твой голос -
шепот,
дождя шелест,
шорох

в моей голове
семь месяцев
сезон
тропических ливней


Скачать бесплатно Hurts - Somebody To Die For на Muzebra.com.

@темы: тексты

---

объединенные штаты тоски: правила использования

Напоминаю: психотерапия - это панацея.
И всем прекрасным людям, которые пишут мне на аск, в умыло, лс. Дело в том, что привет, я эмоционально нестабилен: я пишу и в течение суток, например, еще чувствую подъем, а потом ухожу на дно. Так что если вам нужно услышать что-нибудь еще, вот 24 часа - тот срок, когда я могу это сделать.

Несколько дней назад мне довелось детально обсудить способность некоторых людей слушать Xiu Xiu и Placebo больше, чем 365 дней в году, и моя собеседница, подводя итог нашему разговору, сказала такую вещь: «Любить человека, который находится в депрессии, граничит с очень нездоровым мазохизмом. Сколько бы ты ни делал, все равно однажды наступит момент, когда тебе скажут, что ты делал недостаточно». А мне, естественно, хотелось сказать ей, что она не права, но сформулировать я смог это только сегодня.

Итак, ежедневно Франсуа просыпается и делает Ханне кофе. Он застилает постель, собирает ее вещи, стирает белье, моет посуду, доделывает за Ханну ее работу в университет, он выкидывает окурки, гуляет с собакой, гладит для Ханны платье, пока она медленно умирает в кровати под одеялом. Франсуа не просит от нее письменной благодарности и уже не настаивает на словесном одобрении его поступков: он считает, что он делает это исключительно для того, чтобы Ханне стало лучше и она смогла почувствовать себя жизнерадостной пастушкой, которая любит овец и собак колли. Чего он не учитывает при этом, так это того, что Ханна ненавидит его. Каждой частичкой своей души. Она ненавидит его.

Почему?
Иллюзия №1: «Франц Кафка ищет помощи».
Дело в том, что пока вы тоскуете, вы не можете ничего. Нет, это не гротеск, не преувеличение, не жалкая попытка повысить пафос – вы не можете ничего: вам с трудом удается заставлять ваши клетки продолжать процесс деления, тут не до великих свершений. Хорошо бы не задохнуться во сне. Ханна лежит на кровати, и, с одной стороны, она ненавидит себя за то, что ничего не добилась в жизни, а с другой испытывает катастрофическое чувство вины перед теми людьми, которые вынуждены переносить на себя ее боль и помогать ей справляться с ней. Ханна впустила Франсуа в свою жизнь, да, но была ли она готова к тому, что он так живо начнет вмешиваться и стараться что-то сделать? Она чувствует себя обязанной сделать что-нибудь в ответ, ну хоть что-нибудь, самую малость – и не может. Таким образом, ее состояние ухудшается: помощь Франсуа делает только хуже, и в результате, Ханна достает из шкафа молот папы и бросает его в Франсуа. «Ты делаешь недостаточно!», «Ты никак не помогаешь мне!», «Ты не оказываешь мне достаточно внимания!».
Разрешение Кафки: Франсуа стоит найти момент, когда состояние Ханны не будет столь критичным и обсудить с ней сразу несколько вещей, как на Ялтинской конференции.
Вещь «А»: что я могу для тебя сделать? Как ты хочешь, чтобы я проявил свою любовь? Может быть, тебе нужны какие-то простые вещи от меня?
Вещь «Б»: тебе не нужно ничего делать в ответ = любое действие с твоей стороны я расценю за одобрение и признательность.

Очень важно помнить: терпение. Это залог не только укорененных политических режимов, но и отношений. Просто нужно принять то, что ваши усилия не всегда будет оценены соответственно. И не всегда вам скажут о том, как вам признательны. Это случается по эту сторону зазеркалья.

В жизни Франсуа не так много радостей: он любит кушать ванильный пломбир в маленьких кафе на улице де Риволи, ему нравится слушать джаз, когда в Париже идет дождь, и курить на лестничных клетках. Несмотря на более чем скромный перечень вещей, которые ему по-настоящему нравятся, Франуса чувствует себя счастливым человеком.

Поэтому, когда он попадает в мир Ханны, ему очень трудно адаптироваться к тому, что происходит внутри. Ханна, вместо Парижа, который, согласно заготовленным шаблонам гидов, во время дождя похож на серую розу, живет даже не в городе, а в маленькой комнатушке, которая с внешним миром имеет очень ограниченное число контактов. В комнате Ханны – плесень на стенах от влажности (нужно меньше плакать, моя дорогая), постеры групп, чьи солисты давно умерли или сторчались, много нестиранной одежды, неубранной посуды, разбросанные конспекты и чашки с кофе.

