I'm a five-pound rent boy, mr. Darcy.
лирикаЯ хотел написать какое-то вменяемое длинное предисловие, чтобы очистить самого себя в своих же глазах, но потом как-то проникся идеей того, что всем похуй, включая меня.
Поэтому я просто напишу, что скриптерство приносит удовольствие, как работа - зарплату. Мало и через месяц агонии. Это была цитата по Антипову.
А теперь внимание. В тексте очень много гиперссылок. Правда, большую часть вы из них не заметите ввиду того, что надо знать, где искать. Я на вас не в обиде. Но если кто-нибудь захочет закричать: "ЭТОТ УБЛЮДОК СДЕЛАЛ ОТСЫЛКУ НА БРОДСКОГО И НЕ УКАЗАЛ В ЦИТАТАХ", то я буду очень рад. Вообще, люблю, когда люди начинают выкрикивать фамилии поэтов. Я прямо чувствую себя в Париже.
Когда-то давно мы с Ал обсуждали Ионеско, и он страдал и кричал, что Эжен завел его в чащу из символов из ссылок и бросил там подыхать, не оставив ключей.
Мне кажется, здесь я пытаюсь осуществить нечто подобное, потому что я всех вас ненавижу ^_^
И еще я рад, что мы работаем над этим всем вместе с Ал, потому что "кто-то должен быть умным, а у кого-то должно быть ОКР".
А Хаул потому, что я люблю Хаула. А что-нибудь с оформлением потом придумаю.
Поэтому я просто напишу, что скриптерство приносит удовольствие, как работа - зарплату. Мало и через месяц агонии. Это была цитата по Антипову.
А теперь внимание. В тексте очень много гиперссылок. Правда, большую часть вы из них не заметите ввиду того, что надо знать, где искать. Я на вас не в обиде. Но если кто-нибудь захочет закричать: "ЭТОТ УБЛЮДОК СДЕЛАЛ ОТСЫЛКУ НА БРОДСКОГО И НЕ УКАЗАЛ В ЦИТАТАХ", то я буду очень рад. Вообще, люблю, когда люди начинают выкрикивать фамилии поэтов. Я прямо чувствую себя в Париже.
Когда-то давно мы с Ал обсуждали Ионеско, и он страдал и кричал, что Эжен завел его в чащу из символов из ссылок и бросил там подыхать, не оставив ключей.
Мне кажется, здесь я пытаюсь осуществить нечто подобное, потому что я всех вас ненавижу ^_^
И еще я рад, что мы работаем над этим всем вместе с Ал, потому что "кто-то должен быть умным, а у кого-то должно быть ОКР".
А Хаул потому, что я люблю Хаула. А что-нибудь с оформлением потом придумаю.
Прослушать или скачать Patrick Wolf Vulture бесплатно на Простоплеер
IT'S A HARD LESSON BUT LET ME LEARN IT
Название: Time waits for no one
Авторы: Alien Vitrol & Entony
Бета: Hideaki
Фэндом: Sherlock BBC
Персонажи: Шерлок Холмс/Джон Уотсон, Шерлок Холмс/Джим Мориарти
Рейтинг: NC-17
Жанры: Драма, Детектив
Размер: max
Предупреждения: Насилие
Саммари: черные ходят первыми и выигрывают.
Комментарий: здесь присутствует сюжет. Серьезно. «Насилие» в предупреждениях стоит не оттого, что кто-то разок-другой ударил друг друга по щеке.
Права: в мире постмодернизма нет ни Автора, ни прав на тексты
текстТик-так,
Шерлок.
Часы идут.
Тик-так.
**
Глава никакая,
из которой, тем не менее, можно кое-что узнать.
«Дина! Дина!» - высунувшаяся из-под одеяла рука хлопает по тумбочке, пытаясь выключить будильник. «Дина!» – давно пора было запомнить, что будильник был принесен в жертву спокойствию Шерлока Холмса месяца два назад: «Если я услышу этот мерзкий звук еще раз, я убью кого-нибудь. Тебя. Себя. Миссис Хадсон. Подумай о миссис Хадсон, Джон!» - Джон выбирается из теплой постели в холодное утро сентября.
«Месяца два назад» – вот именно тогда и началось это. «Это», по сравнению, с чем разбитый будильник – наименьшая из проблем.
Джон рисковый: так сразу спускает ноги на пол.
Здравомыслящий человек на его месте для начала заглянул бы под кровать - оценил обстановку, так сказать. Возможно, взял бы гарпун. Возможно, кстати, начал бы спать с ним или с браунингом, ну да что думать об упущенных возможностях.
Джону стоило бы проверить шкаф, приоткрыть дверь – узнать дислокацию противника, позвонить в ВВС и попросить поддержки с воздуха. Но он только надевает вязаную кольчугу, застегивает на запястье ремешок часов, отсчитывающих, сколько ему еще осталось, смотрится в зеркало и с усталостью трет пальцами лоб.
Джон Уотсон отправляется на неравный бой с чудовищем.
Джон Уотсон идет на встречу со скукой мистера Шерлока Холмса.
Скука Шерлока – что-то среднее между гневом Господним и эпидемией чумы: она разит без предупреждения и несет за собой тысячные человеческие жертвы.
Каждое утро в течение последних двух месяцев по напряженности превосходит момент, когда красивая девушка открывает конверт и произносит: «… и Оскар получает…», потому что Джон-то знает, кто сорвет куш и станет счастливым обладателем приза «Жертва дурного настроения гения с Бейкер-стрит».
Вдох.
- Ты опять не спал?
- Доброе утро, Джон, - Шерлок плотнее запахивает халат и подтягивает колени к подбородку. – Сон нужен только тем, кто устает.
- Шерлок, я уверен, что-нибудь скоро подвернется… - бессмысленная общая фраза шлейфом тянется на кухню.
- Хорошо быть в чем-то уверенным, - занял самую выгодную позицию для того, чтобы поджимать губы. На софе, с закрытыми глазами, он похож на Бога, следящего за передвижениями смертных: - … сейчас ты поставишь чайник, возьмешь с верхней полки чашку, достанешь ложку, потянешься за коробкой с чаем, и, что любопытно, всё напрасно, - рука застывает на полпути к столу.
- Почему это?
- Потому что молока нет. Сегодня среда, это значит, что ты пойдешь к своему психотерапевту, а вынести эту три раза разведенную женщину с задолженностью на банковском счете и любовником моложе ее на десять лет можно только после чашки крепкого чая с молоком. Но молока нет.
- И где же молоко, Шерлок? – Джон застывает в дверях кухни.
- Оно закончилось. Поразительно, правда? – собирает из пальцев треугольник и, прищуриваясь, смотрит через него.
- Что значит «закончилось»?
- Знаешь, Джон, порой это даже чересчур… Молока нет! Оно было, но все вышло! Нетрудно догадаться, что, если пить молоко по средам и пятницам, однажды оно закончится, потому что коробка-то не бездонная! – отталкивается рукой от спинки дивана и падает на живот, прижавшись ухом к полу. - Но преступления! Как могут закончиться преступления?! Неужели в этом городе все настолько глупы, что никто не может совершить хотя бы одного интересного убийства?!
- Что ты делаешь? – медленно ступая, подходит со спины. Никто не знает, что он прячет под диваном; вполне вероятно, что сейчас мистер «единственный в мире консультирующий детектив» достанет пистолет и начнет палить в потолок, чтобы как-то разрядить обстановку.
- Я ищу дело, Джон! Хоть какое-нибудь дело! – с раздражением хлопает ладонью, подбирает под себя колени и выпрямляет руки – рукава халата ползут вверх до локтя, открывая бледные запястья в пластырях. Сейчас он выпрямит спину и зарычит, - думает Джон, отвлекаясь на выпирающие позвонки. Сейчас Шерлок превратится в обезумевшее животное и пойдет убивать.
