Собственно, я давно хотел написать о Каннингеме - один Каннингем знает, как я его боготворю - поэтому: пост. Можно кликнуть на линк
ДА, ЭТО ДЕШЕВЫЙ СЕЛФ-ПРОМОУШЕН, ИДИ НА АСК И СКАЖИ, КАК ТЫ МЕНЯ НЕНАВИДИШЬ и посмотреть на мое одухотворенное лицо и бирюзовый шрифт.
Майкл Каннингем: плоть и кровь
Для меня американская литература – это поездка на ферму к любимому дяде, когда ты выходишь на последней остановке регионального рейса, и водитель автобуса плюет тебе в спину: «Чтоб вы все провалились, чертовы панки!». Ты выходишь посреди поля пшеницы – где-то затерявшись между Айовой и Оклахомой – а навстречу тебе, в клетчатой рубашке убийцы, идет мужчина, в доме которого за последних лет десять из женщин был разве что дух Бриджиты Джонс. Своего дядюшку ты видишь в лучшем случае раз в два года – чтобы любить его больше, безусловно, а не потому, что у него есть дурацкая привычка пить по семь бутылок пива в день и болеть за Чикаго Буллс – и каждая ваша встреча начинается крепкими объятьями, яблочным пирогом и звонким лаем лабрадора. Заканчиваются эти приливы любви и нежности криками «Ты умрешь в сточной канаве!» - «Не раньше, чем ты станешь проституткой, девочка!».
Майкл Каннингем – это величайшая история успеха мальчика-филолога, о которой грезят все студенты филологического факультета и некоторые из преподавателей. Он родился в Огайо, и, казалось бы, одно это поставило жирный крест на его будущем, но 1952 год - год безумств и год, когда происходит первое испытание водородной бомбы, – поэтому мама Майкла, вплетя в свои волосы все цветы, которые смогла найти в Цинцинати, берет вещи и переезжает в Калифорнию. Вполне вероятно, это решение стало значительным переворотом в жизни Майкла, потому что ему пришлось отринуть свои фантазии стать механиком, проникнуться духом свободного слова и свободной любви, получить бакалавра по английской литературе в Стэнфордском университете для приличных юношей, защитить через пять лет магистра, а потом решительно и бесповоротно пойти на дно.
Майклу никогда не нравились дети. Есть домыслы, что именно это и стало определяющим критерием в его выборе партнеров, но никто не безгрешен. Хармс вообще любил смотреть, как детишки умирают. Майклу не нравились дети, не нравились тупоголовые старшеклассники и не нравилась кафедра литературы в его университете, поэтому он не смог стать преподавателем 1990 года.
такая загадочная литература гомосексуалистов!
Но это и к лучшему, потому что в 1990 выходит его первый роман, «Дом на краю света», который потом экранизируют с блистающим Колином Фаррелом, а сам Каннингем признается, что все задумывалось ради того, чтобы снять пару кадров с обнаженным Колином Фаррелом. Ох уж этот калифорнийский юмор.
«Дом» - это успех, причем, такой, что Майкл решает оставить амбициозные планы однажды стать полезным членом общества и за пять лет пишет свой самый большой роман, «Плоть и кровь». Это 1995: у нас не хватает денег на джинсы, и в то же время по Штатам гремит «Плоть и кровь». У такой славы несколько причин:
1.Это сага. Со времен «Саги о Форсайтах» мало кто достойно покушался на жанр, а Каннингем изящно приподнимает бровь и показывает американской литературе, кто теперь будет ее звездой.
2.Это сага об эмигрантах. Политика толерантности, помните, да? А Каннингему глубоко плевать. Ему хочется писать книжки об эмигрантах.
3.Это сага об эмигрантах, чей сын оказывается геем. «Вот это поворот!» - я слышу крики с задних рядом.
4.Это сага об эмигрантах, чей сын оказывается геем, мать семьи оказывается клептоманкой, отец семьи совращает свою старшую дочь, младшая дочь умирает от СПИДа – и это только первые сто пятьдесят страниц.
Можно было бы и остановиться, не так ли? Зачем делать еще что-то, если ты и так живущий классик? Что за странное желание обессмертить свое имя? Майклу не приходит в голову произнести стоп-слово своей музе, собственно, это не приходит в голову и его партнеру Кену Корбетту, который подначивает Каннингема написать его самый читаемый роман – «Часы» (чтобы сразу проникнуться его гениальностью, нужно знать, что «Часы» - на самом деле «hOurs», то есть «Наше время»). Над «Часами» рыдают даже малограмотные девицы, которым не известны слова любви и персона Вирджинии Вульф, потому что там сначала все невыносимо прекрасно, а потом люди начинают умирать, а ты накрываешь свое лицо книгой и просишь Каннингема прекратить убивать. Но что Майклу Каннингему для твоей сердечной боли.
Он ведь размазывает тебя по полу сценой, в которой Вирджиния Вульф ложится рядом с мертвой птицей и сама становится и смертью, и птицей, и лесом, и миром вокруг, а потом начинает писать свое предсмертное письмо. Если сначала читать книгу, а потом смотреть фильм с Николь Кидман, Мэрил Стрип и Джулианой Мур, есть вероятность, что вы смените религию и заведете себе медальон с портретом Каннингема.
Последний его роман, «Избранные дни» - это трибьют Каннингема Уолту Уитмену (эти имена, которые ничего не говорят русскоговорящей аудитории, – я люблю их), который известен тем, что написал «Листья в траве». А Каннингем решил укрепить свою славу, написав роман о самом известном в США поэтическом сборнике. С учетом того, что даже подкованные игроки в любовь к поэзии ломаются на пятой странице «Листьев», книга Каннингема во многом способствует тому, что преодолеть первоначальный порыв сжечь весь тираж Уитмена и навсегда забыть его имя.
Майкл Каннингем во многом певец альтернативной культуры Америки, который ходит на прайды и пишет гениальные книги в своей нью-йорской квартире, и он очень, очень не похож на других американских добродушных дядюшек. Майкл никогда не пишет: «Да, это прекрасно то, как ты живешь», он пишет: «Неужели та жизнь, которую ты ведешь, - это лучшее, на что ты способен? Как насчет отряхнуться от грязи, парень, и пойти купить тех восхитительных французских булочек, которые ты получишь, сделав что-нибудь потрясающее?».
Каннингем учит, что страдания и красота – это единственные ценности, перетекающие друг в друга, которые мы по-прежнему можем распознать. Ну, по крайней мере, в его книгах.
Он не водит тебя по ферме и не показывает, где доит коров, он не рассказывает, что тебе нужно держаться за корни, тебе нужно слушать маму, тебе нужно выйти замуж или жениться, он не считает, что тебе нужен седан и холодильник.
Каннингем выводит тебя в мегаполис, обводит рукой все, что можно увидеть, приобнимает тебя за плечи и говорит:
- Это все твое. Делай с этим, что хочешь.
Каннингем – один из немногих писателей, которые еще живы и считают, что у нас есть какая-то надежды на более ли менее счастливое будущее.
Если бы у него был твиттер, я бы даже послал ему благодарственное письмо за это.