Фатальная ошибка, которую может совершить Франсуа, - это предположить, что жизнь, которую Ханна не слишком-то успешно ведет, - результат сознательного выбора, потому что другого объяснения тому, что она остается догнивать внутри этой клетки нет.
Итак, мой дорогой мальчик, нет.

Нет – сразу на все твои вопросы. Если чисто случайно в твоей голове затерялась мысль, что люди, которые так безысходно тоскуют и 90% времени проводят за самоунижением и самообъеданием, однажды встали с утра с кровати и подумали: «К чертям все, стану декадентом!», ты глубоко, глу-бо-чай-ше ошибаешься.
Дело в том, что у Ханны есть одно небольшое желание. Она хочет проснуться однажды утром и почувствовать себя способной – ну пускай не «на многое» - но на что-нибудь. Проснуться – и пойти дописать курсовую. Проснуться – и приготовить себе завтрак. Проснуться – и не ненавидеть себя. Но у Ханны нет сил ни на что, потому что внутри ее тела на фабрике, где производят силы и жизненную энергию, инженеры устроили забастовку и повесили на флагштоке главного директора, и Ханна вынуждена смириться с этой ситуацией и ждать, пока население не переизберет более консервативное правительство.

К чему я веду? К вещам, которые никогда, ни при каких условиях, даже если окажется, что Шерлок все пять лет отдыхал на Багамах, нельзя поднимать в разговорах с людьми, познавшими скорбь экзистенции.

Иллюзия №2: «Артюр Рембо независимо и не подконтрольно съебывает в Африку».
Франсуа кажется, что Ханна слишком много спит. Слишком мало ест. Слишком много плачет. Слишком мало радуется. И ему кажется, что это ее независимый выбор, потому что она не обращается к психологу. Не принимает лекарств. Не выходит на улицу. Она день за днем повторяет отлаженную схему самоненависти, которая вступает в силу после того, как Ханна открывает глаза. «Каждый из нас должен сделать подвиг», - пишет Эмиль Чоран. «Сегодня я сделал два: проснулся и встал с кровати». Во-первых, Франуса стоит узнать о причинах. Конечно, несколько первых попыток поговорить об этом будут не чем иным, как жеванием «Ничего не случилось», но рано или поздно Ханна расскажет. Потому что это сизифов труд: 20 лет пытаться запихнуть в себя собственную грусть и тоску. Во-вторых, Франсуа должен попытаться понять, может ли он как-то уменьшить влияние этих факторов на жизнь Ханны или нет. Скорее всего, нет. Не только потому, что мы не можем контролировать многие вещи в нашей жизни, а потому, что большую часть своей жизни Ханна провела без Франсуа, и даже те вещи, которые причиняют ей боль, ей ближе и роднее, чем Франсуа.
Разрешение Рембо: Франсуа, зная причины, может предугадать очередной эпизод ухода на дно и, раз уж он не может препятствовать, ему стоит уменьшать последствия. Не забывайте напоминать не только себе, но и вашей Сильвии Плат, что любое состояние проходит. Любое. Трудности временны. Нужно не зацикливаться на собственной боли и переживании этой боли, а переключиться. Найдите простую схему переключения. Не нужно обсуждать ошибки Гегеля и теорию поля: посмотрите вместе дурацкую комедию. Почитайте комиксы. Пожарьте зефирки. Поиграйте в палатку. Франсуа не нужно спрашивать «Хочешь ли ты?», потому что ответ «нет», а просто это делать. Видите, что плохо, - не нужно ждать, пока к вам обратятся. Приходите первым.

Франсуа следует всем указаниям, но получается так, что каждый раз, когда он вроде поддерживает и помогает Ханну, Ханна ускользает из его рук, как склизкая медуза, которая инстинктивно старается вернуться на глубину моря. А как это так происходит? А что же это такое? А кто виноват? Почему Ханна, после того, как Франсуа делает для нее все, старается отстраниться и стать дальше?

Иллюзия №3. «Гудини демонстрирует свой лучший трюк: уход от реальности».
Хорошо еще, что Ханна не приветствует Франсуа по утрам недовольным: «У меня все в порядке» или «Мне ничего не нужно». «Я занята сейчас». «У меня дела».
Чем больше Франсуа будет принимать участие в жизни Ханны, тем сильнее будет ее желание отказаться от этого участия. Потому что, несмотря на то, что Франсуа вроде как ей помогает, они идут вверх по лестнице, ведущей вниз. Ханна чувствует себя в порядке, когда Франсуа хлопочет вокруг нее. Ей кажется, что она даже может испечь пирог. Или привести в порядок дом для Барби. Но потом Франсуа уходит на работу, он не поднимает трубку, он на совещании, он пишет статью – у него есть действительно важные дела, и он не может ими пренебречь. Как отличить, что Ханна звонит, чтобы напомнить о необходимости купить молоко, от того, что она в шаге рыданий?

