значимых событий в моей жизни прошли под фоновое сопровождение Black Market Music.
Я не горжусь этим фактом.

Я бы даже сказал, это происходит по следующему канону:
- Мне нужно сказать тебе что-то очень важно, Тони.
-Секунду, мне надо включить Спешл Кей

---

Ах, Рафаэль, вскрой мне грудную клетку, вгони под сердце крест! Ах, Рафаэль, встань надо мной, как победитель, - я не хочу выигрывать эту битву!

Рафаэль, дай мне коснуться живота твоего, дай накормить тебя сладким, тягучим запахом сирени! Дай заполнить тебя своим шепотом, своими словами, своей любовью! Откройся мне, Рафаэль!
Дай прикоснуться к тебе, дай глотнуть твоего аромата!
Прильни ко мне, Рафаэль, будь моим, пей из меня, пой меня! В каждом звуке тебя буду я, Рафаэль!

Победи меня, Рафаэль! Завоюй меня, Рафаэль!
Я уже слышу твою армию.

хххх

@темы: тексты

---

I laughed, I cried. The death, the life.

Что скажу, пацаны. Во-первых, изначально это было высокорейтинговым пвп, но моя железная женщина сказала, что текст очень смахивает на бред и она не может вычитывать это говно. Во-вторых, увидев этот фичок, женщина сказала следующее:" нуу, это, конечно, лучше, чем пвп. гораздо лучше.
над этим фиком буквально порхают бабочки, висит радуга и на заднем плане пробегают пони. но в нем есть литературность.
он нихера не реалистичен, я слабо представляю себе такого Тони Старка, но его вполне можно читать".
Приблизительно бы так я его и охарактеризовал, если бы он не нравился мне самому. Да и та порнуха мне, в общем-то, тоже была симпатична.

И я все еще помню о других ненаписанных и недописанных фиках. Спокойствие, друзья. Если вы ждете от этого дневничка чего-то определенного, по какому-то фандому, можете написать мне в личку что-нибудь типа: "ЗАЕБАЛ ЗАДЕРЖИВАТЬ ТЕКСТ". Это реально ускорит процесс.

Название: Мой личный штат Айдахо
Авторы: Entony
Бета: Hideaki;
Фэндом: The Avengers
Персонажи: Тони Старк/Стив Роджерс

Рейтинг: PG-13
Жанры: romance
Размер: mini
Саммари: Стив - национальный гимн Штатов

Комментарий: бессовестно слил название и не испытываю стыда.
Права: в мире постмодернизма нет ни Автора, ни прав на тексты.

текст

Стив Роджерс – это лучшее, что есть в Америке. Стив Роджерс – это целый штат Айдахо.

У Стива Роджерса светлые волосы.
Тони заходит по пояс в тяжело дышащее пшеничное поле и сжимает в ладони полные колосья; солнце жжет кожу, и по шее скатывается капля пота. Стивен неслышно подходит, спрашивает, обнимая за талию со спины, для чего они остановились. Тони молчит и продолжает вглядываться в расплывающийся горизонт. Он протягивает руку, дотрагиваясь до виска Стивена, и запускает пальцы в волосы.
«Они выгорают на солнце», - говорит Стив и трется носом о запястье. Тони кивает, хотя дело не в этом.
Волосы Стива Роджерса выгорают не от тусклого внешнего солнца; они выгорают от внутреннего света, в тысячу раз более яркого.

У Стива Роджерса голубые глаза.
Летом небо становится особенно высоким, и его нельзя достать так просто. Летом нужно стараться для того, чтобы донырнуть до звезд.
Тони садится напротив него и долго, очень долго смотрит, не отводя взгляда.
«Что-то не так?» - Стив касается его лица и обводит контур губ. «Все в порядке», - Тони поднимается, берет с собой кейс и выходит из дома.
Поднявшись на пятьсот метров, он отключает двигатели.
Тони падает, но не закрывает глаза. Тони запоминает, как выглядит небо.
«Ты сходишь с ума», - Стивен говорит это, запрокинув голову и скрестив руки на груди. «Я схожу с ума», - соглашается Тони и зависает в метре от него, вглядываясь в его лицо.
Небо всегда находится очень близко к Тони Старку.

У Стива Роджерса напряженные руки.
Тони сам ухаживает за садом, не доверяя его никому другому. Сам поливает деревья, сам подкапывает корни. Тони проводит очень много дней, пытаясь насытить сухую почву водой, пытаясь снова сделать ее плодородной.
Стивен разбирает мотоцикл, но останавливается, когда он входит. «Может, я могу помочь тебе?» - Тони присаживается рядом и накрывает его ладонь, переплетая их пальцы. Стив замирает и на несколько секунд прекращает дышать.
Он поворачивается к Тони и мягко улыбается ему. «Думаю, можешь».
Тони Старк прилагает много усилий, чтобы вырастить что-то на этой земле.

У Стива Роджерса раненое сердце.
Тони много ездит по штату, но везде только пыльные дороги и редкие фермы. Тони знает, что это не Айдахо – это то, чем хочется казаться Айдахо. Тони заливает полный бак и выбрасывает карту.
Стивен кладет руку на его грудную клетку, закрывая голубое свечение. «Хорошо иметь железное сердце. С ним ничего не может случиться», - он сжимает ладонь в кулак, и Тони касается его побелевших костяшек. «Да. И поэтому оно может вынести в два раза больше. Берет на себя чужое», - Стив закрывает глаза и перекладывает их соединенные руки на свое сердце.
Тони целует его, как в первый раз: только губами, больше вздох, чем поцелуй. Стивен упирается лбом в его лоб и обнимает.
Где-то внутри штата, вымазав автомобиль в грязи, он находит равнину, сплошь усеянную мелкими белыми цветками. Тони выходит из машины, опускается на землю и наполняет ладони свежим запахом цветов.
Нужно просто двигаться дальше и дальше. Никогда не останавливаться. Никогда не сдаваться.

У Стива Роджерса измененное тело.
«Раньше там было озеро», - он показывает куда-то вдаль, и Тони поворачивает голову. «А теперь – кукурузное поле. Они готовы пожертвовать чем угодно, лишь бы это принесло выгоду».
Тони старается делать все как можно более осторожно: плавно спускается с шеи на грудь, оставляет поцелуи на торсе и аккуратно прижимает губы ниже пупка. Стивен хватает его за локоть, закрывает свое лицо и очень тихо просит: «Пожалуйста, не надо. Не надо, Тони». Он стыдится себя – Тони останавливается и садится в ногах. «Стив…», - отнимает руку от лица и распрямляет пальцы. «Я люблю не это», - он ласково гладит от локтей к плечам и стучит одним пальцем по виску Стивена. «Я люблю это».
Айдахо может выглядеть по-разному, но Тони любит не форму, а содержание.

У Стива Роджерса нет своего дома.
«Мне нравится Айдахо, но я родился и вырос в Нью-Йорке…» - «Туда», - указывает дорогу, и Стивен поворачивает руль. «Но того дома, где я жил, давно нет. Во мне нет ничего от нью-йоркца: я не люблю переезжать с места на место, не люблю высотные дома, ненавижу пробки», - щелкает зажигалкой, прикуривая Тони. «Я бы явно кончил на какой-нибудь ферме с тремя детьми, если бы не…», - с усилием пытается продолжить – Тони легко хлопает его по щеке и прикасается губами к губам, выпуская дым. «Эй. Ладно – ферма, но я еще не готов к отцовству», - Стив смеется и кивает, слыша «Здесь».
Они выходят из машины, и Тони возится с замком, открывая дверь дома.
«Что это?» - Стив по привычке вытирает ноги, входя внутрь.
«Мой личный штат Айдахо», - улыбается Тони и отдает ему ключи.

@темы: fiction

---

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Литературный вечер

А вот, собственно, и +25, пот стекает по позвоночнику, девушки лежат на влажных животах парней на траве.