Но Холмс с шипящим выдохом забирается на диван и прячет лицо в углу подлокотника.
Кризис миновал. Можно отменить вызов 911.
- Посмотри что-нибудь на сайте… - застегивает куртку – ищет бумажник.
- Я смотрел.
- И?
- Странно, что мне не предлагают отыскать потерянный носок.
- Да, великий Шерлок Холмс не может тратить себя на обычные преступления. Это ведь может отвлечь его от лежания на софе… - сжимает ключи в кармане. – Я скоро вернусь, - Холмс вытягивает в воздух руку и переворачивается на спину.
- Не торопись.
Шерлок всегда напоминает ребенка, но конкретно сейчас он похож на очень дурно воспитанное капризное дитя. И если обычно Джону хочется как-то помочь его светлости, лорду «Я-все-могу-сам», то сейчас он был бы признателен, скажи Шерлок «Ударь меня».
Дверь хлопает громче обычного.
Закрывает лицо ладонями и трет глаза.
Джон не понимает, каково это: слишком много мыслей в голове – рой, мешающий сосредоточиться рой. Из прибранного чердака сознание превратилось в жужжащий улей.
Открывает губы – и оттуда вырываются злые пчелы, готовые жалить любого, кто попадается на пути. Рот Шерлока истекает отравленным медом, портит одежду, мебель, вкус, запах, цвет окружающих предметов. Но хуже всего – он портит настроение Шерлока, и, как результат, портит и без того натянутые отношения с Джоном.
Джону Уотсону просто не везет находиться рядом.
Это начало бы нервировать любого: два месяца без дела – и из наблюдаемых только Джон. Можно было написать книгу «Социально адаптированные люди: руководство для начинающих»: Джон постоянно рядом, на кухне, в гостиной, даже когда он спит, Шерлок точно знает, как это происходит. Джон прекрасный, да, прекрасный человек – любой бы счел его отличным другом, а любая увидела бы в нем превосходную партию. Только почему Джон так до ужаса, до катастрофы, до потери рассудка предсказуем?
Шерлок медленно тянет за край пластыря, наслаждаясь растекающейся по коже болью.
Почему Джон не оказался маньяком? Почему Джон не расчленяет детей? Почему Джон не пытается взорвать Британское Правительство? Почему Джон не уходит по ночам в доки торговать людьми? Почему Джон не пытается убить его, хотя он дал достаточно поводов? Почему Джон не может сделать что-нибудь из ряда вон выходящее? Начать принимать опиаты? Охотиться на разносчиков пиццы? В конце концов, у них даже есть шапка - шапка для охоты на людей (1).
Почему Джон, так хорошо понимающий других, никак не может уловить, что мозг Шерлока еще чуть-чуть – и начнет гнить, а вместе с ним начнет гнить и сам Шерлок?
Потому что не стоит требовать невозможного, - резко отдирает остаток пластыря, дует на кожу и прижимает к губам запястье.
Он – это разум, чистый, критичный разум. Этот разум требует постоянного применения и оттачивания, в противном случае…, - Шерлок поднимается с дивана, опускает между колен голову и с силой проводит пальцами от висков к затылку. Да, он боится этого; боится, что в отсутствие практики ум притупится.
Шерлок – идеальное отражение на поверхности озера. Но сейчас кто-то бросил в него камень, и оно пошло кругами. Это не может не раздражать.
- Тш, - фыркает и дотрагивается пальцами до лба. Он все тот же, но Джон относится к нему, как к ребенку, и вместо «Гениально!» говорит «Прекрати это!».
Что, кстати, бесит его больше: то, что ему негде применить свой интеллект, или то, что Джон обрывает его, повышает голос и говорит, что его поведение невыносимо?..
Перебирается в кресло и тянется за пачкой молока, спрятанной в камине.
Скучно. Слишком скучно.
*
- Миссис Хадсон?.. – замирает в дверях, поправляя ворот куртки. – Потеряли кого-то? – мягкая полуулыбка.
- Джон! Простите, наверное, я разбудила Вас! – женщина всплескивает руками и прижимает их к груди. Секундное замешательство. – Джон, послушайте, у меня небольшая просьба… Кошка, я подкармливала кошку, маленькая совсем была она, такой милый черный котенок… А теперь вот что-то она перестала приходить… Волнуюсь за нее, - смущенно прикрывает рот ладонью и поднимает глаза вверх. - Может, Вы спросите Шерлока?..
- Эм… я посмотрю, что можно сделать… - неуверенно кивает и открывает дверь.
Хорошо будет, если Шерлок просто проигнорирует просьбу Джона, а не начнет выпускать яд на тему того, что поиск пропавших животных – мечта его жизни.
Приподнимает рукав, чтобы посмотреть на циферблат – тихое «Черт…». Часы в очередной раз остановились, и, вроде бы, самое время купить себе другую пару, но нежелание привыкать к чему-то новому каждый раз удерживает его от похода в магазин. Странно: к Шерлоку привык, а ведь он куда более разительная перемена в его жизни, чем кожаный ремешок на запястье.
Шерлок… - выдыхает через рот. Сейчас от Шерлока осталось не так много: кости, колкость и одни нервы. Вот к чему действительно трудно привыкнуть.
Около супермаркета в руки всовывают туристическую брошюрку – парень-промоутер придерживает кепку за козырек и приветливо бросает «Приятного дня!».
«Любое приключение должно с чего-то начинаться!» - огромные белые буквы на синем фоне и под ними еще один заголовок шрифтом поменьше: «Начни его с путешествия!». Не слишком удачный слоган - буклет летит в мусорку, но Джон все равно замедляет шаг под тяжестью этой идеи.
А может, действительно съехать на время? – усмехается этой крамольной мысли, представляя, насколько лучше будет чувствовать себя его спина, если в нее не будут вонзать по утрам ножи. Куда-нибудь в Брайтон, подальше от больших скоплений социопатов… Брайтон, где царит спокойствие и умиротворение, и не надо опасаться, что однажды ты проснешься, а рядом с тобой будет лежать чья-нибудь отрубленная рука, потому что «холодильник-то уже полон, Джон, куда прикажешь мне ее деть?». Брайтон, где можно будет познакомиться с какой-нибудь привлекательной девушкой, которая не будет интересоваться тем, насколько быстро сворачивается его кровь.
Девушкой, кстати, да… Шерлок похудел еще больше – от него остались одни кости, такие же острые, как и его язык, - Джон кладет в корзину еще одну пачку творога.
Так вот, Брайтон… Прекрасный тихий Брайтон! Вполне возможно, Джон даже сможет найти себе там какую-нибудь непыльную работу, и по вечерам будет прогуливаться по берегу моря, разглядывать небо, без опаски курить, посвятит себя созданию семьи…
Размеренная мирная жизнь и никакого Шерлока – ни насмешливых интонаций, когда Джон не успевает за его мыслью, ни игры на скрипке, ни асоциального поведения, ни подъемов ночью, ни возбужденного шепота от нового дела, ни учащенного пульса от опасности и погони, ни страха за то, что кого-нибудь из них прикончат.
- Одиннадцать пятьдесят, - звон мелочи.
Интересно только, как он не сойдет с ума от скуки в этом чертовом Брайтоне.
Нет, Джон все знал: что у каждого из нас есть свой крест, который надо покорно нести, чтобы потом воздалось. Проблема лишь в том, что кресты других людей молчат, а не бросаются надменными репликами, пока ты тащишь их на себе.
А чего, собственно, ждет от него Шерлок? Что он придумает гениальное преступление ему на потеху? Исполнит свой дружеский долг, со вкусом прикончив кого-нибудь? Начнет войну где-нибудь на Балканах?
