[xyzknowiknowthealphabet]

лирика

Просто прямая иллюстрация к тому, насколько я мало продуктивен.
В общем, идея со сказочками пришла мне еще в декабре, когда Хидди подарила мне собрание сказок Гримм, и я ими обчитался. Потом со всеми нами случился Рейнбах, я додумал сам текст, сел его писать... и странице на второй мне стало скучно.
В смысле что писать пост-рейнбах показалось мне слишком мейнстримным, и я понадеялся, что придумаю что-нибудь tremendous.
А потом я познакомился с Эйвери, и мне вообще как-то стало не до фиков.

Понимаете, когда пишешь семь страниц ради одного момента - как настоящий перверт, я дико фапанул на совместные походы в туалет /сам написал - сам фапнул. Какой я унылый/ - трудно свести концы с концами. А в моем случае, когда это трудно сделать в каждом божьем абзаце, это похоже на потуги Эда Вуда снять адекватный фильм.
Мне вообще нравится писать штуки, где герои как бы и могут быть вместе, но им что-то мешает: чума, холера, желание ставить депрессивные статусы - во многом потому, что это отражает реальную ситуацию. Так как большая часть всего этого была набросана в то время, как мои взаимоотношения(?) с Р успешно проебывались, практически каждое предложение текста можно выразить следующими словами: "Я страдаю, и это только твоя вина".

Название:Faithful John
Автор: Entony
Бета: Hideaki

Фэндом: Sherlock BBC
Персонажи: Джим Мориарти/Шерлок Холмс, Джон Уотсон/Шерлок Холмс

Рейтинг: R
Жанры: Ангст, Драма
Предупреждения: BDSM (принуждение, ограничение движения), БАМФ! Джон
Размер: Мини
Саммари: Джим любит рассказывать сказочки, но ему не хватает слушателей.

текст

- Верни мне его, - вспомнил, как приказывать.
- Джон, послушай, мы делаем… - от удара по столу кофе разливается на бумаги.
- Вы не делаете ничего, Грегори. Вы. Не делаете. Ничего, - с ним не надо спорить, с ним не надо пререкаться. Нужно молча выполнять его команды, иначе Джон Уотсон достанет пистолет и начнет стрелять в офицеров Скотланд-Ярда, а потом, когда патроны закончатся, он медленно, спокойно, без лишних движений будет крошить их лица рукояткой пистолета. Джон Уотсон убьет каждого, Джон Уотсон уничтожит здесь все. Джон Уотсон, как герой боевика, с винтовкой наперевес, выйдет из горящего здания и будет мстить.

Лестрейд закрывает лицо ладонями в надежде, что, когда он выйдет из своего темного убежища, хищный Джон Уотсон, от которого несет кровью и насилием, исчезнет, но Джон только крепче перехватывает пистолет и упирается рукой в стол, прислоняя дуло к его виску.
Лестрейд не хочет знать, откуда у Джона пистолет. Лестрейд не хочет знать, почему Джон угрожает ему. Лестрейд не хочет знать, может ли на самом деле Джон выстрелить. Но он знает, знает, знает, и холодный прожорливый страх внутри живота сообщает ему, что лучше несколько раз обдумать то, что он собирается сказать, прежде чем открыть рот.
- Наши поисковые отряды… - голос подводит и выдает какой-то хрип вместо «прочесывают город».
Они оба знают, что шанс успеха «их поисковых отрядов» равен нулю. Этот скорбный факт заставляет дрожать пальцы Лестрейда, который сбивчиво молится про себя и просит о помощи. Этот скорбный факт ясно читается в глазах Джона Уотсона, где, наравне с болью и страхом, плещется паника.

Джон боится. Джон боится даже не того, что они могут не найти его: можно листать снимки со спутника, отслеживать звонки, опрашивать свидетелей, можно тешиться надеждой, ходить в церковь, перезваниваться с Майкрофтом и слушать, как тот уверенно рассказывает, что вот «еще немного, Джон» - и они возьмут след. Пока нет никаких фактов, можно делать все, что угодно, и думать, что угодно.
Джон боится того, что они найдут его; Майкрофт, первым подойдя к Шерлоку, отвернется и зажмет рот рукой, чтобы не заорать, и полиция будет кричать: «Пропустите скорую!», и, когда он сделает первый шаг, Майкрофт возьмет его за руку и скажет: «Тебе не надо это видеть».
Каждый вечер, приканчивая очередную бутылку, Джон Уотсон старается обмануть свое сознание и не дать ему возможности тихо подвывать: «А что, если он мертв?! Что, если он мертв?!».
«Шерлок жив, Шерлок жив, Шерлок жив», - а потом этот болезненный шепот в подушку превращается в рык, и Джон выгибает спину, подминая под себя одеяло Шерлока.

