А после двенадцати прекращаешь быть человеком и становишься часовой бомбой: тик-так-тик-так, - и потом все быстрее и быстрее, с каждым шагом, тик-тик-тик, берешь ее за руку и тянешь в ночь, и она смеется. Тик-тик-тик - и ты смеешься в ответ, а над вами стрекочет поломанный фонарь, и вот ее лицо видно, а вот нет. Вот она протягивает к тебе руки, вот вы обнимаетесь, вот ты целуешь ее, вот она поворачивается к тебе спиной. И вы бежите.
Тик-тик-тик - и звезд все больше и больше, и ты вытягиваешься во весь рост и поднимаешь руки, и вы несетесь вниз с горы, и ветер навстречу, как скучавший пес: вылизывает лицо, - а ты задыхаешься от хохота и от колкого ощущения в животе, что сейчас ты взорвешься, сейчас ты закричишь, сейчас ты стащишь с себя кожу, чтобы чувствовать полностью, чтобы не ошибиться в ощущениях. Ты останавливаешься, а впереди ее платье и рассыпанное по дороге: "Это лето и все остальные!", и ты касаешься рукой груди и сжимаешь пальцы и переходишь на шепот, и клянешься, что не только это лето, не только июнь-июль-август, слитые гласные, все осени, все зимы, ты будешь любить ее. А пока август будет вечным, и поцелуи будут сладкими, и объятья будут крепкими, и все будет таким настоящим, что в карманах будет звенеть от мелочи, выданной за эти чувства.
Тик-тик-тик - и она превращается в белую точку, ты бежишь за ней, и слышишь, что вот это, этот звук, этот вкус солода и полыни, эта ночь, обнимающая тебя со спины, - это и есть счастье. Счастье прямо сегодня, прямо сейчас, в эту секунду, оно бросается к тебе под ноги и, ударяя тебя под дых, валит тебя на землю, забирается в тебе через рот и застревает где-то в трахее. И ты задыхаешься, ты задыхаешься, ты закрываешь глаза.
Тик-тик-тик. И тишина.
И ты снова живой.