Это было бы смешной шуткой, если бы Джон не думал об этом всерьез, - пальцы сжимают ручки пакета. «Джон, собирайся! Быстрее! У нас дело!» - и хищная улыбка, резкие движения, блеск в глазах. «Быстрее, Джон! Ну!» - это куда приятнее, чем «Доброе утро, Джон, сегодня я опять собираюсь вести себя так, чтобы ты начал подумывать о самоубийстве».
Что-то, конечно, подсказывает ему, что не стоит идти на поводу у социально-неадекватных людей. Но когда Шерлок ничем не занят, от скуки он начинает разрушать себя. Это кажется Джону не очень удачной перспективой.
Останавливается перед дверью и нерешительно тянется к дверной ручке. Что сказать?
«Послушай, Шерлок, тут миссис Хадсон…» - плохо. «Знаешь, я тут узнал…» - плохо. «Шерлок, если ты ничем не занят…» - отвратительно.
- Боже, Джон, заходи быстрее!
- Как ты… - цокает и стучит пальцами по подлокотнику кресла.
- Меня зовут Шерлок Холмс: моя профессия – знать то, чего не знают другие, - скрещивает ноги. - Ты слишком громко ходишь – я слышу метров за десять. Сейчас ты долго стоял у двери и перебирал ключи – верный признак того, что ты хочешь меня о чем-то попросить. Кто мог дать тебе поручение? Кто-то в магазине? В этом квартале твоих знакомых нет. Значит, это была миссис Хадсон. Почему тогда она не попросила меня напрямую? Да потому что дело-то, очевидно, пустяковое, вот она и подставила тебя. О чем может попросить эта женщина? – Шерлок проводит ладонью в воздухе, указывая на «эту женщину». – Что может входить в сферу ее интересов? Очевидно, эта орущая кошка, которой не видно уже две недели. С одной стороны, стоило бы обеспокоиться тем, что с животным что-то произошло, но к чему нервничать зря, если известно, что этот комок меха вверился инстинкту передать свой генофонд другим особям около двух месяцев назад? – Джон тянется к столу, делая вид, что разбирает сумки. Джон боится засмеяться. – И теперь она где-нибудь лежит и производит на свет маленьких пушистых котят, над которыми впоследствии будет умиляться миссис Хадсон.
Поворачивается лицом к Шерлоку – тот прижал ладони к приоткрытому рту, широко распахнул глаза и настороженно ждет. О... Он ждет, хотя все уже сказал.
Это больше похоже на то, как дрожит рука, когда тянешь ее для примирительного рукопожатия, чем на улыбку – нерешительно растягивает губы и делает шаг вперед. Едва заметный кивок – Джон расслабленно усмехается.
С лица сошла мертвенная бледность – чуть порозовевшие щеки, алые губы. Шерлоку идет быть упоенным собственным успехом – если задернуть шторы, в комнате все равно будет светло от его сияния. Такое ощущение, будто двухмесячная усталость капает с его пальцев – встряхивает кисти и кладет их поверх колен.
Эстетическое наслаждение – смотреть на Шерлока сейчас, потому что он похож на изящно написанную картину: резко очерченные скулы в обрамлении темных волос, слишком светлая кожа, слишком холодный взгляд, длинные тонкие пальцы, открытая шея. Шерлок Холмс мог бы стать символом эпохи Просвещения – интеллект и красота: он похож произведение искусства, не имеющее ничего общего с реальным миром и оттого настолько прекрасное. Надо достать бархатные канаты и расставить вокруг него столбики, чтобы ничьи руки не запачкали.
Сейчас Шерлок – сверхчеловек, который, отводя взгляд в сторону, ждет его реакции.
Это тот Холмс, который однажды поразил Джона не только своим умом, но и своей внешностью: казалось, что он галлюцинация, игра воображения.
Этот Холмс удивителен, великолепен, поразителен, превосходен. Этот Холмс совершенен. И не имеет ничего общего с человеком, который жил с Уотсоном на протяжении лета.
С этим Холмсом Джон умеет общаться.
Тянет еще секунд десять и…
- Блестяще, - Шерлок пытается не выдать себя, но края улыбки все равно заметны даже из-под ладоней.
- Это было слишком просто... Твой чай на столе.
- Чай? – недоумение.
- Да, Джон. Чай, - действительно – чай. Не цианид, не мышьяк, не кружечка ртути. Джон принюхивается к чашке и делает небольшой глоток.
- Он отравлен? Или ты позвонил Генри и решил еще раз провести эксперимент с сахаром? – открывает пакет молока.
- С чего ты это взял? – сразу не заметишь, но это точно была еще одна улыбка.
- Ну, тебе же скучно, - Холмс фыркает и закрывает глаза.
- Не люблю проводить одни и те же опыты дважды.
Неужели это извинения? Шерлок знает, что его поведение невыносимо? – Джон наклоняет голову набок.
Ну нет. Он гениален, конечно. Но не до такой степени.
- Слушай, Шерлок… - глоток – по телу разливается приятное тепло.
- Что? – тянется за книжкой на каминной полке, и край халата предательски обнажает белую коробку.
- Ничего, - молча ставит в холодильник две упаковки молока.
Шерлок запрокидывает голову и накрывает лицо фолиантом. Постепенно блеск от успеха меркнет.
*
Мужчина поправляет кепку и присаживает на корточки, запуская пальцы в мягкую темную шерсть.
- Ты моя киса… кисочка… - кошка довольно мурлычет и утыкается носом в ладонь, - кисулечка…
- Простите, молодой человек? – поднимается, отряхивая руки – недовольный взгляд на женщину. – А что Вы раздаете? – пристально смотрит на нее, а потом, спохватившись, достает ворох бумажек из кармана и с видимым удовольствием подбрасывает их вверх.
- Предложение больше недействительно, - улыбается и, что-то напевая, ступает по выстланному белым тротуару.
Черная кошка, вылизав лапку, спешит по ковровой дорожке.
Глава 1/Crime 1
Щелчком пальцев сгоняет кошку со стола и дует на стеклянную поверхность, очищая ее от пыли. Замок ящика недовольно скрипит, когда он с нажимом ворочает ключом – появляется небольшой темный футляр. Усмешка – поддевает ногтями крышку и достает деревянную доску. Тридцать две нарисованных клетки того же цвета, что и его пиджак. Совпадение? Скорее, заморачивается по мелочам.
В его пальцах все хорошо смотрится: сигарета, мобильный телефон, пистолет, чужое сердце. Но созданы они были только с одной целью – держать фигуры. Он был сотворен по образу и подобию самого азартного игрока, второй после Бога.
Трет в руке фигурку и, подбросив в воздух, сжимает в ладони.
Кошка с урчанием трется спиной о его ногу – шутливо отпихивает.
- Что ты делаешь, киса?! Это же Вествуд! – привычно проходится по лацканам и усаживается рядом с черными. – Если бы не дорогие костюмы, жизнь была бы вообще невыносимой штукой… - подпирает щеку рукой и прищуривается.
- Черные ходят и выигрывают, Шерлок… кис-кис-кис…
Черный король на середине доски.
**
Шерлок Холмс возвращается с того света в 5.15 утра.
- Джон! Поднимайся, Джон!
Что он забыл в этой комнате? – с трудом открывает глаза: слишком темно – тело отказывается участвовать в затее вставать так рано и продолжает пластом лежать под одеялом.
- Который… - хриплый ото сна голос, - который час, Шерлок?
- Пять утра, быстрее вставай! – на кровать летит свитер и джинсы, рука хлопает по выключателю, и теперь Джон видит, что пять утра – это то время, когда Шерлок, следуя внутреннему чувству такта, прождал его подъема минут десять с момента получения захватывающей новости… Достойный уважения самоконтроль.
Шерлок отвратительно бодрый, в омерзительно хорошем настроении, значит...