Внизу собраны, как обычно, греки, русские, белорусы.

получить литературный оргазм

Сапфо.

По мне, - тот не смертный, а бог безмятежный,
Кто может спокойно сидеть пред тобой
И слушать твой голос пленительно-нежный
И смех восхитительный твой.
От этого счастья в предведенье муки
Мне душу теснит уж испытанный страх.
Тебя лишь увижу, о Лесбия, - звуки
В моих замирают устах.
Язык мой немеет, в крови моей пышут
Бегучими искрами струйки огня,
В глазах лишь потемки, и уши не слышат,
Немолчным прибоем звеня.

Цветаева
Как жгучая, отточенная лесть
Под римским небом, на ночной веранде,
Как смертный кубок в розовой гирлянде —
Магических таких два слова есть.

И мёртвые встают как по команде,
И Бог молчит — то ветреная весть
Язычника — языческая месть:
Не читанное мною Ars Amandi!

Мне синь небес и глаз любимых синь
Слепят глаза. — Поэт, не будь в обиде,
Что времени мне нету на латынь!

Любовницы читают ли, Овидий?!
— Твои тебя читали ль? — Не отринь
Наследницу твоих же героинь!

Вера Бурлак
Учора ці пазаўчора -
ня памятую ўжо, калі -
мне здаўся халодным мой горад.
Я ўзяў - і яго спаліў.
У гурбах ягонага попелу
цяпер мне ўтульна й цёпла

Игорь Северянин
Рядовые люди

Я презираю спокойно, грустно, светло и строго
Людей бездарных: отсталых, плоских, темно-упрямых.
Моя дорога — не их дорога.
Мои кумиры — не в людных храмах.

Я не желаю ни зла, ни горя всем этим людям, —
Я равнодушен; порой прощаю, порой жалею.
Моя дорога лежит безлюдьем.
Моя пустыня — дворца светлее.

За что любить их, таких мне чуждых? за что убить их?!
Они так жалки, так примитивны и так бесцветны.
Идите мимо в своих событьях, —
Я безвопросен: вы безответны.

Не знаю скверных, не знаю подлых; все люди правы;
Не понимают они друг друга, — их доля злая.
Мои услады — для них отравы.
Я презираю, благословляя...

Усевалад Гарачка
Я думаў, што каханне дае крылы,
Але крылы яго - свінцовыя.
Адно толькі радуе -
Не загіну, як Ікар, ад сонца

Ахматова
Вечерние часы перед столом,
Непоправимо белая страница,
Мимоза пахнет Ниццей и теплом,
В луче луны летит большая птица.

И, туго косы на ночь заплетя,
Как будто завтра нужны будут косы,
В окно гляжу я, больше не грустя,
На море, на песчаные откосы.

Какую власть имеет человек,
Который даже нежности не просит...
Я не могу поднять усталых век,
Когда мое он имя произносит.


И утешительный приз тем, кто не вкусил плодов демократии:

о да!

@темы: книги

---

Только что досмотрел "Plata Quemada".

У меня ощущение, что у меня кровоточит горло.
Это настолько хороший фильм, что я испытываю желание сжечь сервера IMDb за оценку 7.9.

"Анхель, я заберу тебя отсюда.
Далеко-далеко.
Анхель. Анхель. Я заберу тебя"

Вот там на постере написано "Сексуально до грани".
И это самая честная аннотация фильма, которую я встречал.

@темы: кино

---

"ОБЫКНОВЕННОЕ НЕВЕРОЯТНО"

Только что с концерта Серебряной свадьбы. ЭТО ТАК ВОСХИТИТЕЛЬНО БЫЛО, ЧТО Я ГОТОВ ВАМ ПРОПОВЕДОВАТЬ, ЧТО НУЖНО ВЫЙТИ НА УЛИЦЫ, ТАНЦЕВАТЬ, ПЕТЬ ФРАНЦУЗСКИЕ ПЕСНИ, ЖИТЬ МГНОВЕНИЕМ, ЛЮБОВЬЮ, ПРИВКУСОМ ВЕРЛЕНА.

Они презентовали новый альбом, "Фонарь", просто очень здорово. Прекрасная Бенька, братья Люмьер в новых жилетах.
Люди встают и танцуют в проходах.
После концерта женщина Ева берется меня подвезти домой.
В коридоре продаются панталоны.

Все настолько круто,

"черная речка, черный пистолет,
какая встреча - такой и привет.

Саша, Саша,
не ходи - подумай!"

---

- Не могу видеть, как ты страдаешь!

Вот и не смотри.
Вот и не смотри.
/

Встречаемся сегодня с ЯнойТаран, Яна много шутит про то, как я выгляжу, что "трудно дружить с человеком, если не знаешь, как он будет выглядеть в следующий раз".
Яна говорит очень много довольно печальных вещей типа:

1. Я очень устала и больше ничего не хочу.
2. Люди хотят со мной трахаться, но не хотят меня любить.
3. У меня нет никаких планов на будущее, и я не хочу их строить. Я хочу смотреть ФедораДвинятина или Теорию Взрыва.

Мы обсуждаем одного нашего бывшего одноклассника, и я заявляю, что не могу понять, что все в нем находят.
Яна утверждает, что у него правильные черты лица, он спортивен, у него красивые руки, и он высокий.
"И ноги у него крутые". -"Да, точно. Помнишь, как мы обсуждали ноги наших одноклассников?"
Задались мы вопросом о его внутреннем составляющим? Нет.

Яна рассказывает мне, что ее парень не любит, когда она читает ему стихи, говорит о литературе, театре. Яна рассказывает, что он вообще-то наркоман.
"Обычное дело для Уручья", - реагирую я.
Я рассказываю Яне, что один мой мальчик был как она: с чтением стихов, разговорами о политике, Есенине и обсуждением классической литературы. И меня это очень утомляло.
Потому что для подобного дерьма у меня есть девушки.

Яна спрашивает, с каких пор я вообще общаюсь с мужчинами.
- Я делаю это время от времени. Когда какая-нибудь из дев начинает слишком бесить.

Мне нравятся девушки старше меня, потому что на них смело можно списать какую-то часть обязанностей типа там чесать меня за ухом и накрывать одеялом, когда я засыпаю у них на диванах. Они кажутся мне рассудочными, логичными и взрослыми. В моменты, когда дева раздумывает, купить ей ту или иную чашку на кухню, она мне нравится.
А потом начинается всякое говно вроде "Пожалей меня" или "Помоги мне", или "Я не могу так больше", а мне хочется вывернуть стол и заорать: "ТЕБЕ ДВАДЦАТЬ ПЯТЬ ЛЕТ, БЛЯТЬ, БУДЬ САМОСТОЯТЕЛЬНОЙ".

Идеальные отношения для меня - всяческое отсутствие каких-либо отношений.

---

Я не люблю Гиппиус.
И это если не один из тех лозунгов, с которыми я собираюсь идти на баррикады, то, как минимум, моя будущая татуировка на ребрах.

Я не люблю Гиппиус. Гиппиус кажется мне омерзительной сучливой бабой, которая постоянно ноет о том, что традиции русской поэзии забываются, и только она должна тянуть этот непосильный крест на себе.
Мне не нравятся ее стихи. Мне не нравится ее стиль. Я не люблю Гиппиус.

Я поражаюсь, как человек добровольно может стать таким несчастным. Как можно жить с мужчиной, которого ты терпеть не можешь? Как можно постоянно держать себя в руках, помнить о том, "что скажут люди"?
У Гиппиус какая-то дрянь, а не любовь: она смешивает с грязью Эллу, описывает ее как ничем не примечательную, серую мышь, и потом - "Люблю".

"У нее была трость с перламутровой инкрустацией, которая меня привлекла. Я даже не попросила ее дать мне - взглянула на нее. И она протянула ее мне.
Так я поняла, что я могу делать с этим существом все, что пожелаю".