Когда М пересказывала мне историю того, как она исполосовала 70% своего тела, она сказала, что звонила своей близкой подруге, а та не подняла трубку. И тогда М подумала, что никому до нее нет дела, и прочее, и жизнь слишком утомительна для нее – и порезалась. Я удивился и спросил, как подруга М объяснила то, что она не взяла трубку. Оказалось, что они не говорили по этому поводу, и М до сих пор это тревожило.
«Может быть, она просто не смогла этого сделать? Вдруг у нее был экзамен? Или что-то в этом роде?».
М замолчала и очень тихо сказала: «Я не задумывалась об этом. Я думала, она не подняла, потому что не хотела».

Разрешение Гудини: как только между Франсуа и Ханной устанавливается эмоциональная зависимость, важно разработать алгоритм быстрого реагирования на ухудшение состояния Ханны, потому что в противном случае это будет выглядеть так:
1. Мне становится хуже
2. Я пишу ему
3. Он не отвечает/Отвечает не то, что я хочу слышать
4. Мне становится еще хуже
5. Он ничего не сделал, значит, не нужен мне, я могу чувствовать себя так скверно, как захочу, потому что никому нет дела.
Чем быстрее вы сможете вычленить и зафиксировать состояние, тем меньше вероятность, что вы окажетесь в пограничной зоне и будете депортированы к себе на родину.

Будьте бдительны и осторожны.

Вопрос: .

1. Да, было зажигательно		94	(100%)
Всего:		94

@темы: тексты, Я завещаю это своим детям, Это мой мальчик!, эта аналитика веселее, чем секс с мертвой проституткой

---

А я думаю, это происходит следующим образом:

вы просто складываете между собой вещи, которые больше не нужны. "Эй, смотри, это рубашка, которую я носила, пока мы шатались по Праге и шел дождь", "Это бутылка из-под виски, который мы пили в половине двенадцатого в этом городе, который больше не в составе твоей страны, хотя должен был бы", "Это письма - не то чтобы нет привязанности, но больше нет остроты переживания, понимаешь?"
Это - постельное белье, это использованные салфетки (плачешь много, слишком много), это книжки, которые ты читала, это книжки, которые ты хотела прочесть, но предпочла меня им. Это счета за телефон, это - длинные полотна с кардиограммой твоего сердца: видишь, здесь огромный провал и вроде бы ни одного удара? Это я в первый раз говорю: "Ты мне нравишься", и ты задыхаешься и раздираешь себе запястье, потому что стараешься высечь на коже дату.

Это - черновики, недописанные куски текстов, испорченные письма, конверты, билеты в кино, билеты в музей, листья календаря - это целая куча того, что было мной и тобой, но теперь - хлам, и я все из этого положу между нами, чтобы в один прекрасный день ты проснулась и подумала.

Какого черта я живу в такой помойке.

хх

Два часа ночи, и, пожалуй, без страха проснуться завтра от стыда, что я пишу это, я бы даже сказал, что я вот дошел до той ступени потребностей, когда мне нужно, чтобы, ты знаешь, Марк, чтобы она пришла и сказала: "Все в порядке. Ты можешь не переживать. Все нормально. Все трудности - порождения твоего сознания. Все отлично. Я по-прежнему люблю тебя".
Но Марки-Марк, нам же с тобой известно, что максимум того, что эти девушки делают - ничего.

Страдания, Марк, тоска, одиночество, ненависть, возможно даже и любовь, - это не семейный бизнес. Это глубоко личное и индивидуальное.
Например, Марк-Мрак, котик, когда я говорю ей: "Я люблю тебя", я подразумеваю, что у меня болит голос от того, что мне нужно произносить это. От того, что нет способа дать ей почувствовать то же, что чувствую я, Марк, дорогой.

Марк, дорогой, я ведь с трудом просыпаюсь без нее, с трудом дотягиваю до обеда и по накатанной скатываюсь в одинокий вечер. Без нее. Без нее. Без нее.
Все плохо без нее. Ничего не радует, понимаешь? По одним и тем же рельсам, на одни и те же остановки метро - здесь она меня не встретит, здесь не возьмет за руку, здесь мы не пойдем в кино.