- Кто-то умер?
- Лучше! Кого-то убили! – да, отлично, кого-то убили. Превосходная весть для пяти утра, не находишь? – но Джон, конечно, молчит и пытается натянуть свитер.
- С чего ты это взял? – тактично отворачивается и барабанит по косяку двери, когда Уотсон отворачивает край покрывала. – Лестрейд сказал?
- Лестрейд прислал только адрес, но… - дробь учащается. - Я чувствую запах убийства, Джон! Настоящего убийства! – не сдерживается – громко хлопает в ладони и резко оборачивается. - Сколько можно надевать брюки?! – бровь ползет вверх, пока рука подводит Джона, и он неловко мешкает с молнией. – Как ты справлялся в армии, Джон? – эта реплика приходится на тот момент, когда Шерлок тянет его за рукав, вынуждая на ходу приводить в порядок одежду. – У тебя, наверное, был один халат и тот на молнии? – эта – на тот, когда они вываливаются на улицу. – С другой стороны, куда тебе торопиться? Люди умирали, пока ты застегивал пуговицы... Такси! Но сначала опрятность, потом – человеческие жизни! – садятся в кэб – с грохотом закрывается дверь. Джон, наверное, что-нибудь противопоставил бы этому потоку остроумия, если бы угол машины не был бы таким комфортным и удобным. Устраивается на сидении – глухая жалость от того, что в его возрасте уже нельзя залазить с ногами. – Хэрродс!
- Кого-то убили в Хэрродс? Как это вообще заметили? (2) – Шерлок подмигивает и улыбается.
- Ты знаешь, о чем спросить, - ерзает на месте и откидывает голову. – Это должно быть очень… выдающееся убийство, - хорошо, спать теперь уже не так уж и хочется. Время сказать: «Добро утро, мистер Холмс. Вижу, Вы решили прийти в себя, как это мило с Вашей стороны!». С выжиданием смотрит на дорогу, постукивает по окну – все признаки нетерпения и ни одного признака скуки.
- Ты думаешь, это он?.. – Джон сглатывает, потому что не тренирован иметь с дело с психопатами. Психопаты, если можно так выразиться, немного пугают его.
Меньше, гораздо меньше пугают, чем едва слышный ответ Шерлока: «Я надеюсь».
*
Семь этажей из стекла по ночам подсвечены желтым, и от этого лица манекенов приобретают какой-то болезненный оттенок: в витринах стоят трупы.
Шерлок поднимает ворот и стучит пальцами по шее, пока Джон расплачивается.
Двери бесшумно отъезжают в стороны, но для Шерлока все происходит слишком медленно: он ускоряет шаг, встречая первых полицейских, стягивает перчатки, шарф, расстегивает пальто, как будто еще немного – и это любопытное убийство исчезнет, а он останется ни с чем.
Дурацкая военная привычка, оставшаяся с тех пор, когда минуты действительно надо было считать: Джон поднимает глаза на циферблат часов в холле молла: «6.00». Быстро добрались.
Шерлок похож на ищейку, взявшую след раненой дичи: суженные зрачки, покрасневшие губы и жажда бежать вперед. Сейчас Шерлок – это аддикция и аффект.
Поэтому он не видит, что люди, идущие с места преступления, выглядит слишком бледными.
- Доброе утро, Салли! – но никакой ответной реакции - Донован молча поднимает над ними бело-синюю ленту.
- Это по твоей части, псих… - рука девушки подрагивает, и она отводит взгляд в сторону.
- А где Андерсен? Он уже уничтожил все улики и отправился домой? – Лестрейд приветственно кивает им.
- Там, - кивок куда-то по направлению к уборной.
- Ну, наконец-то он нашел свое место в жизни… Куда? – Холмс теряет желание разговаривать законченными предложениями – ему хочется работать.
- Слушайте, там… в общем… - офицер шикает и идет по направлению к лифту – нет времени передвигаться так медленно, и Шерлок обгоняет его. Замирает в дверях.
Закрывает глаза, глубоко вдыхает и приготавливается прыгнуть в темную воду.
- О Боже мой… - Джон останавливается рядом буквально на долю секунды, а потом неосознанно отступает.
Насилие принимает разные формы, к некоторым из которых мы все вполне привычны и подготовлены: пощечины, драки в подворотнях, крупные планы разбитых голов в новостных программах, самоповерждения. Злость ищет выход, и она находит его! Как не найти? Ничто не помогает лучше от плохого пищеварения и отсутствия потенции.
Агрессия повсюду, но она имеет под собой какую-то основу; эта агрессия разумна, и потому она омерзительна: о ее существовании известно, но она приемлема. Бей свою жену из-за того, что твой шеф – ублюдок, но не до смерти, конечно; колоти своих детей потому, что налоги опять подняли, но не забывай, что завтра им в школу.
А бессмысленная жестокость бодрит.
Есть в ней что-то такое… свежее.
Джон прикрывает рот ладонью, потому что его начинает тошнить. От этого любому стало бы плохо.
С его места кажется, что плоть разорвана от идеально ровного пробора: светлые волосы забраны в два хвостика, но на месте тонкой полоски кожи, разделяющей волосы, - темно-коричневая нить запекшейся крови. Выдержана симметрия: разрез проходит по лбу и делит на две равные части нос, губы, прочерчивает линию по шее, нежная кожа которой стыдливо прикрывает гортань. Не слишком чисто сработано: зеркало сзади измазано густой желтоватой жидкостью, и одна часть тела немного отклоняется от другой, оставляя небольшой зазор внутрь черепа.
Белый воротник скрывает истерзанную грудную клетку, но не стоит сомневаться – каждой части девочки досталось по одной маленькой грудке и по равному количеству ребер. Слишком много крови на светло-голубом платье – ее можно отжимать и сдавать в центр переливания. На белом переднике в районе живота – пятно неприятно-горчичного оттенка: не стоило разрезать внутренности, это всегда чревато. Чуть ниже много костей, оттого – ярко-алые брызги, почти что работа Поллока. По ногам – ручейки, окрашивающие белые гольфы в нежно-розовый.
Девочка стоит в первой позиции – она готова сделать книксен и проявить свое почтение уважаемым джентльменам.
Это выглядело бы как убийство с особой жестокостью, если бы девочка… если бы девочка не улыбалась. Широкая красивая белозубая улыбка. Все части ребенка довольны пришедшейся на их долю участью.
По лицу пробегает едва заметная судорога, он делает шаг вперед и дотрагивается сложенными вместе ладонями до губ.
- А как... – «а как она держится вместе?» Скорее всего, туго затянутое платье, которое не дает развалиться растерзанному телу. Гравитация? Генетическая память клеток, которые помнят, как, по идее, они должны выглядеть вместе?
- Я не знаю… - Лестрейд прижимает подбородок к плечу и прикрывает глаза, когда Шерлок приближается к лифту. Слабый запах лака для волос – всегда первым замечает детали. Периферическое зрение ухватывает кусок размазанного алого пятна.
«Эта странная девочка просто обожала раздваивать себя...», - красная помада на зеркальной поверхности по левую руку. «… становясь двумя девочками одновременно», - с правой стороны. Запись отражается в записи – бесконечная череда букв между зеркалами. Убийца хочет с ними поговорить?
- Никто еще ее не осматривал? – присаживается на корточки, проводит рукой по подолу платья и с силой надавливает на носок туфли.
- Мы ждали… вас, - выпрямляется, наклоняясь к щеке ребенка, изумленно распахивает глаза и выуживает из-под воротника бумажку, большим пальцем трогая черную точку на шее. На лице – секундное замешательство, как будто он сделал то, чего делать не должен был, - внимательно смотрит на фаланги и прищуривается.
- Чаще бы такое происходило… Джон? – растирает темную краску.