- Верни мне его, Грегори. Верни мне его, - Джон повторяет эту фразу в третий раз за сегодня, но задумывается ли он о том, почему она звучит так, как будто у него забрали то, что принадлежит только ему, а теперь требует справедливости?
Может, ему стоит обратиться к юристам?
**
- Тихо, тихо, - пальцы проходятся от кадыка до подбородка и медленно обводят контур губ. – Чем больше ты будешь дергаться, тем больнее тебе будет, - Джим довольно улыбается, когда слышит тихое шипение. – Или тебе нравится, Шерлок, когда люди заставляют тебя страдать? – рот изгибается в насмешливой улыбке, но Мориарти надавливает на уголки губ и тянет их вниз. – Я не просил тебя улыбаться, - по-хозяйски поправляет повязку на глазах Шерлока, лежащего у него на коленях, и хлопает его по животу. – Хочешь, расскажу сказку, чтобы ты заснул? Ты давно не спал…– ласково проводит ладонью по волосам и поднимает рукав своего пиджака, чтобы кистью коснуться ледяной щеки и запустить пальцы под ворот рубашки Холмса.
- Мне надоедает тебя слушать. У тебя неприятный голос.
- Неправильный ответ, - ладонь обхватывает шею и с силой сдавливает – Шерлок прикусывает губу. – По-моему, у тебя большие проблемы с логикой. Я говорю тебе: «Не раздражай меня, потому что я сделаю тебе больно», но ты не следуешь моим дельным рекомендациям…
- Рекомендациям? Приказам, если быть точнее… - ногти впиваются в чувствительную кожу.
- Я сказал: «дельным рекомендациям». Ох уж эти твои проблемы со слухом... Неужели твой доктор не обследовал тебя? – Джим разжимает хватку, но спина Шерлока по-прежнему напряжена и лопатки разведены: Холмсу незнаком инстинкт самосохранения - ему знакомо чувство ответственности за других. Поэтому даже со связанными руками и закрытыми глазами он думает о том, почему Мориарти упоминает Джона так часто.
Джим прекрасно это знает. Это – и еще множество других вещей о Шерлоке Холмсе, о которых не догадывается сам Шерлок Холмс.
К примеру, сейчас Шерлок думает: «…Джон узнал, где я. Телефон в левом кармане, четырехзначный пароль – мне нужен один звонок…», - и это очень огорчительно, потому что дело, разумеется, не в этом.
Джим целует Шерлока в лоб и заправляет за ухо выбившийся локон.
- Ты опять неправ, - Холмс дергается от прикосновения.
- Я ничего не сказал.
- Но ты неправильно подумал. Опять неправильно подумал, - Мориарти чуть пододвигает голову Шерлока на своих коленях и склоняется к его рту. – Ты опять ошибся. Как вообще ты ухитряешься оставаться в живых, делая столько нелепых ошибок… - язык оставляет влажную полосу по контуру рта, и Холмс сильнее стискивает зубы. – Ты такой глупый, - прихватывает за внутреннюю сторону губы и тянет: поцелуи со вкусом крови и запахом насилия. Выдох – Шерлок открывает рот, пытаясь избавиться от мерзкой тянущей боли, и Джим, пользуясь возможностью, кусает его за язык, с нажимом проводит зубами до кончика, стараясь выдавить как можно больше крови. - Ты целуешься куда лучше, чем неделю назад, - Джим ведет носом по щеке детектива и останавливается около уха. – Я, может, говорю о докторе, потому что ревную?
- Нет, - Шерлок поворачивает голову вбок, и Мориарти дотрагивается губами до артерии, считая пульс.
- Нет? – влажная линия вдоль шеи и поцелуй около уха.
- Сердечный ритм остался таким же, - беззвучная усмешка.
- Может, я контролирую себя? Может, у меня стальные нервы?
- Ты кончаешь за две минуты, - обменный курс на сегодня: засос на шее по цене одной колкости.
- А ты засекаешь?
- С тобой слишком скучно, и тут нельзя заняться ничем другим, - Джим останавливается на ключицах, целует тонкую кость и щелкает пальцами - гудящий звук справа.
- Мониторы? И за кем ты собираешься следить, если я здесь? – месяц вместе – и Шерлок становится слишком самоуверенным. Связанный, слепой Шерлок Холмс, распираемый пассивной агрессией, становится слишком самоуверенным – очень занятно.
- Я не собираюсь следить. Это будет просто небольшим звуковым сопровождением к моей сказке, - Холмс приподнимается на лопатках и растягивает узел на кистях – верный признак того, что хочет ударить. – Успокойся, я не собираюсь заставлять страдать твоего доктора. Знаешь, почему?.. – Шерлок приоткрывает губы, когда Джим пропускает руку под его локтями и усаживает.
- Потому что ты собираешься заставить страдать меня.
- Именно, - Мориарти утыкается носом под его ухом и мягко целует. – Меня не интересует сердце Джона Уотсона. Меня интересует твое сердце.