МАРК, МЫ ОДНО СПЛОШНОЕ "НЕ". МЫ НЕ - ВМЕСТЕ. МЫ НЕ - РЯДОМ. МЫ НЕ-МЫ: ПЛОХО СКЛЕЕННОЕ Я И ОНА, КОТОРОЕ СТРЕМИТСЯ ВЕРНУТЬСЯ В ПЕРВОНАЧАЛЬНУЮ РАЗНОСТЬ, А НЕ СУММУ.
Марк, у меня устают руки: я ведь не интеллигент, я не умею так должно носить тяжести и прижимать их к груди, да еще и говорить себе, что мне нравится, как тянет в мышцах, как болят руки, как все тело болит. Марк, но я ведь все равно делаю, ты понимаешь?..

@темы: тексты, Подними индекс самоубийств своим вкладом, Как насчет щепоточки страданий, Фелиция Бауэр выела мои вены

---

Забыл донести на дневник.

Название: Частная собственность
Автор: Entony Lashden
Бета: Hideaki
Фэндом: Hannibal
Персонажи: Ганнибал/Грэм
Рейтинг: NC-17
Жанры: ПВП
Размер: мини
Статус: закончен
Саммари: сцена фистинга с элементами вуайеризма

Уилл старается запомнить свое тело: пальцы обводят твердые бугорки мышцы и, чуть задев сосок, спускаются вниз, по рваным остовам ребер, следуя тонкой дорожке темных вьющихся волос. Он дотрагивается до каждого синяка – россыпь пятицентовиков на правом боку – обводит каждую ссадину и терпеливо разглаживает каждый след от укуса. Пальцы накрывает чужая ладонь – Уилл старается запомнить тяжесть руки на своем животе, которая медленно двигается вниз и застывает у края лобка, касаясь выпирающей косточки. Уилл запоминает все. Уилл учит наизусть эти прикосновения, зазубривает слабость в коленях, зуд на коже, предвкушение внизу живота, как будто за это поставят оценки в табель, а Уилл хочет быть хорошим учеником. Лучшим учеником.

Уилл старается запомнить свой голос; свой хриплый, глухой голос, который срывается на прерывистый шепот: «Я хочу тебя» - и перетекает в чужой рот, подставленный под эти слова. Уилл запоминает, как насмешливо изгибаются губы ему в ответ, как черные зрачки пожирают радужку глаз. Уилл запоминает каждую деталь, каждую мелочь. Он внимательно смотрит на их отражение в зеркале – два спаянных намертво тела, вплавленных друг в друга – и заучивает так, чтобы отскакивало от зубов: «Мы выглядим идеально вместе».

Уиллу нравится говорить «Мы», как будто он от щеки к щеке раскатывает жвачку и просовывает между губ самый кончик языка, чтобы нанести на чужой рот сладковатый привкус этого слова. «Мы»: рука спускается ниже по лобку и отводит в сторону влажный член, прикладывает пальцы к основанию члена и плавно обводит конкур мошонки – Уилл стонет и шире расставляет ноги, когда между ягодиц упирается колено.
Уилл старается не закрывать глаза и смотреть, смотреть на то, как он, скуля, подается назад, стараясь потереться о жесткую кожу, и напрягает мышцы, пытаясь избавиться от тягучей истомы между бедер.

Уилл старается запомнить его запах: он прогибается в пояснице, кладя голову на плечо Ганнибала, и приподнимается на носках, чтобы уткнуться носом в его шею и глубоко вдохнуть, словно затягиваясь сигаретой. Тяжелая, мускусная капля пота под ухом, которую Уилл быстро слизывает, отдает приторным ароматом жасмина: Ганнибал противо-речив, противо-естественен, противо-законен и противопоказан Уиллу.
Уиллу нужно много спать. Много отдыхать. Чаще выходить на свежий воздух. А он цепляется за короткие волосы и вытягивается под ладонью: «Поцелуй меня, поцелуй».
Уилл впитывает в себя это мимолетное ощущение пустоты, когда Ганнибал убирает от него руки и делает шаг назад, исчезая из зеркала – за кратким одиночеством всегда следует обретение друг друга и утешение. Ганнибал легко ударяет пальцами по его подбородку, прося повернуть голову и, улыбаясь, прикасается к его губам.

Уилл любит целовать его узкие губы, изломанные ухмылкой: он любит проводить языком от уголка к уголку, слизывая запекшуюся пленку слюны, оставшейся от предыдущего поцелуя; он любит дотрагиваться до губ Ганнибала подушечками пальцев, обрисовывать их контур и покрывать мелкими касаниями, словно проверяя, все ли на месте. Уилл любит, когда Ганнибал открывает рот и какое-то время он может просто касаться языком его десен, обводить зубы, а потом, едва задев его язык, послушно подчиниться нажиму: целуй меня. Трогай меня. Делай со мной, что хочешь, - Уилл смотрит в зеркало, как Ганнибал крепче обхватывает его мошонку и оттягивает вниз: топленое, густое желание от основания к концу члена, и Уилл перебирает пальцами в воздухе, боясь показать нетерпение.