- Да?.. – серое лицо и сжатые в кулаки ладони – две мысли Шерлока перегрызают друг другу глотку, желая первой достучаться до него: «Джону это не нравится» и «Джону это очень не нравится». В приглашающем жесте взмахивает рукой. – Этого… этого нельзя добиться подручными средствами, - Уотсон поодаль, в какой-то смутной уверенности, что есть черта, после которой это зрелище нельзя будет выбросить из своей головы. – Специальное оборудование, наверное…
- Именно, - дотрагивается до запястья и приподнимает холодную руку. Маленькие аккуратные часы – звон застежки: «Ариадне от мамы и папы». – Они остановлены, - выходит из лифта и замирает под тяжелыми взглядами. – Что?
- Это все, что ты хочешь сказать? – Лестрейд скрещивает на груди руки и шире расставляет ноги.
- Все остальное очевидно, - пожимает плечами.
- Шерлок… - свист со стороны Джона. Недовольно цокает.
- Девочка, 11-13 лет, недавно гримировалась и делала укладку: запах лака и под щекой след от белил. Туфли жмут ногу, платье на днях было в химчистке – небольшой след от выведенного пятна, при этом она практически не надевала его: подол не обтрепан, на воротнике нет вытертостей. Вывод: костюм – сама она была на пробах в театре, - мах рукой слева направо. – Дальше. Часы довольно дорогие, подарены родителями - они ее опекают, вполне вероятно, единственный ребенок в семье. Если вам не поступало заявлений о пропаже ребенка, значит, по их мнению, она не пропадала. Ребенка нет ночь, но никто не паникует? Вчера она получила роль, сообщила матери, осталась праздновать и вот она здесь… - неосознанно тянется пальцами ко рту, но цепенеет и смотрит на фаланги. – Почему здесь? Думай… А, да, позвони по этому номеру, - протягивает бумажку.
- Что это?
- Квитанция об оплате. Скорее всего, там телефон ее матери, - вертит в руках часы. – Думай, думай… – закрывает ладонями нос. – Когда нашли тело?
- Половина пятого, - Джон прислоняется лбом к стене, не особенно вслушиваясь в разговор, и разжимает кулаки.
- Почему позвонили только к пяти? – в голосе появляются стальные ноты.
- Смотрели, что на камерах…
- И?
- Это слепая зона, Шерлок… Алло, здравствуйте, Вас беспокоит инспектор полиции… - Лестрейд отворачивается и, обильно жестикулируя, пытается объяснить людям, что их дочь найдена мертвой. Подобное известие вообще проблематично донести. Особенно в шесть утра.
- Спроси, когда она им звонила, - предостерегающе поднимает руку. – Джон? – подходит ближе, чтобы тронуть за плечо, но останавливает движение и надевает перчатку. – Джон?
- Да? Ты что-то говорил? – побледневшие губы, сдавленное дыхание – не самый удачный перевод темы.
Джон прошел Афганистан, где люди убивали друг друга из-за приказов, и к этому практически можно было привыкнуть: сшивай раны, игнорируй крики боли, следуй необходимости – иммунитет к крови и отвратительному виду разодранных тел. Джон свыкся с войной. Но он не может свыкнуться с тем, что людей можно убивать от скуки.
- Все в порядке?
- В полном… - наклоняет голову набок и медленно кивает.
- Там… часы. Они остановлены на 10.54, - прислоняется к стене и прикрывает глаза. – Очевидно, они ударились о пол, и механизм сломался…
- Получается, с одиннадцати до четырех…
- Да. Успеть забрать ее, убить, переодеть и привезти сюда. Слишком мало времени. Все должно быть близко… Рядом здесь театр Ее Величества, но там ничего не ставят в это время года, и театр Сэдлерс Уэллс, но где тогда они, эм… - Джон снова стискивает пальцы – Холмс бросает быстрый взгляд на напряженную руку и смотрит на собственную кисть. Снова лай дерущихся мыслей: «Его это нервирует» и вторая, более дельная «Финсберри - Сэдлерс - Теобальд-роуд – Оксфорд-стрит – Блумсберри – Хэрродс».
Как очевидно… - раздражение.
- Все, поехали, - резко отрывается от стены.
- Куда? - Джон успевает ухватить его за локоть. – Куда мы поедем?
- …да. Конечно, мисс Лисса. Соболезную Вашей утрате, - щелчок телефона. – Они приедут сюда через полчаса.
- Не имею никакого желания с ними общаться, - поворачивает голову вбок и хмурится.
- Зря. Мать сказала, что девочка вчера была в театре Сэдлерс…
- Скука. Дальше! – прерывает. – Почему здесь? Вы сказали, что ее нашли в Хэрродс?
- Послушайте, Холмс, я разговаривал с ней пять минут!..
- Да, почему так долго, если надо было спросить всего лишь две вещи?
- Потому что у нее горе, знаете ли! – смешок.
- Горе будет у нас, если мы его не поймаем… - разговор окончен – через две минуты они с Джоном сидят в такси, и Шерлок упирается лбом в окно, выдыхая на стекло.
- Адрес? – кэбмен поворачивает к ним голову, но серые глаза только шире распахиваются.
- Куда мы едем, Шерлок? – аккуратное касание ладони – вздрагивает.
- Сохо Сквер, 36, пересечение с Фрай Стрит. Быстрее. Мы итак опаздываем.
*
Небольшой дворик, обнесенный трехэтажными зданиями. Ничего примечательного – почему приехали сюда?
Рядом с самым крайним домом – небольшая будка, а около нее на стене следы от недавно снятой таблички: камень в том месте светлее.
- Эм… скажите! - Шерлок машет рукой охраннику, и тот с неохотой отрывается от двери. – Вы можете нам дверь открыть? А то мы ключи шефу уже сдали…
- Так вы же вроде ночью закончили, - со свистом втягивает воздух.
- Да вот, не увезли последний станок, - беззаботно смеется и пожимает плечами. – Никому доверить нельзя: попросил несколько раз – все перепроверьте… - охранник понимающе кивает.
- Да-да, а я-то думал, когда за ним придут! А еще так спешили вчера. Я говорю им, мол, парни, вы, может, аккуратнее оборудование переносите! - звон ключей.
- От этих наемных рабочих никакого толку, - нетерпение выдают барабанящие по бедру пальцы.
- Вот уж точно… Прошу, - распахивает дверь. – А машина позже подъедет?
- Да, минут через двадцать…
Внутри больше, чем снаружи: раньше было цехом. Насколько раньше? Еще неделю назад здесь работали – запах лака, много следов от рабочей обуви, полоски от бумаги. Последний оплот бывшей типографии «Блумсберри» - станок в левом углу помещения.
Холмс разводит руки в стороны, сжимает и разжимает ладони.
- Шерлок?
- А, да… - делает какое-то внутреннее усилие и шагает по направлению к массивному скоплению металла. – Известно, что девочка должна быть в Хэрродс и Сэдлерс Уэллс. Ограничение по времени – искать место убийства надо в промежутке между этими двумя точками. Специфический метод – значит, им потребовалось оборудование для этого: разрез слишком ровный. Вывод: лазер. У нее на шее была капля краски, запаха не было слышно из-за лака – значит, типография. Между Хэрродс и Сэдлерс только одна типография – и вот мы в ней, - заглядывает внутрь, неспешно наклоняясь, чтобы в нутре конструкции не пропала ни одна интонация в реплике Джона. – Провернуть убийство в рабочем цехе практически невозможно, значит, они переезжают в другое место, а вывоз тела замаскирован под перевозку оборудования. Вчера они спешили: либо могли что-то забыть, либо специально что-то оставили, чтобы мы могли это увидеть.