Мемуары Мартынова - очень изящная вещь с элементами born this way, особенно там хороша история про Марсель.
Ну и вообще, описание Франца: "... он повернулся ко мне, и я в очередной раз удивился, как Франц красив, по-божественному красив".
Если отбросить все эти домыслы про то, что Мартынов - альтер-эго Гиппиус, и убрать из него всю мою нелюбовь к ней, то надо признать, что МАРТЫНОВ - ЭТО ИДЕАЛЬНЫЙ ПРОТАГОНИСТ, НУ!
Какой он весь такой на изломе, такой с надуманными трагедиями, с надуманными чувствами, зарывающийся носом в цвет!.. Аррррр.

Блин, Вселенная, я реквистирую хэппи-энд для Мартынова и Франца.
Я нахожу странными финалы, в которых два гея не могут быть счастливы.

@темы: книги

---

Название: The picture of Sherlock Holmes
Авторы: Entony
Бета: Hideaki;
Фэндом: Sherlock BBC
Персонажи: Шерлок Холмс/Джон Уотсон, Шерлок Холмс/Джим Мориарти, Шерлок Холмс/ОЖП

Рейтинг: NC-17
Жанры: Драма
Размер: midi, в процессе
Саммари: написано по заявке "Кроссовер с Дорианом Греем.
Шерлок - молодой, невероятно красивый молодой человек, который пребывает в Лондон, uде знакомится с художником по имени Джон Уотсон. Джон ослеплен красотой Шерлок и просит его побыть натурщиком, чтобы нарисовать его портрет. Также, Шерлок знакомится с лордом Мориарти , который всячески развращает его, показывая мир наслаждения и разврата. Автор может следовать сюжету книги, а может и не делать этого. Хотелось бы рейтинга с пейрингами Шерлок/Джон, Шерлок/Мориарти и Шерлок/многочисленные ОЖП."

Комментарий: LONG LIVE OSCAR WILDE!!
Райтер выражает благодарность фильму "Кэнди" и беспощадно сливает с него построение глав.
Права: в мире постмодернизма нет ни Автора, ни прав на тексты, но конкретно в этом случае все принадлежит Оскару Уайлду: от первого слова до моего последнего вздоха

Chapter 1. Heaven. Продолжение

Chapter 1. Heaven
**
- Джентльмены, будьте любезны… - дворецкий протягивает нам две черные маски, закрывающие верхнюю часть лица, и с поклоном затворяет дверь, позволяя надеть на себя новый образ.
- Сэр Джим не говорил, что это будет маскарад…
- Вы бы подготовились и переоделись в «миловидную девушку», Шерлок? – юноша обходит меня сзади и легко затягивает ленты на затылке, чуть дергая за прядь волос.
- А Вам бы хотелось этого? – смеется и целует меня в щеку, спуская руку по спине. – Неужели Вы запоминаете каждую мою фразу, Джон?
- О нет, только те, которые нахожу полезными, - запрокидываю голову и щурюсь при виде ослепительной улыбки, когда он обнимает меня за талию и прижимает к себе.
Дверь протяжно скрипит, и мне в плечо попадает осколок голоса Джима:
- Джон, я не вижу твоего лица, но уже осуждаю его выражение! – лорд Мориарти давит смешок, когда мы отстраняемся друг от друга: - Мой друг, если ты собираешься выглядеть довольным жизнью на протяжении всего вечера, тебе лучше уйти прямо сейчас! Подумать только: ужин с Джоном Уотсоном без ворчания Джона Уотсона! Люди буду разочарованы и потребуют назад свои деньги!
- Люди платят, чтобы приходить в Ваш дом? Боюсь, как бы в скором времени Вам не пришлось платить самому, приглашая кого-то: Ваши манеры хуже запаха Ваших сигарет, - Шерлок надменно поднимает подбородок и надвигает маску на глаза – я не утруждаю себя тем, чтобы скрыть усмешку.
- Вам она не нужна, - Джим требовательно протягивает руку. – Маска, я имею в виду. Продолжайте говорить подобные остроумные колкости, и никто не поверит, что Вам меньше пятидесяти. Обычно люди учатся вести беседы, когда не остается других занятий, кроме заботы о своей спине и годовых процентах в банке… - лорд Мориарти берет меня под локоть, и я чуть ли не смеюсь в голос, когда вижу его растерянность: он плохо переносит дерзость Шерлока, ведь в то время как другие люди не знают древнегреческого, лорд не знает равнодушия со стороны публики. Его любят, его ненавидят, но еще никому он не был безразличен. – Джон, будь любезен, в следующий раз влюбляйся в кого-нибудь более… приятного: я не могу видеть в этом юноше объект твоих воздыханий – мне слишком хочется проткнуть его шпагой.
- Поверьте мне, сэр, - Шерлок мягко привлекает меня к себе и закрывает плечом, - я фехтую даже лучше, чем бранюсь. Было бы что защищать… - они напряженно смотрят друг на друга, пока Джим не заставляет себя улыбнуться.
- Поистине рыцарские приоритеты, но где же Ваша прекрасная дама, мистер Холмс?
- Шерлок, прошу тебя… - кивок в ответ на мою просьбу.
- Думаю, она уже переоделась и ждет меня на маскараде, - юноша одаряет его ледяной улыбкой, и Джим довольно хлопает в ладони, откладывая на столик маску Шерлока.
- О, это не маскарад, мой друг. Просто лица некоторых из этих людей настолько осточертели мне, что я остерегся бессмысленных смертей на вечере. Ну и еще, конечно, того, что, если сюда, на место преступления, придет полиция Скотланд-Ярда, нам не хватит шампанского на всех… Прошу! – он распахивает перед нами дверь и поворачивается к залу спиной. – Сегодня мой дом в Вашем распоряжении, Шерлок! – я отпускаю ладонь юноши, замечая на себе тяжелый взгляд с нижнего яруса. Осуждение – единственный предмет, в котором преуспевают все члены лондонского общества.
- «Итак, будем веселиться, пока мы молоды!». Джон? – вздрагиваю от звука его голоса – он наклоняется слишком близко. – Что-то случилось?
- Прошу Вас, не здесь… - мне приходится сделать шаг в сторону, чтобы избежать его прикосновения, - Шерлок болезненно морщится и прячет руки за спиной.
- Сэр Артур, рад Вас видеть! – смех Джима рвет натянутую тишину между нами. – Господи, прекрасно выглядите! Почему другим людям женитьба идет на пользу, а для меня брак – поле битвы, где я постоянно пачкаюсь в грязи?!
- Сэр Джим, Вы как всегда не щадите себя, расточая комплименты! – высокий темноволосый мужчина усмехается, поворачиваясь к нам лицом.
- Джентльмены, сэр Артур Конан Дойль, мой близкий друг – и хорошо бы это было его единственным достоинством – но он еще и писатель!
- Вы хороший писатель? – Шерлок пожимает его руку и прищуривается, изучая лицо.
- Мне трудно судить о самом себе … - сэр Артур похлопывает себя по ноге и переводит на меня взгляд, ища поддержки.
- Джон?
- Я читал только «Сообщение Джеферсона» - другой сказал бы, что трудно оценить по одной работе, но лишь посредственность не видит ничего выше себя, я же скажу, что это очень достойное произведение.
- Достойное? Хорошо, что Джон не назвал его гениальным, мистер Дойль. Гениальные писатели в жизни оказываются абсолютно прозаическими людьми. Но если кто-то выпустил сборник плохих рассказов – так и знай, он интереснейший собеседник. Он вносит в свои беседы тот талант, который не может перенести на бумагу, - Джим беззвучно аплодирует Шерлоку и опирается на балюстраду.
- Сэр Артур, теперь Вы понимаете, зачем я звал вас сегодня? Это мистер Шерлок Холмс – боюсь, в скором времени он сорвет мою корону и провозгласит республику в моем королевстве острословия. И мой давнишний друг – Джон Уотсон.
- Вы рисовали портрет моей жены – я знаю о Вас чуть ли не больше, чем Вы знаете о себе, Джон. Рад познакомиться с вами, джентльмены, - Джим щелчком пальцев подзывает к нам официанта.
- Над чем Вы работаете сейчас? – Шерлок отпивает шампанское, улыбаясь мне через бокал.
- Небольшой рассказ в детективном жанре.
- Любопытно, и при каких условиях нашли Вашу жертву?
- О, он был оставлен в пустом доме, но следов крови там не было, - Шерлок дотрагивается пальцем до нижней губы и чуть приоткрывает рот, наблюдая за моей реакцией.
- Убийца – мужчина, причина смерти жертвы – яд.
- Как Вы догадались? – мистер Дойль отставляет бокал и с интересом подается вперед. – Неужели это настолько прозрачная задумка?
- Нет, что Вы… Я бы даже назвал ее восхитительной. Скорее всего, и назову, когда рассказ выйдет в свет... Вы сказали про жертву «он» - трудно представить, что женщина смогла бы убить мужчину, а потом перенести его в пустой дом. Вероятно, у нее могли быть сообщники, но в таком случае пропадает необходимость в пустом доме: от тела можно было избавиться в доках. Мы приходим к выводу, что убийца был один, и он был мужчиной. Если следов крови не было обнаружено, можно предположить, что он довольно тщедушен и ему не хватает физической силы. При таких обстоятельствах, единственно возможное средство убийства – яд.
- Это гениально! Господи, это гениально! – Шерлок удовлетворенно улыбается похвале.
- Благодарю, но это всего лишь логика и, возможно, желание впечатлить мистера Уотсона. Вы впечатлены, Джон?
- Более чем, Шерлок, но я никогда не сомневался в Вашем таланте поражать публику, - он прикладывает пальцы к губам и переносит поцелуй на бутоньерку.