«Верни мне его, Грегори», - сообщает экран, и Шерлок сжимает зубы.
- Тише, тише… - Джим перебирает его волосы и укладывает обратно на колени. – Я расскажу тебе сказку, которая называется «Верный Джон»… Знал бы ты, как я долго мучился с названием: участие Джона Уотсона в чем-либо сводит успех мероприятия к нулю… - выдерживает паузу, но не дожидается реакции публики. - В одном далеком-далеком королевстве жил прекрасный принц, - привычным движением расстегивает рубашку: большой палец поглаживает полоску обнаженной кожи, и Джим запускает ладонь под ткань, выдирая оставшиеся пуговицы и спуская ткань на локти. - Его кожа была белой, как алебастр, губы алыми, как кровь, а волосы темными, как ночь. Все любили принца, но он не любил никого, потому что сердце его было сделано изо льда, - кончики пальцев обводят твердый сосок, и Шерлок выгибает шею, проглатывая шипение. - Принц слишком боялся, что любовь растопит его сердце и убьет его, и потому никого к себе не подпускал. Но был один человек в Королевстве, который постоянно находился рядом с принцем; звали его Джон. Поразительное совпадение, Шерлок, не правда ли?
- Удивляюсь, где ты берешь эти сюжеты… - усмешка – Джим впивается в его рот, надавливая на кровоточащие укусы.
- Джон был самым преданным и самым верным слугой Принца, но Принц этого не замечал. И вот однажды Принц пропал… Я достаточно драматично сказал это? – берет за подбородок лицо и поворачивает к себе.
- Более чем.
- Отлично. Ты же знаешь, в последнее время я тренируюсь произносить только «Шерлок» на разные лады – боюсь, теряю квалификацию.
*
Шерлок не пропал – Шерлок исчез.
Это было обычное: «Я ушел за продуктами». – «Ну давай». – «Ну пока, Шерлок», - и этот привычный жест ладонью, мол, иди уже, со мной ничего не случится за пятнадцать минут.
Джон приходит – и его нет.
Нелепое «Шерлок?» в пустоту - никакого ответа. Джон думает, что Шерлок уехал на дело, злится, что не позвал с собой, пишет гневную смску и слышит томное «Ох» в пальто на вешалке.
Джон пытается найти какое-то объяснение тому, что Шерлок забыл телефон. Джон пытается найти какое-то объяснение этому до тех пор, пока Джим Мориарти не решает написать ему: «Привет, как дела?».
Низ живота Джона перехватывает проволокой, и он задыхается.
Асфиксии нравится жить в Джоне Уотсоне, и она не спешит убраться из него.

Джон одновременно и хочет, и не хочет приходить в их квартиру: пальто на вешалке, неубранные чашки на столе, открытый ноутбук – все признаки присутствия Шерлока. Но Шерлока здесь нет.
Первый месяц Джон ничего не трогает, еще надеясь на что-то, а потом предпринимает одно очень разумное решение. Нет, правда.

Когда Джон закрывает шкаф Шерлока на ключ, чтобы по ночам не приходить и не зарываться носом в его рубашки – он поступает абсолютно правильно, потому что этот мелодраматический прием уже использовали. Он закрывает на ключ шкаф Шерлока, чтобы забыть, как выглядит его одежда – теперь, встречая незнакомцев в темно-синем шарфе, он не будет мучительно глотать воздух и избежит сердечного приступа.
И раз Джон принимает такие разумные решения, почему бы ему вообще не уйти из этой квартиры? Почему бы не перебраться в какой-нибудь тихий район, где много зелени и пространства? Где нет напоминаний о Шерлоке, где нет Интернета и полиции, где нет изделий из кашемира и никотиновых пластырей? Джон остается здесь, и это очень опрометчиво.