- Великолепно, Шерлок, – прячет лицо в воротник и улыбается краем рта, присаживаясь на корточки. Джон проходит дальше к стене и заходит за резак.
- А вот и вещественные доказательства, - Холмс выуживает тонкую полоску ткани и кладет ее на транспортер.
- Шерлок… Это кровь? – подходит к Уотсону.
- Думаю, да, - на задней панели – «Привет. Я скучал».
«Привет, Джим. Я тоже не развлекался».
*
Слишком громко хлопает дверью кэба – Шерлок недоволен.
- Нашли? – Лестрейд протягивает кофе.
- Да, отправьте людей на Сохо Сквер, в «Блумсберри». Какой из них с сахаром? - делает один большой глоток и отдает второй стакан Джону.
- Холмс? – переминается с ноги на ногу и ищет взгляда Уотсона, чтобы спросить через посредника. - Надпись в лифте… Это… это он? – в прямом смысле уходит от ответа.
- Мать уже приехала?
- Да, и с ней подруга девочки, - подергивание щеки на слове «подруга».
- Где видео с камер? – секундное замешательство со стороны Лестрейда.
- Да говорю – «серая» зона… - едва успевает за их шагом.
- Боже мой! – раздраженно разворачивается. – Я надеюсь, Вы понимаете, что для того, чтобы затащить тело в лифт, где камер нет, его для начала нужно пронести через холл, где камеры есть? – инспектор сцепляет пальцы в замок. - Хорошо, другой вопрос: видео украли после того, как оно попало в руки к полиции, или его не было с самого начала? – о, Джону нравится это: характерный блеск в глазах и запах явного превосходства.
- После…
- Да, это он, - останавливается, глядя на пару впереди, - …она плачет? – растерянность и едва заметный перебор рукой в воздухе. Что делать с плачущими матерями? Смотрит на Джона, ища поддержки. Кивок – Шерлок делает шаг вперед.
- Позвоните в главный офис «Блумсберри». Спросите, кто осуществлял перевозки, - бросает в воздух, но Лестрейд подхватывает фразу и начинает что-то шипеть по рации.
Они не замечают, как к ним подходят: женщина с силой зажимает руками рот, чтобы не завыть, пока девочка гладит ее по волосам.
- Мисс Лисса, не плачьте… пожалуйста, - тонкий всхлип и вслед за ним – бурные рыдания.
- Моя маленькая… - женщина закрывает лицо ладонями. – Моя маленькая Ари… - девочка продолжает методично водить рукой по плечам, смотря куда-то в сторону.
- Добрый день, я инспектор Холмс, это мой помощник – доктор Уотсон, - она поднимает голову и с силой сжимает зубы, чтобы сдержать очередную волну слез.
- Мартина Лисса… Это Катрин, - девочка поворачивается к ним: опухшие веки, покрасневшие глаза. – Она… она подруга Ари… Они вчера вместе были…
- Мы… мы хотели остаться на вечеринку, а потом Ари должна была пойти ко мне, - Катрин утирает слезы, глядя в одну точку. – Но потом она сказала, что за ней приехали родители… и ушла.
- Когда это было?
- Полдвенадцатого или что-то около того… - цоканье – Шерлок был неправ насчет времени убийства. Внутреннее усилие – дотрагивается до ее плеча:
- Мисс Лисса, попытайтесь вспомнить, это очень важно: Ваша дочь говорила что-нибудь о Хэрродс? Может, она должна была здесь встретиться с какими-нибудь своими друзьями? Одноклассниками?
- Нет… нет… - потерянно смотрит куда-то в угол, но переводит взгляд на Шерлока. – Мы должны были сегодня с утра пойти в “Fairy Garden”, салон, здесь, на этаже: она хотела волосы для роли покрасить… - черные от туши слезы. – Она всегда так серьезно к этому относилась… - рот Катрин на секунду кривится.
- Простите… мне… мне надо отойти, - она прикрывает лицо, размазывая по щекам слезы, и бежит к уборной.
- Я пойду помою руки… - теряет интерес к матери и следует за девочкой.
- Шерлок!.. – неудачная попытка сгладить уход. - Простите его, – присаживается рядом с женщиной и чуть сжимает ее ладонь. – Примите мои соболезнования…
- Спасибо вам, - будь вежливым, даже если ты кончаешься от боли, – это Англия, друг.
*
- Как ты его нашла? - она испуганно отстраняется от раковины.
- О чем Вы говорите? – широко распахивает глаза и приоткрывает рот – естественная реакция удивления. – Я не понимаю! – а теперь взгляд на дверь – это уже не так естественно. Опускает глаза в пол, переводит взгляд в другой угол и пытается выдавить слезы – хорошо играет.
- Как ты нашла того, кто организовал убийство? – Катрин вспыхивает и делает шаг назад. Оборонительно пригибается и щерится.
- Что… в чем Вы меня обвиняете?! Это я, по-вашему, убила Ари?! Я?! – всхлип – плечи подергиваются от сдерживаемых рыданий. – Ари была моей лучшей подругой, а Вы говорите, что я порезала ее?! Я?! – довольная улыбка.
- Порезана? Ты не видела тела, - повисает молчание. – Смотрела в сторону лифта. Все время, - девочка медленно перестает рыдать, компактно складывая в ящик свое показное горе.
- И… и что будет? – загнанная крыска роет землю когтями.
- Расскажешь – умолчу об этом полиции. Нет – окажешься в колонии, – шипение – минутное колебание.
- Никого я не находила. Он сам написал. Сказал, что я получу роль. Надо только вечером сказать ей, что родители приехали…
- О, и ты согласилась на убийство? – складывает пальцы в треугольник.
- Ни на что я не соглашалась! Кто хотел ее убивать?! Она же непуганая дура! Думала, испугает ее, а он… он с утра фотографии стал бросать!.. Психопат!! – неуклюже взмахивает руками и открывает рот. – Она давно зарвалась! А тут уж… Это была не ее роль! Эта ваша Ариадна!.. Ариадна то, Ариадна это, а она пяти слов запомнить не могла! Это все ее папаша! Место купил ей, а мне как?! – ненависть показывает зубы. – Она ничего сама делать не умела! «Помоги мне, Кэти, помоги!». Я ей прислуга, что ли?! Прислуга?! – срывается на захлебывающийся крик. - Если у моих родителей столько денег нет, я что, должна ей служанкой быть?! Нашлась королева! Где она теперь?! – злые слезы.
- Телефон, - протягивает руку, и девочка, судорожно глотая воздух, вкладывает черный прямоугольник. «Разблокировать» - на экране – Катрин и Ариадна обнимаются и смеются. «Входящие» - 5.00, на фотографии – крупный план улыбающегося лица.
Как полиция могла не заметить его, если он стоял прямо напротив тела?
Сует руки под ледяную воду, до красноты растирает кожу и подносит к носу ладонь. Вроде не пахнет ничем, но он снова и снова намыливает кисти.
За спиной хлопает дверь.
Любопытное дело: она помогла в убийстве, но не считает себя виноватой. Ей даже кажется, что она права. Люди странные. Иногда с ними не хочется иметь ничего общего.
Принюхивается к рукам – этот отвратительный приторный запах, он все еще здесь. Запах, идущий от тела, особенно сильный на месте разреза, чем-то похожий на аромат гниющих роз.
Рывок – он успевает отстраниться от раковины. Шерлока болезненно рвет.
*
Надо быстрее здесь заканчивать – собирается слишком много людей; каждый второй считает своим долгом бросить сочувственный взгляд на мать, и эта атмосфера жалости начинает нервировать.
Лестрейд неуверенно водит пальцами по телефону.
- Я говорил с генеральным директором, у них там странная система распределения обязанностей: перевозкой занимались топ-менеджеры, что-то в качестве примера другим сотрудникам: внеурочная работа на благо компании. И мы могли бы вызвать их для дачи показаний… - заминка.