На первом этаже музыканты берут первую ноту, и вслед за ней тянется оживленный гомон: гости разбиваются по парам, застывая в позах для танца.
- Шерлок, не окажете ли Вы мне честь? – Джим склоняется в полупоклоне и протягивает руку.
- Разве мужчинам можно танцевать с мужчинами? – сэр Артур смущенно отводит взгляд, когда Джим дотрагивается губами до кончиков пальцев Шерлока.
- Это мой прием и, соответственно, мои правила.
- Тогда, прошу прощения, у меня есть другой партнер, - я смотрю, как мой возлюбленный отирает с пальцев нежеланный поцелуй и поворачивается ко мне.
- Идите с Джимом, Шерлок. Он ведет лучше, чем я, - он с силой проводит ногтями по шее, оставляя красные полосы.
- Как знаете, - они спускаются вниз и становятся в ряды танцоров кадрили.
- Джон, простите мое любопытство, - мистер Дойл сжимает пальцы в замок и ставится рядом со мной. – Как называется метод мистера Холмса?
- Дедукция, как он утверждает, - но когда я вижу, как они с Джимом соприкасаются руками, мне начинает казаться, что правильное название этого метода «Я заставлю твое сердце страдать, а тебя – рыдать от боли».
*
Я не ревную его. Я не могу ревновать его, - я прекрасно знаю это, знаю. Остается лишь поделиться этим бесценным знанием с моим сердцем, которое от злости гонит кровь быстрее, чувствуя, как его пальцы касаются запястья девушки.
- Скажите, Джон, мистер Холмс работает на Скотланд-Ярд? – я с трудом разбираю чужие слова, рассматривая прямую спину Шерлока.

- Вы знаете, с кем Вы танцуете, мистер Холмс? – партнерша Шерлока покрывается румянцем, когда Джим благосклонно кивает ей.
- Я полагаю, с девушкой, - два шага вперед, поворот вокруг себя.
- Вы очень наблюдательны, мистер Холмс, - четыре шага по диагонали.
- Остроумно, лорд Мориарти, - поднять руку, обойти партнера.
- Вы будете говорить это каждый раз, когда я удачно пошучу? Может, стоит сделать Вам таблички, чтобы Вы поднимали их, когда найдете мои остроты занятными?
- Зачем перетруждаться зря: сказать несколько раз за вечер «Это смешно» вовсе не проблема… Так и с кем же я имею честь танцевать? – девичьи глаза блестят под маской: Шерлок обнимает ее за талию, и они вместе проходятся вдоль коридора из танцующих.
- Мисс Молли Уэйн, более известная как «Джульетта», - Джим не утруждает себя ожиданием подходящего момента: он перекрикивает музыку и переходит в другой ряд.
- Вы инсценируете собственную смерть, чтобы Ваши возлюбленные пили над Вами яд, мисс Уэйн, а потом переписываете их завещания?
- Нет, сэр, - рука девушки дрожит, но Шерлок властно перехватывает кисть.- Я актриса, сэр.
- И очень талантливая актриса, Шерлок, надо признать, - Мориарти одаряет девушку улыбкой и едва касается губами ее запястья. – Мы приглашены на постановку сегодня.
- Уже девятый час. Они играют в темноте, чтобы никто не заметил их бесталанности?
- Нет, сегодня они ставят «Сон в летнюю ночь», - подскок, три шага назад. – Начало в полночь.
- Почему Вы не позовете Джона? Я нахожу театр скучным, как, впрочем, и большую часть других развлечений для широких масс.
- Потому что я хочу позвать Вас, Шерлок. Джон, как Вы видите, немного стеснен нормами морали: он боится при людях не только признаваться в своих чувствах, но и выказывать собственные оценки чего-либо. С ним походы в театр обыкновенно заканчиваются репликой «Это было чудесно», даже если в последнем акте все умерли. Мне хочется свежести!
- Поезжайте к морю, в таком случае… - Шерлок сосредоточенно выполняет фигуру кадрили и чуть наклоняется к мисс Уэйн. – Не вижу ничего дурного в том, что Джон предпочитает оставлять свои чувства там, где им место, - в своем сердце.
- Мой милый, чувства не вино, чтобы становиться лучше от долгого хранения. Чем дольше Вы держите их в себе, тем быстрее они испаряются, когда Вы находите в себе силы вытащить их на свет божий. Любовь, которая не знает выхода, рождена мертвой: она не умеет говорить о себе, она не умеет действовать, она только и может, что лежать в углу и гнить.
- Сэр Мориарти как обычно декламирует куски своей ненаписанной книги «Как скрыть собственные пороки за изящными речами», а что Вы скажете на это, мисс Уэйн? – Шерлок аккуратно придерживает локоть девушки и чуть улыбается ей.
- Я думаю… у любви много обличий, мистер Холмс, - голос набирает уверенность по мере того, как Молли отстраняется от Шерлока в новой фигуре. Мисс Уэйн умна, и она боится, что колкости мистера Холмса вопьются ей под ребра. - Вашей, к примеру, нужна публика, она хочет быть объявленной конферансье перед своим выступлением, а позже унести кипы цветов за кулисы. У Вас театральная любовь, которая требует конфликтов и последующих сцен примирения, - ей необходим рабочий материал для своей искусности.
- Вы знаете меня десять минут, мисс Уэйн, и так легко судите о моих чувствах? - ладонь к ладони – их пальцы чуть соприкасаются, и на щеках девушки появляется нежный румянец.
- Не думаю, что я узнала бы Вас лучше за двадцать лет… Я актриса, мистер Холмс: я угадываю ревность с двух вздохов, а любовь – с одного взгляда, - он смеется и поднимает руку, чтобы Молли перешла к другому партнеру.
- Вы нравитесь мне, но смогу ли я вынести три часа Шекспира в обществе лорда Мориарти? Я даже не знаю, кто из них нагоняет на меня большую тоску… - Шерлок задумчиво смотрит на балюстраду, и я несмело машу ему. – Простите меня… - он покидает ряд танцующих и легко взбегает по лестнице.
- … Грегори, без сомнения, - лучший специалист Скотланд-Ярда, но, слава Богу, это не сказалось на нем: в последний раз я видел его на выставке декоративных искусств в Национальном музее, к тому же, он всегда ориентировался в литературе… - Шерлок обрывает сэра Артура отмашкой руки и тянется за моим бокалом: мы целуемся не напрямую, однако это кажется мне делом времени, особенно когда он отряхивает несуществующие пылинки с моего плеча.
- Джон?.. – он кладет руку позади меня на балкон и наклоняется совсем низко, щекоча своей улыбкой мою шею. – Хотите в театр? – мистер Дойл ощущает неловкость так же остро, как я ощущаю необходимость забраться пальцами под ворот рубашки Шерлока и открыть для поцелуев его шею.
- Завтра? – к нему нельзя поворачиваться, потому что между нами не остается и двух сантиметров – я буду говорить в его рот, и это обязательно заметят. Моему сердцу не до предосторожности – он улыбается, когда я приоткрываю губы, выслушивая его ответ:
- Сегодня.
- Джентльмены, прошу прощения… - Шерлок рассеянно кивает ему и прижимается к моему бедру.
- Сегодня уже все театры закрыты… Если только Вы не хотите поразить меня своими актерскими способностями.
- Мне кажется, я поражаю ими Вас каждый раз, когда любопытствую по поводу разницы между видами красок, - Шерлок оставляет свою усмешку над моим ухом, чуть задевая губами ушную раковину. – Лорд Мориарти приглашает.
- Нет, - я делаю шаг назад. – Нет, Шерлок, - искра интереса.
- Почему? Джон, почему Вы не хотите пойти со мной? – о, я понимаю этот вопрос: «Какая разница, куда идти, если со мной?», - но нет. Тысячу раз нет.
- Поверьте, хорошие спектакли не устраивают посреди ночи.
- Но ведь это и есть план? Хорошие спектакли как воспитанные девушки – прекрасно, что они есть, но лучше держаться от них в отдалении.
- Как часто Вы посещаете лекции, которые дает Джим?
- Я уже говорил, что это нелепо, - пожимает плечами и прищуривается. – Репутация… - он протяжно тянет гласные и кусает изнутри щеки. – Я понимаю. Я понимаю, - он отходит от меня и с презрением бросает. – Трус. Вы трус.
- Мне хватило смелости влюбиться в Вас, знаете ли.
- Вам хватило смелости на первый шаг на пути длиною в сотни километров. До скорой встречи, Джон, - он поднимает вверх руку, прощаясь со мной.