У Ганнибала черные глаза, черная рана на месте рта, Ганнибал не похож на человека, пьяного от счастья – он похож на животное, которого повело от запаха крови. Он отрывается от поцелуя и упирается лбом в скулу Уилла, вслушиваясь в его неровное дыхание. Лектер – охотник, Грэм – дичь, которая не старается убежать. Уилл никуда не побежит, - он сглатывает и зажмуривается, когда Ганнибал отпускает руку между его бедер и проводит по внутренней стороне, разглаживая жесткие завитки.
Ганнибал просчитывает каждое движение: вот он опускается ниже, плавное движение от лобка к колену. Вот он дотрагивается до испода колена – пальцы медленно, слишком медленно, мучительно медленно проходятся вдоль мышцы вверх по бедру, к ягодицам, чтобы аккуратно обвести сжатые мышцы. Уилл нужно только одно прикосновение: маленький, почти неощутимый поцелуй в плечо, чтобы захныкать: «Пожалуйста…».

Уилл видит в зеркале его улыбку – Уилл чувствует ее кожей.
Ганнибал говорит: «Мое» - и кусает его за плечо. От зубов останется абрис на несколько дней, и Уилл будет обводить его, раз за разом, вспоминая эту боль, смешанную с удовольствием: «Твое». Уилл хочет принадлежать кому-то, хочет иметь свое место, даже если это место – у ног Ганнибала.
Ганнибал повторяет, распробовав слово, и теперь тянет его так, словно рычит: «Мое» - он просовывает в анус два пальцы и сразу же сгибает их, заставляя шире раскрыть бедра и присесть на весу, чтобы вобрать глубже.

Ганнибалу нравится дотрагиваться до нежной, атласной кожи внутри Уилла. Ему нравится доставать пальцы и смотреть, как сфинктер сокращается, стараясь не отпускать их. Ему нравится, как Уилл запрокидывает голову и подставляется под зубы, чтобы не кончить раньше времени.
Ганнибал не любит Уилла – это не любовь. Уилл не вещь, к которой можно привязаться, не вещь, которую однажды можно разлюбить. Уилл – часть Ганнибала, которую нужно оберегать, о которой нужно заботиться. Уиллу нужно доставлять удовольствие – Лектер закусывает мочку его уха и тянет за себя, прислушиваясь к тому, как быстрее бьется сердце.
Он скрещивает три пальцы и, обведя копчик, снова опускает ладонь между ягодиц, проникая внутрь ануса только одним пальцем: он смотрит, как Уилл выгибается и открывает рот, чтобы прошептать «Еще».

Их отношения – это всегда «еще». С каждым днем Ганнибал отдает все больше, но не чувствует, как будто чего-то лишается.
Он двигает кистью и обхватывает Уилла за талию, прижимая к себе: цель оправдывает средства. Его цель - слушать, как его мальчик хватает ртом воздух и протяжно стонет «Быстрее».

Ганнибал всегда дает ему то, о чем он просит.
Он поворачивает запястье, изменяя угол, и до конца вводит пальцы, прислушиваясь к хлюпающему звуку. Он наслаждается тем, как сокращаются мышцы при каждом движении: сфинктер плотно обхватывает фаланги, и Ганнибал ускоряет темп, спуская руку по животу.
Ладонь накрывает головку члена и размазывает выступившую каплю спермы по вздутой вене на боку. Уилл говорит: «Я хочу кончить», Уилл переходит на шепот: «С тобой», Уилл просит: «Помоги мне», Уилл умоляет: «Разреши мне».
Он сбивается с ритма, когда Ганнибал целует его и выдыхает: «Мой», прикусывая нижнюю губу, и со стоном распрямляется, задерживая внутри себя пальцы.

Лектер аккуратно собирает сперму и опускает измазанные пальцы в рот, мягко стараясь отнять ладонь.
Уилл смотрит их отражение в зеркале и ухмыляется, сдавливая мышцы.

«Мой», - говорит Уилл.
Мой.

@темы: fiction, У меня есть отличная идея: давайте обкончаем друг другу лица!, Съешь мою печень, забери мое сердце

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

SOMEONE SAVE WIIL GRAHAM

@темы: Съешь мою печень, забери мое сердце, Прими свои наркотики и ляг спать

---

Умирать
Ведь тоже искусство.
Я умею это блестяще. А?

Сильвия Плат, "Леди Лазарус"

И опять получилось!
Раз в десять лет - знаю заранее -
Это удаётся мне.