- Но? – усаживается на стул и натягивает перчатки на покрасневшие ладони. Джон поджимает губы, делая вид, что не заметил дрожи.
Безусловно, есть какое-то «но», из-за которого они будут стоять на месте до того, как Мориарти не решит подбросить полиции новую улику.
- Но сегодня с утра они улетели на конференцию в Сан-Франциско.
- Черт, - опускает голову между коленями. – Черт, черт, черт! – резко поднимается. – Мы теряем время, Вы же видите это? Ваши люди уже ищут в салоне?
- Да, но… - отмашка ладонью – не хочет слушать.
- Свяжитесь со мной, если что-нибудь найдете. Хотя вряд ли там что-то будет… Я не могу здесь думать: шумно. Пойдем, Джон.
Завязывает на шее шарф и засовывает руки в карманы.
- И что ты собираешься делать, Шерлок?
- Ждать.
*
- Эй, смотри! – один из парней в синем халате берет горсть красных лепестков из корзины и вдыхает аромат. – Свежие…
- Ага, - второй перебирает лаки для ногтей. – И еще у них в шкафу припрятана голая девушка-черлидер (3). Тоже свежая, - они смеются и продолжают обыскивать салон.
- Джим, глянь-ка… - парень хлопает его по плечу, и он, прикрывая улыбку ладонью и отходя от окна, оборачивается. – Чего только не придумают! – протягивает небольшую бутылочку и маленькое пирожное.
- И на какую чушь люди тратят свои деньги…
- Ага, вот именно!.. Черт, да что они хотят здесь найти? Тут стерильно, как в больнице! – хлопает ладонью по маникюрному столику и садится на стул. – Носятся с этим Холмсом, как будто он им пророчествует: там улики, здесь тело, убийца три месяца как в Алжире…
- Да, я тоже не понимаю… Что все в нем находят?
**
Джон замечает это минуте на сороковой, и хорошо, что вообще замечает.
Шерлок не разговаривает после того, как они вышли из молла – это в порядке вещей. Шерлок уже девять часов не меняет положение – это тоже нормально. Шерлок играет на скрипке – и в этом нет ничего странного.
Удивительно то, что Шерлок фальшивит, дергая смычком струны.
Незаметная дрожь в конце звука и дребезжание, когда он меняет положение руки – вот и все, что выдает растерянность Холмса. Не самые убедительные доказательства того, что он что-то чувствует.
Как реагировать на это открытие? Джон не подготовлен к тому, что Шерлоку нужна его помощь.
- Ты не хочешь?.. – «пить, есть, может, немного кислорода?». Жалобный вой инструмента в ответ.
Конечно, он ничего не ответит – это же Холмс, который может только подавать знаки, что ему что-то нужно. Джон ставит чайник. Холмс, который предпочитает сверлить тебя взглядом вместо того, чтобы попросить. Холмс, который целиком полагается на твое умение читать мысли и предугадывать его желания. Холмс, который… который, как обычно, предпочитает держать все при себе.
Если бы Шерлок умел разговаривать, их общение стало бы куда более эффективным. Но Шерлок может только выжимать пронзительное ми-минор.
И Джон злится, наливая воду и разбавляя темно-коричневую жидкость молоком. Оттого, что не может по-настоящему помочь. И еще оттого, что он не смог выдержать сегодняшнего… убийства, можно ли так это назвать? Люди постоянно умирают, это да. Если бы их не убивали психопаты, их убивал бы рак, Альцгеймер или нехватка витамина В. Джон понимает это.
Джону просто не нравится, что смерть становится фарсом. Джону не хочется, чтобы Шерлок принимал в этом фарсе участие: он может запачкать руки, и потом начнется этот странный ритуал с долгими омовениями в ванной.
Джону не хочется, чтобы Шерлок фальшивил на скрипке – вот в чем дело.
Протягивает чашку – Холмс аккуратно кладет на колени скрипку и берет чай в ладони. Джон наигранно зевает.
- Я, наверное, пойду спать… Не забудь выключить свет, - кивок - Шерлок выжидающее смотрит на него, отпивая из чашки, как будто Джону есть что сказать, а ему есть что услышать. Но Джон молчит, потому что он не знает, какие надежды на него возложены.
Тянется к двери. Хотя, вот это сойдет…
- Послушай, Шерлок… - костяшки пальцев белеют от силы, с которой Джон сжимает дверную ручку. – Найди его, - смутившись, закрывает за собой дверь и не видит, как проясняется лицо Шерлока.
У Джона есть скромный светский талант вести к свету.
**
Ночью Джону Уотсону снится кошмар.
Раньше они бывали чаще, но после того, как он стал здесь жить, все как-то успокоилось, как будто ноющая боль в суставах медленно отступила. Вместо палящего солнца и вымазанных в крови солдат ему стал сниться бег, длинные дистанции, на которых он никогда не уставал: это был бег ради бега, желание просто стремиться куда-то, необходимость двигаться. Вокруг было синее небо, зеленые деревья, светло-желтые поля пшеницы – это был дивный мир, надо признать. Но сны были приятными не потому, что они были похожи на рекламные ролики штата Айдахо. Эти сны нравились ему тем, что на каком-то отрезке пути он встречал Шерлока, тот улыбался и бросал ему: «Я слишком долго тебя ждал. Мог бы и поторопиться». Дальше они бежали вместе. Это было похоже на последнюю сцену в кассовом фильме, где девушки рыдают от эмпатии: главные герои удаляются за горизонт и растворяются в пространстве.
Джон не помнил содержания снов. Но после них он чувствовал себя лучше.
Сегодня подсознание не настроено быть добрым режиссером: Джону снится, что они сидят с Шерлоком за стеной какого-то полуразрушенного дома, вдалеке слышен клекот перестрелки. Очень жарко – любая попытка вдохнуть заканчивается захлебыванием в вязком пыльном воздухе.
На коленях у Джона разряженный пистолет, и в его голове отчаянно бьется мысль, что им конец: вокруг одни враги, но он сможет защитить Шерлока. Сможет.
По виску Шерлока стекает капля пота, и он расслабленно улыбается, вытирая ладонью лоб.
- У меня есть план, Джон… - прячет лицо в пыльную рубашку, открывая край живота.
- Нет, никаких твоих планов, - резкий кивок головой. – Ты останешься здесь! Слышишь? – дергает за плечо, и Шерлок выныривает из рубашки.
- Я спасу нас, Джон!
- Заткнись и пригни голову! – это первая грубость, которую позволил себе Джон за все время их общения. Почему он кричит на него?
Потому что он видит, как Шерлок распрямляет плечи и прикрывает глаза.
Шерлоку кажется, что разум защитит от всего: от дураков, от инфляции, от экономического кризиса, от потери бумажника, от влюбленности. Шерлок не знает, что разум не способен защитить от огнестрельного ранения.
Об этом знает Джон, и у него сводит желудок, когда Шерлок отнимает у него пистолет, и на секунду они застывают лицом к лицу: «Я спасу тебя».
Джон орет на него и приказывает сесть, но уже слишком поздно: Шерлок поднимается над укрытием, направляет в сторону врага пистолет и смотрит на Джона.
- Беги. Я спасу тебя.
Джону снится, что Шерлок Холмс умирает на его глазах.
И он ничего не может сделать. Ничего.
Ночь, скуля в углу, глохнет от крика Джона Уотсона.
*
Отстукивает одну четвертую в такт передвижениям над его головой: скрип - подошел к шкафу, переоделся; шаги около окна – ставит на зарядку мобильный; щелчок – выключил свет, накрылся одеялом, закрыл глаза.
- Спокойной ночи, Джон, - подносит ладони ко рту и прикусывает указательные пальцы.