Я даже не испытываю желание пить алкоголь.
Я испытываю противоестественное желание пихнуть его в спину и смотреть, как он падает.
Боль от сломанных костей чем-то напоминает боль сердца.
**
- …Она играет Елену. Я влюбился в нее, услышав, как она говорит: «Тебе не верю я. И ненавистна близость мне твоя!». Понимаете, Шерлок, она смотрела прямо на меня, плюясь упреками Шекспира – ее гнев, выраженный в александрийском стихе… Неподражаемое зрелище! – Мориарти отодвигает бархатную штору и пропускает юношу в ложу.
- Елену?.. Вы сказали, что ее называют Джульеттой.
- Мой друг, актрисы соперничают с погодой в изменчивости. Мисс Уэйн взяла на себя новую роль в начале этого сезона, вняв моим мольбам… Вы не читали пьесу? Как Вы смогли дожить до двадцати, не прочитав Шекспира?
- Просто я занимался более полезными делами.
- О, прошу Вас!.. Будем же друзьями, Шерлок.
- Может, я не хочу быть Вам другом… - Холмс подпирает щеку кулаком и улыбается. – Может, в Вашем лице я хочу нажить себе врага.
- Хотите защищать добродетель, честь и преданность? С такими восхитительными скулами, как у Вас, быть на стороне ангелов – преступление, – Джим щелкает пальцами – едва слышный шорох из-за спины: молодой человек вносит бутылку шампанского; пена льется через края, и лорд Мориарти недовольно цокает:
- Себастьян, почему сегодня ты играешь неуклюжего лакея?
- Может, потому что роль Вашего грациозного спутника уже занята? - довольная ухмылка.
- Шерлок, позвольте представить Вам Себастьяна, - взгляд цепляется за взгляд. – Раньше у него была дурная привычка играть Ромео по воскресеньям, но эта пагубная страсть была исцелена моим обществом, не правда ли, любовь моя? – Себастьян наклоняется, отдавая поцелуй.
- Безусловно. Взамен одной страсти я получил другую… - он похож на напряженное животное, которое непонятным усилием воли заставляет себя оставаться на месте и не калечить друзей мастера.
- Ты выступаешь сегодня? – пальцы скользят по выбритой щеке юноши и останавливаются на губах. Дикий волк прикрывает глаза, подставляясь под поглаживания.
- Да, - Себастьян открывает рот и аккуратно облизывает фаланги. – Прийти?
- Будь любезен, - Мориарти хозяйским жестом поправляет сюртук актера и хлопает его по плечу.
- Был рад знакомству, Шерлок, - не слишком любезен и не утруждает себя скрывать ревность.
- О, Вы в отношениях с актером?.. Как это ожидаемо, - Холмс заводит прядь волос за ухо и подносит к губам бокал.
- Я не в отношениях с актером! – Джим смеется и аплодирует удачной шутке. – Я хозяин театра – актеры в отношениях со мной.
- Я вижу… И давно Вы?.. Хотя, неважно. Хозяин театра – наверное, этот титул льстит Вам, как будто Вы взяли в рабыни Мельпомену… - Шерлок растягивается в кресле и до дна осушает бокал. – И Вы можете забрать кого угодно? Со сцены, я имею в виду… - приподнятая бровь в ответ на его вопрос.
- Не только я. За определенную плату можно позволить себе понежиться в руках Гермии или поцеловать Оливию. В этом прелесть моего театра: вовлечение публики в представление.
- А мужчину? Вы можете забрать мужчину? – Джим усмехается и наклоняется к его уху:
- А Вы хотите себе мужчину, Шерлок? – вспыхивает, но не от оскорбления – он вспыхивает от того, что его раскрыли. В этом веке юношеский стыд на вес золота, и Джим не торопится собирать жатву.
- Я? Нет. Я…
- Вы хотите видеть, как я целую мужчину? – Мориарти практически обхватывает губами мочку его уха и чуть трется подбородком о шею. – Не могу поверить, что Джон до сих пор не удовлетворил такое Ваше скромное желание: посмотреть со стороны. Ведь это очень… - голос падает на октаву и вылизывает ключицы Шерлока. – Очень красиво.
- Джон – мой возлюбленный… Я бы никогда… - ему не хватает силы продолжать, когда Джим останавливается в миллиметре от его кожи и выдыхает:
- Что за глупость?.. Влюбленность начинается с того, что человек обманывает себя, а кончается тем, что он обманывает другого… - в низу живота становится очень тяжело, как будто внутри течет вязкая смола, и Холмс прогибается, пытаясь глотнуть воздуха.
- Я не обманываю себя… - Шерлок поворачивается к нему: они оказываются лицом к лицу, и Джим скалит рот.
- Он заставляет Вас разделять понятия любви душевной и физической, но сам едва ли следует этому совету. Посмотрите вниз, - рука Мориарти дотрагивается до затылка юноши и чуть тянет назад за волосы. – Первый с левой стороны во втором ряду – бывший возлюбленный Джона, расстались они потому, что мистер Уотсон не терпит близости: если подобраться и заглянуть под его маску из притворной скромности и благочестия, можно увидеть, что он скрывает… - язык обводит ушную раковину, и юноша дергается от прикосновения. – Джон не умеет обращаться с собственной страстью – он теряет голову, если перестает контролировать себя. Зачем он Вам, Шерлок? – мягкий укус в шею, и Джим укладывается на его плечо, целуя напряженные мышцы. – Вам нужен опытный любовник, мой мальчик, а не возлюбленный. Вам нужен тот, кто знает, что Вам дать…
- …убери от меня руки, - Шерлок, не меняя позы, наливает себе еще шампанского и поправляет волосы.
- Что?
- Убери от меня свои руки. Никогда больше не смей прикасаться ко мне, Джим, - Шерлок пристально смотрит на кланяющихся актеров. – Никогда больше не смей.
*
- Нужно поблагодарить мисс Уэйн, - он неуклюже поднимается и делает несмелый шаг. – Она великолепно играла.
- Вы пьяны, Шерлок.
- Прекратите быть таким скучным, - он пытается опереться о плечо Мориарти, но в какой-то момент меняет свое решение и целует его в щеку.
- Вы час назад попросили меня не прикасаться к Вам.
- Именно. Но для себя я не устанавливал таких ограничений.
- Вы несносны, - Джим помогает ему застегнуть пиджак и придерживает штору.
- Вы говорите как моя гувернантка.
- Полагаю, она была умной женщиной, - Шерлок касается ладонью рта и дует на пальцы.
- Спокойной ночи, Джим.