Я ходячее чудо,
Я свечусь, как те абажуры,
Тогда, в Германии -

(Помните о войне?).
Те - из человечьей шкуры.
Моя правая нога - пресс-папье,

А лицо - ещё ни одной черты -
Но еврейские тонкие простыни
Уже сняты (Вчерашние!).

Стяни-ка салфетку у меня с головы - ты, ты -
Мой закадычный враг.
Ну как? Страшно? -

Нос, дыры глаз, полный набор зубов!
Кислое дыхание?
Неважно: через день пропадёт!

Скоро, скоро
Плоть, съеденная ямой,
Опять отрастёт,

И я опять буду -
На тебе, вот -
Экранная баба с улыбкой из Голливуда!

Мне только тридцать.
И, как кошка, девять раз я умру.
Сегодня - смерть номер третий.

Рвутся миллионы нитей,
Как мерзко каждое десятилетие
Уничтожаться!

А толпа дерзко -
А толпа (хрустит на зубах арахис!)
Толкается - что ж, смотрите!

Как с меня пелёны - с ног до головы -
(Ну, каков стриптиз!?).
Научилась я обнажаться?

Господа! Дамы!
Вот мои руки,
Вот колени. А может -

Ничего нет,
Кроме костей да кожи?
Но я ведь та же самая!

Впервые это случилось в десять лет:
(Несчастный случай).
А во второй раз я, упрямая,

Совсем не хотела оживать,
Захлопнулась,
Как ракушка - ещё сильней!

И пришлось им звать меня, и звать,
И снимать с меня
Липкие жемчужины червей.

Умирать
Ведь тоже искусство.
Я это делаю блестяще. А?

Жутко, да,
Если по-настоящему?
Наверное, это призвание!

Банально!
Проще простого - покончить в камере,
Проще простого - всё как надо,

И потом - наиболее театрально! -
Вернуться среди бела дня
В то же место, в то же лицо, в тот же самый

Жадный крик.
Он визглив и жесток -
"Чудо, чудо!". До чего же дик!

Сбивает с ног.
Платите -
И глядите на шрамы,

Платите -
И слушайте стук сердца -
Ведь и верно, рвётся всерьёз!

Платите, да и дорого,
За слово, за касание,
За клок волос,

За каплю крови.
Так, так, herr доктор,
Так, herr враг:

Я - ваше сокровище, ваше созданье,
Золотой младенец,
Истаивающий в визге, не в слове.

Верчусь и горю.
Думаете, я
Ваших забот
Не оценила?

Опять таю -
Пепел, пепел - а где лицо?
Шевелите кочергой, - вот:

Ни плоти, ни костей.
Кусок мыла.
Обручальное кольцо.

И золотая
Пломба, herr Люцифер, herr Бог,
Осторожней, смотри же -

Снова встаю из пепла
И глотаю, как воздух, мужиков -
Я, отчаянная, я рыжая!

@темы: до того, как стало мейнстримом, Лили, Подними индекс самоубийств своим вкладом, Как насчет щепоточки страданий

---

Скачать бесплатно My Brightest Diamond - Something Of An End на Muzebra.com.

It's so beautiful & terrible

It was something of an end
Of a lovely & a wild thing
So beautiful in the morning
You're beautiful
So beautiful

I can't seem to get it through your head
No matter what I do
I can't seem to get it through your head
That I always love you

@темы: Подними индекс самоубийств своим вкладом, Как насчет щепоточки страданий

---

Иллюзия Косово:

кажешься сам себе независимым ровно три с половиной минуты, пока Патрик Вульф поет "Happy without you", кажешься себе сильным и безгранично свободным от ее защиты и поддержки, но как только песня заканчивается, тебя раздавливает мраморная плита и ты жалко пишешь письма по ту сторону Сербии.
"Все очень плохо. Забери меня обратно".

хх

Кофе, который ты пьешь,
самый черный
и
самый горький.

Дерн, по которому ты ступаешь,
самый холодный
и
самый колкий.

Сердце, которое ты сжимаешь,
самое слабое
и
самое ломкое.

Только ты
самый жестокий,
жесткий,
самый бесчеловечный.

Злой
и
мелочный.

@темы: тексты

---

Добро пожаловать в королевство отчаяния

Я оговорюсь сразу, чтобы женщины не приходили в тред и не называли меня лжецом: у меня нет диплома психолога, мои знания исключительно эмпиричны.
Второе, что всем очень надо знать: если вы в депрессии, если вы чувствуете себя плохо на эмоциональном уровне не день и два, а месяцами, вам следует обратиться к психоаналитику. Правда. Я серьезно. Это не пройдет само собой.
Третье: я намеренно избегаю слова депрессия в тексте ниже, потому что такая у меня политика сокрытия проблемы. Не то чтобы я пытался принизить значимость этого вопроса, но я бы не хотел, чтобы читая текст, вы сочли какую-то группу людей больными или требующими оперативного психиатрического вмешательства.