Джон ждет. Джон – брошенная на вокзале собака.
Хочешь, я почешу тебя за ухом, Хатико? Только, позволь открыть тебе тайну: твой хозяин никогда не вернется за тобой, сколько бы ты ни ждал. Конечно, Джон, люди, возможно, снимут о твоей преданности фильм, и девушки будут рыдать, глядя на твоих страдания. Но он не придет. Он не придет, даже если весь в мир в едином порыве начнет оплакивать тебя.
И ты это отлично знаешь.
Ты чувствуешь это. С каждым новым днем ощущение, что он, живым или мертвым, останется с Мориарти, все сильнее. С каждым новым днем Шерлок Холмс все дальше от тебя, Джон.

Джон открывает новую бутылку виски, ленится искать стакан; укладывается на узкую кровать Шерлока и закрывает глаза. Он думает о том, как Шерлок войдет в комнату, изогнет бровь и спросит: «Что это такое, Джон?», а Джон перевернется на спину и протянет ему руку, усадит рядом с собой и будет долго вдыхать его запах.
Но сейчас, когда он протягивает руку, он касается пустоты.
И это хуже собаки Баскервилля: это стая очень голодных и злых гончих, которые пришли растерзать тебя, Джон Уотсон, а ты смотришь на то, как они приближаются, и не двигаешься с места, надеясь, что хозяин окликнет их. Ты ждешь, когда в тумане раздастся его хриплый голос: «Боль, Отчаяние, Одиночество, ко мне!», и ты сможешь прийти к нему вместе с ними, сесть подле ног его, остаться с ним.
Но первая псина вгрызается в твои легкие, а вторая метит в сердце. А ты все продолжаешь направлять пистолет в воздух, Джон. Потому что эти грязные, больные чумой гончие – все, что от него осталось.
Это все, что тебе позволил оставить от него Джим Мориарти.
*
- …Джон везде искал Принца: он заглядывал в самые далекие уголки леса, он звал его на дне самых глубоких морей, он ходил за ним в самые высокие горы. Но Принца нигде не было, - ладонь забирается под штаны – Шерлок втягивает в себя живот, стараясь избежать касания, но эта дурацкая попытка обрывается укусом в плечо.
- Тебе не нравится? – Джим переходит на утробное мурлыканье, дотрагиваясь губами до воспаленной кожи.
- Не трогай меня.
- Прекрати сопротивляться, - в конечном итоге, это начинает утомлять.
В начале было интересно смотреть, как он себя сдерживает: как у него выступают вены на шее, как краснеют щеки, как он прогибается и заставляет тело подчиняться. Но это быстро приелось, ведь теперь Джим знает, что минут через сорок, когда Шерлоку будет физически больно оттого, что он противится, он сможет заставить его кончить одним прикосновением. Джим знает, что через сорок минут на его коленях будет лежать Шерлок Холмс с опухшими от укусов и поцелуев губами, со спермой, размазанной по животу, с восхитительно влажными от пота волосами, и Джиму просто не нравится ждать.
- …и тогда Джон решил заковать свое сердце в железные обручи, чтобы оно не разорвалось на части от боли и горя…

- Вы должны выговориться, Джон, - голос этой женщины очень похож на всхлип, его можно было бы расценить как сопереживание, но: юбка не разглажена, на губах дешевая помада, под слоем тонального крема – синяки под глазами, одутловатое лицо, припухшие веки – она не ночевала дома и вчера пила, а значит ее ломкий голос - всего лишь результат чрезмерного употребления алкоголя.
Джон видит это.
Ему не нужно выговориться. Только не этой женщине. Она делает сочувствующее выражение лица – вся ее первоклассная техника как терапевта.
Когда Джон бросает взгляд на дорогу через окно, он думает о том, что в ней появится чуть больше искренности, если в нее выстрелить. Но он сидит на месте, сжимает ладони в кулаки и старается составить список дел на оставшийся день.