Джим закрывает глаза, чтобы не смотреть, как он уходит. Но его смех, колючий смех над проигрышем Мориарти, его смех рассыпается по ступенькам.
- Сэр?.. – у Себастьяна мягкие руки, мягкий голос, мягкие губы… - Ну хотите, я отравлю его? – клекот в горле.
- Он слишком красив, Себастьян, чтобы его травить, - юноша присаживается на колени перед креслом лорда Мориарти и целует его колено.
- Невыносимо видеть, как он ведет себя с Вами, - поцелуи через ткань, едва ощутимые прикосновения к лодыжкам – пальцы тянутся от ахиллесова сухожилия к голени, замирают на секунду и чуть давят, разминая мышцы.
- Я уже воспитал тебя. Пожалуй, на этом я и хочу остановиться в области педагогики, - Себастьян улыбается и кладет локти на бедра Джима, приподнимаясь для поцелуя.

Натренированный открывать рот, медленно вести языком по нижней губе, а потом, в наигранном смущении, смыкать губы. Наученный зарываться носом под рубашку и сюртук и нежно целовать под пупком, спускаться вниз, прикусывать край штанов и греть дыханием пах. Подготовленный глотать, облизываться и просить еще.
Себастьян – лучшее, что создал Мориарти.
*
- Мистер Холмс?.. – она вынимает шпильки из волос, и по ее спине струится золото.
- Мисс Уэйн, - в нем уже видны некоторые черты натурщика, и алкоголь жирно обводит их тушью, - он становится напротив света, чтобы красоваться своим профилем, разводит плечи, чтобы показать абрис мускул, и смотрит из-под ресниц: так не по-мужски, так ненатурально, так открыто играя жеманство, что это выглядит красивым, изящным.
Его учат видеть себя чужими глазами: каждый день, когда он говорит: «Ах, Джон, Вы рисуете в повязке, вот я и получаюсь таким…», он слышит: «Вы правы – я рисую в повязке. Ведь Вы в тысячу раз прекраснее, чем я изображаю это». Это вне его природы – любоваться собой; вещи, которые даны нам, кажутся тривиальными, внимания заслуживает только то, за что нужно бороться. Джон портит его, прививая самолюбие.

Мисс Уэйн боится оборачиваться к нему – она следит за Шерлоком в зеркале, следит за тем, как он ходит из угла в угол. Она боится, что он украдет часть ее красоты, и ей хочется сжаться, спрятаться под столом, укрыть подолом платья то, что осталось от ее молодости, чтобы он не высмеял ее. Мисс Уэйн, уставшая от признаний в любви и комплиментов, чувствует себя серой в сравнении с ним, она чувствует себя слишком простой, она чувствует себя как на ладони.
- Это действительно было не так скучно, как я себе это представлял, - она сглатывает и закрывает шею руками, улыбаясь ему дрожащими губами.
- Но Вы не смотрели на меня.

Он не смотрел на нее, но она! она не отрывалась от Шерлока, она играла для него, уставшего от светских развлечений, утомленного обществом. Она была Еленой, которая влюбилась в человека, чье сердце принадлежало другой. Сегодня она была Еленой каждой клеткой своего тела.

- Нет?..
- Нет. Вы пили, смотрели на Себастьяна и отмахивались от лорда Мориарти.
- Я не смотрел на Себастьяна – я пытался прожечь его взглядом, мисс Уэйн, - она краснеет и оборачивается к нему.
- Какая разница, что Вы хотели с ним сделать, - Вы не смотрели на меня. И я предъявляю Вам обвинение в этом.
- Вы огорчены? – Шерлок подходит к ней ближе и помогает оправить пышную юбку.
- Как и любая другая женщина, на которую Вы не обращаете внимания.

Напряжение в воздухе: она боится, что он отвергнет ее. Она боится, но ставит на кон все, что у нее есть.
Мужчины проигрываются в карты – женщины проигрываются в любовь.

- Я… не очень стремлюсь обращать внимание на женщин, мисс Уэйн. Большая часть из них настолько глупа, что даже не может притворяться хоть каплю интересной. А Вы… - он встает на одно колено, расправляя кружева на подоле.
- А я?.. – у нее замирает сердце, когда он поднимает голову.
Время останавливается, чтобы она смогла запечатлеть этот момент, запомнить его на всю оставшуюся жизнь и носить под сердцем, как самого любимого ребенка: он стоит перед ней, такой открытый; он улыбается ей, но она не может улыбнуться в ответ. Он, будучи самой Юностью, будучи самой Жизнью, он стоит перед ней.

Он опаздывает на коронацию, - Молли Уэйн позволяет себе дотронуться до его щеки. Что он делает здесь, в ее гримерной, когда он должен переодеваться в меха и подставлять голову под корону? Молочно-белая кожа, холодные серые глаза, темные кудри – она хочет быть поданой того царства, где учреждена его власть, где каждое утро начинается с его восхваления, где вместо молитв произносят его имя, где он и Бог, и Король, и Отец, и Возлюбленный, и Сын.
Молли хочет расплакаться, потому что ее маленькое сердце больше не может выносить Красоту.

Она опускается рядом с ним на колени, протягивает к нему руки и дотрагивается губами до носка его туфли, сдерживая слезы.
- А что я, Принц? Скажите мне, что я?..
- Молли… - он гладит ее затылок и наклоняется к ее уху, чтобы тихо прошептать: - …Вы – это сразу все женщины, Вы – это сразу тысяча жизней. Вы – Королева.