Спасибо. Надеюсь, это как-то вам поможет.

Тоска, или как общаться с людьми, которых вы любите, но которые постоянно грустят

Франсуа и Ханна вместе вот уже полтора года. Франсуа – выходец солнечной Франции, прямой потомок картин импрессионистов, который с детства кормился радостью, самоудовлетворением, признанием и любовью. Ханна, к сожалению, не имеет такой радужной истории, потому что она шведка и ее мир наполнен северной тоской, одиночеством, большим количеством алкоголя и постоянным глубоким анализом себя и того, что происходит вокруг. С одной стороны, Франсуа и Ханна не должны быть вместе, однако, как мы видим, уже полтора года они справляются с трудностями и стараются принять друг друга такими, какие они есть.

По большей части, старается Франсуа, потому что приблизительно 7 из 12 месяцев в году Ханна тоскует и запирается в своем небольшом, но очень мощном и тоталитарном государстве Отчаяния, в котором она пребывает на правах резидента. И дело в том, что Франсуа очень бы хотелось как-то проводить больше времени с Ханной, однако он оказывается не приглашенным на эти праздники боли и самобичевания, которые Ханна проводит в своей квартире под одеялом.
Итак, есть ли нам за что упрекнуть Ханну? Почему она не может собраться, прекратить рыдать в уборной, накраситься и жить полноценной жизнью? Есть ли у нас достаточно оснований называть ее безвольной, слабохарактерной и бить ее по щекам, прикрикивая: «Ты портишь жизнь Франсуа?».
Вряд ли. Ей богу, вряд ли.

Представьте, что вы шли себе по комнате, в которой прожили 20 лет, и случайно напоролись на гвоздь, торчащий из пола. Первое, что вы сделаете, - грязно выругаетесь. Потому зажмурите глаза, поноете пару минут, может, поплачете, а потом сходите за пластырем, заклеите ранку и, смело и с надеждой глядя в будущее, пойдете дальше. Итак, вроде понятная метафора здорового человека, полного сил, правда?
А теперь другая ситуация, которая потребует работы вашего воображения. Комната, в которой вы живете 20 лет, целиком состоит из гвоздей, и каждый ваш шаг сопровождается кровоточащей ссадиной. На месте старых ран образовываются не заживающие гнойники, и любая ваша попытка выйти из этой камеры пыток заканчивается тем, что ваше тело превращается в лохмотья. Стены вашей комнаты иногда имеют привычку сжиматься, и вы оказываетесь зажатыми между тысячами острых предметов, причиняющих вам невыносимую боль. И однажды вы просто прекращаете попытки избежать боль. Вы прекращаете двигаться и именно так минимизируете свои потери в этой войне, где проигравшая сторона – всегда вы.

Ханна находится именно в такой комнате. Вполне вероятно, она находится не просто в такой комнате – а в целом замке таких комнат, но мы будем надеяться на лучшее. Раскроем этот прекрасный образ, который я подбирал несколько часов.
Предположим, гвоздь – это социальное ожидание, с которым Ханна не справляется. Например, ее мама говорит ей: «Ты должна получать одни десятки (пятерки)!» - и Ханна случайно получает неуд по какому-нибудь предмету. Папа говорит: «Ты должна найти работу!» - но у Ханны не выходит так сразу найти работу ландшафтного дизайнера. Люди по телевизору говорят: «Ты должна быть худой блондинкой с большой грудью!» - и Ханна, убирая под обруч свои красивые длинные черные волосы, не знает, как ей быть. Дело в том, что она, судя по всему, плохой человек. Плохая дочь. Плохая возлюбленная. Она не может справиться с тем, что от нее хотят. И тогда ее психика решает, что лучше всего не пытаться как-то противодействовать этому, потому что это отнимает очень много сил, которых у Ханны просто нет (напомню, она ведь истекает кровью в этой комнате с гвоздями. Там особенно не станцуешь диско), и поэтому на какое-то время стоит прилечь на кровать, включить какую-нибудь грустную музыку и расстроиться из-за того, что она не смогла оправдать ничьих ожиданий.

Мы говорим конкретно о Ханне, но ведь в Швеции не одна Ханна – там слишком много людей и слишком много ожиданий. «Тебе нужен парень», «Тебе нужен муж», «Ты должна иметь свою квартиру», «Сама зарабатывай себе на жизнь!», «Ты ничего не умеешь!», «Ты ни с чем не справляешься!». Это кошмарно – жить там. Франсуа не имеет никакого понятия о том, что происходит в голове его шведки, тем не менее, он хочет понять ее и по возможности помочь.