Джон боится, что если он начнет говорить, то откроет дверь в очень темный подвал, откуда выползут подгнивающие страхи. Они обовьют его шею своими тоненькими скользкими ручонками, начнут вылизывать его своими влажными языками и оставят около его сердца послание: «Он мертв».
Джон боится, что, если он заговорит, произойдет катастрофа. Если он заговорит, кто-то обязательно умрет.

Джон молчит.
- Вы вредите сами себе, - Джон воображает, как стреляет ей в плечо.

Проблемы с эмоциями, проблемы с агрессией, проблемы с каждым человеком, который пытается выразить ему соболезнования.
У Джона проблемы буквально со всем.

-… и с каждым новым днем сердце Джона становилось все меньше, потому что Джон очень много плакал, - Джим не спешит: размеренные движения рукой, причмокивание губами в такт хлюпающим звукам и какой-то хриплый клекот, когда Шерлок пытается вывернуться и сжать ноги. – От слез, как ты знаешь, высыхает сердце и распухают глаза, и поэтому никто в Королевстве даже не взглянул на Джона. Чужое горе всегда некрасиво: не походит к туфлям или платью. Никто не утешил Джона, - разжимает ладонь и касается пальцами мокрого бедра. – И ему пришлось утешить себя самому.
- Ты омерзителен, - Джим обхватывает головку и чуть прижимает пальцы, оттягивая член в сторону - довольно склабится, слыша свист через зубы.
- Просто он меня раздражает. А еще меня раздражает твоя привязанность к нему. Некоторые называют это чувствами, Шерлок.
- Я настаиваю на том, чтобы называть это мерзостью, - трещина в губе ползет мелкими красными нитками в стороны, когда Джим зажимает ногтями кожу чуть ниже рта.
- А я называю мерзостью то, что он дрочит на тебя, - в голосе появляется какая-то истеричная нота – Джим недовольно хлопает ладонью по дивану и цокает. – Джон очень грустил о Принце, и он хотел, чтобы Принц поскорее к нему вернулся. И поэтому он был готов обманывать себя как угодно.

Джон, конечно, приходит к этому не сразу.
Большую часть времени он сидит в кресле Шерлока, гоняет с одного новостного канала на другой, слушает, как миссис Хадсон с кем-то препирается. Джон ждет.
К концу месяца, когда его уже не зовут на допросы и опознания, он не испытывает никакого желания спать, есть, говорить с кем-то. Джон ждет. Ждет, что как Шерлок вытащил его из той унылой пост-афганской жизни, так и сейчас он вытащит его из этого ада.
Но Шерлок не приходит.
И тогда он решает сам прийти к Шерлоку. С того дня – каждый вечер в его постели.

Джону не кажется, что он совершает нечто постыдное. Он не думает ни о чем извращенном: не думает о связанном Шерлоке или Шерлоке с хлыстом, не думает об ошейниках, цепях, узких кожаных ремнях. Джону вообще не приходит мысль о сексе.
Он упирается лбом в его подушку и чуть приподнимает бедра, забираясь рукой под джинсы, и сдавливает член, подаваясь вперед.
Джон думает о том, как здорово будет, если Шерлок вернется. Как превосходно будет, если завтра Джона разбудит хриплый голос и сумбурное: «Просыпайся, Джон! У нас новое дело!». Джону хочется опять принадлежать чему-то, знать, что у него есть свое место.

С выдохом укладывается на лопатки и припускает штаны, поглаживая пальцами мошонку.
Джону просто хочется, чтобы все было как раньше, - это его самый большой фетиш. Спускаться с утра по лестнице на запах кофе, разгребать стол от гниющих частей тела и искать стул, не запачканный кровью, говорить «Доброе утро, Шерлок» и читать ему новости из газет.
Джону не хочется жить так, этой жизнью, где Шерлока нет, - медленно двигает рукой и закрывает глаза, окунаясь в аромат парфюма Холмса.

Джону невдомек: эта ностальгия вызвана еще и тем, что, будучи с Шерлоком, он не знал о том, что ему может не хватать воздуха, что он может рычать от злобы, что он может орать на других людей. Пока они были вместе, Джону казалось, что они друзья, может, чуть больше, - пальцы с нажимом обводят головку и потирают узкую щель. Но теперь Джон знает правду, и она совсем ему не нравится.
Теперь-то, зарывшись носом в одеяло Шерлока и сминая его простыни, он знает, что в это «чуть больше, чем друзья» входит не только держание за руки, какой-то нелепый флирт, мелкая ревность – в это входит нежелание жить без него.
Буквально на дюйм больше, чем друзья, - и вот Джон, в судороге открывая рот, зажмуривается и надеется открыть глаза в том месте, где Шерлок рядом с ним. На одно слово больше, чем друзья:
- Вернись, - прикрывает рот, потому что крик, рвущийся наружу, грозит разорвать его диафрагму. – Вернись. Пожалуйста, Шерлок, - Джона трясет, и он закрывает пачканными руками лицо.