Горячие слезы радости жгут щеки Молли Уэйн.
Когда он открывает дверь и уходит, она слышит какой-то неясный скрип. Она не поднимает головы, оставаясь лежать на полу. Она знает: это был скрип клетки, в которой теперь заперто ее сердце.
**
- …Джон? – я сонно улыбаюсь и переворачиваюсь, подминая его под себя.
- Спи, Шерлок, - он ворочается, запускает руку под мою рубашку и обнимает меня за талию.
- Спокойной ночи, - нежный поцелуй в висок – он утыкается в мое плечо.
- Спокойной… Шерлок?! – резко поднимаюсь на кровати, отпихивая его от себя. – Какого черта?! – он смеется и падает на спину, протягивая ко мне руки.
- Ложитесь спать, Джон. Мне было очень удобно у Вас на плече, - я начинаю различать предметы в темноте: его фрак, переброшенный через стул, валяющийся на полу жилет, повязанный на столбике кровати галстук.
- Какого черта?.. – он привстает на локтях, наклоняя голову набок. Хочу ли я знать, почему он лежит вместе со мной и обнимает меня? Хочу ли я знать, почему он садится рядом со мной и целует меня в плечо?
Какая-то часть меня протестует против определенности.
- Я подумал, Вам скучно… К тому же, я хотел поделиться впечатлениями от театра… - он падает на мои колени и выворачивает ладонь, чтобы провести запястьем по моей шее.
- Как Вы попали ко мне домой?
- Черный ход, Джон, я уже говорил… Хотите избавиться от моего присутствия – закройте его, - его голос холодеет, и он запускает пальцы в мои волосы. – Я не должен был говорить Вам того… того, что сказал. Просто я разозлился. Вы прощаете меня? – Шерлок тянет меня на себя, и тогда я чувствую это:
- Вы пьяны? – он кивает и опускает руку.
- Немного. Там было слишком тоскливо… без Вас, - он пододвигается на кровати, попадая под полосу лунного света. – Джон, я устал. Я хочу, чтобы Вы показали мне свою любовь. Я три часа смотрел на то, как люди говорили, говорили и говорили о своих чувствах, о том, как они любят друг друга, и я…
- И Вы?.. – он хмурится и закрывает лицо ладонями.
- Я завидую? Нет. Не завидую. Я хочу какой-то определенности. Чувства не моя область, Джон. В ней я полагаюсь на Вас, но откуда мне знать, что Вы не решите расстаться со мной, а после этого я буду приходить в театр, где мы бывали вместе и ждать Вас? Я плохо справляюсь с драматическими ролями…
- Чего Вы хотите, Шерлок? – я выбираюсь из-под одеяла и несильно хлопаю его по щеке. – Вы хотите, чтобы я признался Вам, потому что Вам хочется это услышать?! Любовь, мой милый, это не охота, где Вам нужно загнать меня в угол, вырвать у меня последний вздох, забрать мое сердце и уйти победителем! В любви вообще нельзя выиграть!
- Так думаете Вы, Джон… - он спускает мою ладонь на свою грудную клетку и сжимает мои пальцы. - Мое сердце думает иначе. Оно думает, что если оно сдалось Вам, то ему больше не придется страдать. Но это не так. Это не так...

Я слушаю его мерное дыхание, смотрю, как он глотает лунный свет, и не знаю, что мне делать с ним.
О, мне знакомы эти облавы, которые устраивают заскучавшие принцы: они гонят тебя до края леса, стреляют тебе в плечо, спускаются с лошади и бегут останавливать своими поцелуями твою кровь. Они выхаживают тебя, приходят каждую ночь, утешают и слушают тебя, они любят тебя, и однажды ты доверяешься им. Однажды ты открываешь им свое сердце только для того, чтобы они добавили его в свою коллекцию.
Мне казалось, что я всему научился и все понял.
Так почему же я целую его? Почему забираюсь руками под его спину, накрываю его собой и испытываю умопомрачительный восторг собственника, когда он царапает меня, когда разводит передо мной колени, когда до боли сжимает мои пальцы, находя мою ладонь?
Может быть потому, что я действительно люблю его.

Я укладываюсь на его плечо, и он комкает мою рубашку, открывая живот.
- Я женат на Искусстве, Шерлок… - легко провожу по его скуле, и он зажмуривается, останавливаясь.
- Так значит, я Ваш любовник.
- Я решил изменять ему с того самого момента, как увидел Вас. Искусство – лишь отображение жизни, а Вы… Вы и есть жизнь. Неужели Вы не понимаете, что мир был создан для Вас? Что самые прекрасные вещи были сделаны по Вашему образу и подобию? Небо голубое только потому, что ты смотришь на него, любовь моя… Я никогда не смог бы простить себе, если бы признался тебе, - его ладонь скользит выше, замирая между моих ребер.
- Я не верю.
- Если не веришь, зачем спрашивать?
- Я хочу правду. Ты обещал, - у него дрожат губы, как у обиженного ребенка.
- Не проси, чтобы я сказал, - Шерлок дотрагивается до моей груди и поднимает глаза.
- Почему?
- Потому что тогда у тебя будет слишком много власти надо мной, - он сжимает губы и привстает на локте.
- Скажи мне!
- Что тебе сказать? Что я полюбил тебя еще до того, как увидел? Что моя жизнь, вся моя жизнь, оказалась только прологом к встрече с тобой? Что ты хочешь услышать? Что я не могу спать без тебя? Что спать – я не могу пить, есть, я задыхаюсь без тебя! Зачем тебе это, если ты и так знаешь? Я могу признаваться каждую секунду, что люблю, но это только половина правды! Я не хочу любить тебя, я хочу жить тобой, я хочу обладать тобой, хочу клеймить тебя своими чувствами, присвоить себе, привязать и быть с тобой до скончания века. Ты просишь меня говорить, что я люблю, но мои чувства куда глубже! – он застывает, рассматривая меня, и сжимает ладонь в кулак на моей груди.
Шерлок молчит. Я закрываю глаза, когда он придвигается ко мне и тянет рубашку вверх.
- Сними, - я подчиняюсь – скомкав, он бросает ее на пол и возвращает руку на мою грудь.

Он едва касается губами моей шеи, ведя ладонью к низу живота: все на полукасаниях, на кончиках пальцев, на моем выдохе «Не надо» и его злом шепоте «Замолчи». Мне хочется отстраниться, чтобы не тянуло между ребрами, чтобы не хотелось податься к нему, чтобы не прижиматься к нему так сильно.
Он останавливается над пахом и вонзает зубы в мою шею, с силой удерживая меня под собой. Это больно: он не зализывает укус, он кусает сильнее, оттягивая кожу, и я шиплю, дергаясь, я говорю «Остановись», я подчиняюсь, когда он целует меня и возвращается обратно к укусу, прихватывая кожу.
- Ты мой. Ты только мой.
Он прячется под мою руку и обнимает меня за талию, засыпая.

Я лежу, перебирая его волосы, и думаю о том, готов ли я постоянно терпеть подобную боль.
Я лежу и думаю о том, что я могу терпеть боль в тысячу раз сильнее, если он будет со мной.
*
- Доброе утро, - ступает босыми ногами по полу мастерской и останавливается позади меня.
- Доброе, - он запускает руку в мои волосы, заставляя меня запрокинуть голову, и целует в место укуса.
- Больно?
- Нет, - Шерлок кладет руки на мой живот и трется носом о мою щеку.
- Вы закончили работу, Джон?
- Да, рад представить мистера Шерлока Холмс, - он усмехается, глядя на свой портрет.
- Вы действительно видите меня… так?
- Да, - глубоко вдыхает и засовывает руки в карманы брюк.
- Что же, я отдал бы душу, чтобы Вы всегда видели меня таким. Чтобы я всегда был так прекрасен.

Я смотрю на то, как Шерлок целует свой портрет и отирает губы.
И мне кажется, что они улыбаются друг другу.
_____

Конец первой части

@темы: fiction

---

Я советую себе замолчать.


Волк под деревом кричал,
И выплевывал он перья,
Пожирая дичь... А я,
Сам себя грызу теперь я.

Ждет салат и ждут плоды,
Чтоб срывать их стали снова.
А паук фиалки ест,
Ничего не ест другого.

Мне б кипеть, чтоб кипяток
Возле храма Соломона
Вдоль по ржавчине потек,
Слился с водами Кедрона.

А.Р.

---

Это именно те странные вещи, которые я делаю время от времени.

Я начал придумывать истории про Верлена и Рембо прошлым летом: мне очень хотелось писать что-нибудь Рин, а писать ей просто так казалось и до сих пор кажется мне моветоном.
В общем, я их придумывал, присылал Рин, и в какой-то момент для меня стало очевидным, что я даже не сравниваю ее с Рембо - я на полном серьезе приписываю ей образ Артюра Рембо. А потом появились фотографии Рин в бантах и с короткой стрижкой, и я, утирая кровь, чувствовал себя старым и усталым Верленом.
Прошлое лето, напомню, - это очень странное лето, когда я понимаю, что мне нравится Рина, но по вечерам я остаюсь в другой компании.