За то время, которое они живут вместе, можно было выучить не только привычки Джона – скорость кроветворения в его теле. Шерлок, кстати говоря, был близок к этому.
А Джон по-прежнему мало что знал о нем. В основном то, что Шерлок хотел ему о себе рассказать.
Дело в том, что ото всех остальных людей Холмс отделен огромной пропастью, аккуратно отшлифованной его образованностью и высокомерием, и в этой пропасти, до поры до времени, гибло все живое, что имело глупость приблизиться к нему. Живое – значит несущее разочарования. А у Шерлока нет времени на это. У него абсолютно нет времени на то, чтобы давать человечеству шанс пасть еще ниже в его глазах.
К тому же, Шерлок – гуманист: не слишком приятно видеть, как кто-нибудь падает вниз и напарывается на острый выступ. Ну и на гниющие трупы собирается слишком много черных птиц, а их карканье отвлекает.
Поэтому он просто старался не сближаться с людьми. По большей части, это крайне бессмысленное.
Скрип кровати – лег на спину, левая рука под подушкой, правая – накрест груди.
Джон пришел к нему сам, как будто так было задумано. Да что уж тут: это была типичная постановочная встреча, когда один главный герой встречает другого, и между ними возникает, ну… эм… что-то такое, с напряженной музыкой и приглушенным светом. Вполне вероятно, из-за этого Джон решил остаться с ним, хотя прекрасно видел участь своих предшественников. Это было удивительно, но впервые за столько лет Шерлоку было приятно видеть кого-то.
Их разделяло слишком большое расстояние, а Шерлоку слишком хотелось рассмотреть его, узнать о нем что-нибудь, кроме того, что он поразительно произносит «Гениально, Шерлок!». И ему пришлось подойти ближе.
Шорох наверху – перевернулся на другой бок, поджал под себя колени, положил руку под голову, спрятал лицо в одеяло.
В этом было, конечно, что-то больное, что-то отдающее вуайеризмом: он слишком много смотрел на Джона. Сначала – любопытство. Что Джон делает, когда он нервничает. Что Джон делает, когда он сердится. Что Джон делает, когда он злится. Оказалось, что Джон молча терпит и стискивает кулаки. Это было восхи… неважно. Впрочем, от этого пахло присягой королю Артуру и кодексом чести, по которому мужчина клялся стойко сносить жизненные трудности.
Шерлок не умеет сносить жизненные трудности. Вообще. Трудности – это то, что заводит его в тупик. А Джон, он… да. Он готов был помочь ему и не слишком громко смеяться над тем, что Шерлок забывает есть и пить. И иногда даже приносить ему еду. И говорить о том, что сон – довольно полезная штука.
Глухой стон – поднимает голову и напряженно прислушивается. Показалось?
Потом – практический интерес. Как узнать, что Джон лжет? Подергивается верхняя губа, он сует руки в карманы и расправляет плечи. Как узнать, что Джон виделся с Майкрофтом? Джон расчесывает запястье и запрокидывает голову. Как узнать, что у Джона появилась новая девушка? Джон слишком широко улыбается. Как узнать, будет ли готовить Джон ужин? Цокает и заводит руку за спину.
Шерлок помнил Джона наизусть: он посадил на булавки под стекло каждое движение и каждую интонацию.
А потом эта сцена в бассейне – и вся работа к чертям собачьим. Почему Джон, предпочитающий спокойно смотреть телевизор после дня в больнице, сдавливал шею другого человека? Почему Джон, всегда держащий себя в руках, орал? Почему Джон, не терпящий насилия, был готов убить Мориарти?
Шерлок не знал. Шерлок не знал этого Джона.
И вот тогда стало действительно интересно.
Да, теперь отчетливо слышно болезненное мычание – замирает в кресле и подтягивает колени. Джон ударяется локтем о спинку кровати и беспокойно ворочается.
Проблема была лишь в том, что Джон стал еще более сдержанным, и Шерлок остался изучать старый материал. Изо дня в день – ничего нового, несколько относительно скучных дел – и аналог американской «депрессии» на Бейкер-стрит 221Б: акции дружелюбия падают в цене, но зато приобретают вес векселя на заем раздражения. Целое лето в попытке увидеть настоящего Джона Уотсона. Никаких преступлений. Ни одного интересного случая.
Раздражение можно понять.
Складывает вместе ладони, вслушиваясь в тишину. Треск – задевает рукой тумбочку, снова меняет положение. У Джона опять начались кошмары?..
Именно. У Джона опять начались кошмары – не нужно долго анализировать, если слышишь вскрик. Шерлок медлит – хлопает ладонью по подлокотнику, но все-таки отталкивается от кресла.
В социопатии есть несколько своих обольстительных плюсов, которые, правда, меркнут перед неспособностью адекватно реагировать на внешний мир.
Шерлок стоит в дверях комнаты и смотрит, как Джон открывает рот и кричит.
- Джон?.. – имя застревает в горле, и он нервно чешет шею. Это похоже на панику, которую можно испытать, увидев, как родители занимаются сексом: это страшно, стыдно и ты не знаешь, что делать.
Рука скользит по дверному косяку, и он испытывает унизительное желание сбежать. Потому что Шерлок не знает, что делать, когда Джону больно. Это ведь Джон: он же всегда терпит.
Очевидно, бессознательное Джона устало терпеть. И теперь оно заставляет его с силой стискивать подушку, выгибать спину и рычать: «Нет, пожалуйста!»
- Джон?.. – его тихого голоса практически не слышно: он выдавливает из себя звуки, но они тонут в окружающем пространстве. Растерянно разводит руками и делает шаг вперед.
Шерлок Холмс сокращает дистанцию между собой и Джоном Уотсоном, присаживаясь на край кровати и наклоняя голову набок, наверное, впервые в жизни не зная, что предпринять.
- Пожалуйста!… - полувсхип-полувскрик. Едва ли не все мужество, чтобы протянуть к Джону руку. Вся сила воли, чтобы не отдернуть ее. Вся храбрость, чтобы сказать:
- Джон, все в порядке… Все хорошо… – пальцы медленно проходятся по виску – во сне Джон настороженно замирает, готовый в любой момент скинуть с себя руку и отряхнуться от прикосновения. Но хватка постепенно разжимается, он переворачивается на спину и вдыхает. – Все в порядке… - Шерлок кладет руку ему на лоб и широко открывает глаза.
Что будет, если он сейчас проснется? Надо что-то придумать, сказать что-то…
Джон выталкивает из легких воздух, тянет ладонь к своему лицу и дотрагивается до ледяных пальцев.
- Шерлок… - задевает ногтями кисть, спуская ее на шею. Частый прерывистый пульс, но дыхание выравнивается и морщины на лице разглаживаются.
- Все хорошо. Спи.
Он видит эту улыбку Джона впервые: недоверчивая, смутная, краем рта, - ее надо забрать с собой! Не успевает думать - просто касается большим пальцем угла губ, но та улыбка слетает, уступая место привычной мягкой и теплой, которую Джон надевает, наблюдая за тем, как он работает.
- Шерлок…
Выходит из комнаты, придерживая ладонью внутренности.
Кажется, это «Шерлок» случайно проделало дыру в животе.
__
1. Шапка Шерлока - шапка Холдена из "Над пропастью во ржи".
Цитата оттуда же.
2. А дело в том, что Хэрродс - действительно очень большой молл. И "большой"
значит "ГРОМАДНЫЙ, ЧЕРТ ПОДЕРИ ЕГО"
3. Аллюзия к "красоте по-американски"
@темы: fiction
-
-
19.02.2012 в 12:26Я в восторге.
Спасибо тебе и Ал, у меня снова появился смысл жизни.
Твой гость-любитель-французского-кино.
-
-
19.02.2012 в 20:12-
-
21.02.2012 в 19:00