- Да, и еще раз… - говорит Джим и нажимает на кнопку перемотки.
«Пожалуйста, Шерлок».
- И еще раз.
«Пожалуйста, Шерлок».
- И еще…
- Прекрати, - у Холмса дрожит голос.
- Джон очень грустил без Принца.
- ..мне нужно в туалет, - Джим переводит взгляд с мониторов на Шерлока.
- Как прозаично, - помогает ему встать, проводит через комнату. Ловко расстегивает штаны, спускает белье и утыкается лбом в плечо Холмса, когда берет в руку его опавший член.
Шерлок запрокидывает голову и проводит носом по виску Джима.
- Я убью тебя, - Холмс мягко целует в щеку и облегченно выдыхает. – Я вырву твое сердце, Джим Мориарти.
- Любовь разорвет нас на части! – Джим смеется и смахивает оставшиеся капли, заправляя в брюки рубашку Шерлока. – Любовь могла разорвать и Джона Уотсона, но он спрятался в царстве тоски, куда она совсем не любит ходить…
*
Через два месяца Джон прекращает ждать Майкрофта и почтальонов.
Джон теряет вес, друзей, деньги на карточке, надежду на полицию, веру в Бога. От Джона практически ничего не остается, и за ним ходят сыновья Британского Правительства, чтобы подбирать отваливающиеся куски Уотсона.
Они приносят ему продукты, меняют белье, проветривают квартиру. Один из них остается с Джоном по четным числам, второй – по нечетным.
Джону даже не нужны транквилизаторы, чтобы чувствовать себя спокойным: в какой-то момент его сердце отказалось от работы, и каждое утро начинается с того, что Джон уговаривает свое тело прожить еще и этот день.

Сыновья Правительства вытирают пыль, ведут с ним светские беседы. Шутят про погоду.
Джон следит за тем, чтобы парни ничего не передвигали и, по возможности, не дышали.
Джон следит за ними – они следят за Джоном и его пистолетом.
Он мало думает о самоубийстве, много о том, чтобы стрелять в потолок, но об этом, конечно, никто не знает.

- Джон, Вы должны понимать, он может и не вернуться… - мягко начинает «нечетный» парень, протирая столешницу. – Вы должны продолжать двигаться вперед. Разве Шерлок хотел бы от Вас таких жертв? – Джон смеется, прислушиваясь к гулкому звуку грохочущего металла внутри себя.

- Шерлок хотел бы от него таких жертв? – Джим гладит Холмса по выпирающим костям и стучит пальцем по отвисшей от худобы коже.
Нет сил разговаривать, - Шерлок устало переворачивается на бок, подтягивая к груди колени.

- Каждый из нас должен отказаться от чего-то, чтобы стать новым человеком, - парень нажимает на край стола и поворачивается спиной. – Может, он отказался от Вас. Нашел место, где ему лучше. Место, где он хотел бы быть, - обручи на сердце Джона Уотсона жалостливо ноют под давлением. – Ведь между ним и Мориарти всегда была… связь. Вам нужно прекратить ждать его… - Джон легко поднимается с кресла и подходит к парню, чуть приобнимая его за талию.
- Я верю в Шерлока Холмса. Я верю в Шерлока. И я всегда буду верить в него. Сколько бы времени не понадобилось, - обручи на сердце Джона рвутся, и ему очень неудобно продолжать говорить, истекая кровью.

Джон приставляет пистолет к виску мужчины и повышает голос:
- Джим Мориарти, твой человек у меня в заложниках. Если ты не свяжешься со мной через пять секунд, я выстрелю. Пять.
«Джон, подожди, Джон, что ты делаешь?» - Джим смеется и слазит с дивана.
- Четыре.
«Почему ты делаешь это? Я не могу понять».
- Три.
« Мне кажется, я догадался, Джон. Я догадался».
- Два.
«Это твое «Я верю в Шерлока» - это значит до конца, да? До конца веришь?»
- Один.
Телефон Джона вибрирует.