Собственно, параллели между мной и Верленом и Риной и Рембо, в конечном итоге, были ясны и прозрачны. Я смирился с необходимостью страдать, проникся идеей того, что какое-то время мы будем счастливы, а потом в каком-то разговоре я рассказал одну из придуманных историй про Рембо и Верлена, и она вызвала такой "оооооууу"-импульс, что я восхитился собой.
Вот. А потом меня позвали почитать, я что-то еще написал по ним и, конечно, забыл о том, что писал. После читки я вдруг начал писать Рок-н-ролльщика, и дальнейшие события моей жизни более ли менее освещены.

Мне было не до них.
Но сегодня я шел и придумывал очередной какой-то драббл, слушал песенку и подумал, "Черт, какая замечательная песня для Рембо!". Вот и вся история.

Название: Я люблю тебя. Я не люблю тебя.
Авторы: Entony
Бета: Hideaki;
Фэндом: RPS
Персонажи: Поль Верлен/Артюр Рембо

Рейтинг: PG-13
Жанры: romance
Размер: виньетки + драббл
Саммари: маленькие истории об очень большой любви.
Права: в мире постмодернизма нет ни Автора, ни прав на тексты, но здесь мне принадлежит все, включая эротичный голос Рембо.

виньетки

История про Верлена и Рембо №1

Верлен жил в трущобах, и Рембо это сильно раздражало, потому что там было слишком грязно и везде сновали шлюхи, а Рембо не верил в продажную любовь, только если это была не литература.
По вечерам, Верлен писал чернилами на простынях имя Рембо, если того не было рядом.
Как-то раз, Рембо все-таки пришел к Верлену и увидел простыню.
- Что это? - спросил Рембо.
- Это то, как проходит моя жизнь. В ожидании тебя.

История про Верлена и Рембо №2

Верлен писал очень много стихов в честь Рембо, но Рембо постоянно был этим недоволен, и они часто ссорились.
- Что еще ты хочешь, чтобы я сказал тебе?! - бросил Верлен.
- Ты только льешь слова, Поль, - Рембо поджал губы. - Ты не говоришь главного.

Тогда Верлен написал стих, который назывался "Я люблю тебя". Состоял он из одного слова "Артюр".

История про Верлена и Рембо № 3
Однажды Рембо пришел к Верлену, и увидел, что у того на окне в банке стояло сердце.
- Что это? - спросил Рембо.
- Это сердце, - ответил Верлен.
- Я вижу. Но зачем оно тебе?
- Ты украл мое старое сердце, и мне пришлось купить новое, чтобы ты влюблял меня в себя каждый день.
Однажды, Артюр, я могу разлюбить тебя.

Рембо рассмеялся, открыл окно и выбросил банку вниз.
- Если ты разлюбишь меня, тогда зачем тебе эта штука?

История про Верлена и Рембо №4
Однажды Верлен и Рембо поругались. Они не виделись несколько недель, и все это время Артюр молчал. Один друг спросил его, почему он ведет себя так странно и не разговаривает. Артюр разозлился:
- Я не хочу говорить на этом идиотском языке, который нас поссорил.

На следующий день Рембо стал изучать немецкий.

История про Верлена и Рембо №5
Когда Верлен был под судом, он в обязательном порядке должен был пройти медицинское обследование, в ходе которого было выяснено, что он занимался пассивной содомией. Судья спросил его:
- Правда ли, что Вы и мсье Рембо - содомисты?
- Правильно говорить "содомиты", Ваша честь.
- Какая, к черту, разница?
- Ну, если Вы не видите разницы в этом, возможно, Вы не видите разницы между содомией и любовью. Я бы настаивал, что мы с мсье Рембо занимались вторым.

драббл

…знаешь, Артюр, я не боюсь ослепнуть. Что мне видеть солнце, если золото твоих волос блестит в тысячу раз ярче? Что мне видеть небо, если голубизна твоих глаз в тысячу раз чище? Что мне видеть картины, если твоя красота затмевает любое полотно? Я увидел тебя, Артюр, и весь остальной мир поблек. Я увидел тебя – и ты стал моим миром.

- Откуда только ты берешь это? – он переворачивается на спину, и бледные лучи рассвета скользят по его обнаженной спине. – Скажи мне, Поль, - Артюр поднимается на локте и протягивает руку, дотрагиваясь до моей грудной клетки. – Скажи, Поль, рождаются ли эти прекрасные слова в твоем гнилом сердце? Или, - его пальцы мягко скользят по моему животу, - они идут отсюда? Может, Поль, ты забеременел от меня талантом? – он смеется, щерясь и показывая зубы, сжимает мое колено.

- Прекрати, зачем ты мучаешь? – он отмахивается рукой и падает на грязные простыни.

- Мучить тебя?.. Поль, я не имею никакого отношения к твоим страданиям. Ты используешь меня, чтобы черпать боль, потому что писать ты умеешь только о боли, и, смотри, я люблю тебя так сильно, что позволяю это, разрешаю тебе, лежа подо мной, думать о своих стихах. А ты не любишь меня, ты не любишь меня… - он разводит ноги, как роженица, и гладит бедро. – Скажи, Поль, ты любишь кого-нибудь, кроме себя самого?

- Что еще я должен сделать, чтобы ты поверил в мою любовь? – он подставляет щеку под мою ладонь и улыбается.

- В твою любовь?.. Это точно я говорю твоим голосом. Нет никакой твоей любви ко мне: ты приходишь ко мне, когда насыщаешься своей женщиной, когда ты хочешь, чтобы было невыносимо остро, когда хочешь задыхаться от одних поцелуев, когда хочешь, чтобы в моем рту, вместе с моими стихами, было твоем имя, когда хочешь…

- Хватит! – он усмехается, кладет между ног свою руку и сжимает колени.

- Что тебе дороже, Поль, я или моя поэзия? – я молчу, и Артюр хохочет, вытягиваясь на кровати. – Мне и не нужна твоя любовь, Поль, не нужна! Я не хочу быть с тобой счастливым, не хочу умереть с тобой в один день. Знаешь ли, будь на то моя воля, я бы даже не пил с тобой из одной посуды. Ты омерзителен мне!

- Так уходи от меня! – он закрывает глаза и прерывисто выдыхает, двигая ладонью в паху.

- Но я не могу. Я не могу… Я знаю, как ты сводишь лопатки, когда я смотрю на тебя, как ты прикусываешь губы, я знаю, как ты дрожишь, когда я касаюсь тебя. Знает ли об этом твоя женщина, Поль? Знает ли она, что все твои стихи посвящены мне? Знает ли она, что, пока она носит твоего ребенка, ты носишь моего? Знает ли твоя жена, Поль, что ты принадлежишь мне, и я только разрешаю ей пользоваться тобой? – Артюр открывает рот и стонет, как раненое животное. – Она знает… И ты приходишь ко мне, ищешь утешения от своего скверного брака, а я не могу и не хочу тебе его дать. Возвращайся к ней, как возвращаешься каждый раз! – я целую его, и он касается моего лица испачканной рукой. – Я ненавижу тебя. Я ненавижу тебя… - в его грудной клетке клокочут рыдания. – От тебя пахнет этой противной женщиной! Я не хочу тебя видеть! – он дает мне пощечину, и я сжимаю его локоть. – Она родит тебе ребенка и будет ухаживать только за ним, а я всегда буду с тобой! Всегда!..

- Артюр! – он замолкает и упирается взглядом в стену.

- … ты выбросил мои черновики? – роется в смятых бумагах и прижимает ко лбу кисть. – Как я могу знать, что однажды ты точно так же не выбросишь и меня?..

- Я люблю тебя, Артюр.

- Да? Но как долго ты будешь пьян, чтобы признаваться мне в этом? Плохие стихи, дешевое вино и вонючие кровати – вот то, на чем ты растишь нашу любовь, Поль.

- Будь ей отцом лучше, чем я есть.

Он долго смотрит на меня, успокаивается, закуривает.

- Я убью тебя, если наша любовь заболеет. Я просто убью тебя и напою ее твоей кровью, Поль.

@темы: fiction