С чего ему начать, если он хочет получить приглашения на эту приватную вечеринку переживаний и огорчений?
Во-первых, он должен понимать, что его там никто не ждет. И не потому, что Ханна его не любит – ни одному человеку не будет приятно, если его увидят слабым и раздавленным. Поэтому люди, которые находятся в сплине, стараются уединиться, уйти в кладовки и притвориться забытым велосипедом. Разговоры, общение, контакты любого порядка требуют притворства и насилия над собой: «У меня все в порядке», «Все прекрасно», «Жизнь чудесна». Ханне нужна его помощь, но она не может ждать, что Франсуа не потребует от нее выполнения чего-то, что она не в силах сделать. Она боится огорчить его, понимаете?

Шаг 1: покажите этому человеку, что вы готовы его поддержать.

обильнее об этом, любезный

«Ох, ну что за банальности!» - ну действительно! А что же вы с ними не справляетесь?
Что нужно сделать? О своей тоске никто не будет говорить с вами с первой реплики.

- Ах, какая чудесная сегодня погода, Ханна!
- Да-да, просто потрясающая! Ты знаешь, а я вот в аду!

Покажите, что этот человек и его переживания действительно важны для вас. Например, он пишет вам о чем-нибудь – а вы в этот момент заняты. Идеальная раскладка: «Знаешь, выполняю сейчас макет упаковки Сверхчеловека, и тут ты пишешь. И прямо приятно так. Чем ты занимаешься, как у тебя дела?».
Запомните. Если вам пишут с другой стороны Королевства, значит, ситуация пиздец как плоха. Потому что в Королевстве только один гонец, и если его отправили к вам, значит, от вас хотят помощи. Вы должны всем своим естеством показать, что готовы бросить все, чтобы помочь этому человеку, что у вас нет никаких других дел – и всем реально срать, есть ли они у вас на самом деле.

Приведу пример из своей жизни. В пишет мне: «Сегодня посмотрела три фильма». В отчаивается насчет себя вот уже три месяца, и как я читаю это сообщение: «Сегодня я настолько не знала, как занять себя и не чувствовать себя при этом плохо, что посмотрела три фильма по два часа, просто чтобы день прошел хоть как-то». В хочет моей помощи, но она не признается в том, что это ее истинный мотив.
Поэтому мы начинаем вести светскую беседу. Я спрашиваю, что это были за фильмы, как она их восприняла, что ей понравилось, а что нет. И только через час, а то и два, я спрашиваю, как она себя чувствует.
Не давите на человека, на которого и без вас давят сто лет ожиданий со стороны его семьи и общества. Не нужно. Когда он почувствует, что вы хотите провести с ним время, он сам скажет вам, в чем причина того, что сегодня он проеб шесть часов, смотря кино.

Ханна говорит Франсуа: «Я чувствую себя сегодня плохо», - а он реагирует: «Ну да, с кем не бывает. Может, принести тебе апельсинового сока?». Засунь себе в жопу свой сок, Франсуа!
Когда вам говорят, что барометр опустился на дно, вы должны понимать: человеку, который вам это говорит, плевать на вас. Ему плевать и на себя, в противном случае, он бы сделал что-нибудь со своим «плохо». Он говорит это, потому что извне ищет помощь, которой не находит внутри себя.


Шаг 2: покажите, что вы можете предложить помощь.

дальше

У Франсуа, как и у меня, нет диплома психолога, но он хочет помочь. Когда Ханна уведомляет его о том, что чувствует себя плохо, он спрашивает, чем он может ей помочь. Если бы она знала – она бы уже помогла себе сама, но дело в том, что у нее нет схем, как исправить себя, поэтому Франсуа следует показать, что для него очень важно то, что переживает Ханна, и он готов разделить это с ней.
Послушайте, что вам говорят. Может, вашему партнеру нравится какая-то музыка. Или какой-то определенный фильм. Или определенная книжка. Найдите это и ознакомьтесь, а потом обсудите. Продемонстрируйте, что вам важно, что там происходит в Северной Корее переживаний вашей тоскующей половины. Я гарантирую, когда вы внезапно покажете, что вы считаете, что ее увлечения достойны того, чтобы ими кто-то интересовался, да и сама она достойна того, чтобы о ней спрашивали и интересовались ей, она почувствует себя чуточку лучше.

Шаг 3: найдите ритуал.

дальше

Внутрь головы Франуса никто сразу не пустит, поэтому проще всего сплавляться по реке экзистенции будет, если он найдете ритуал. Ханна грустит, потому что ее жизнь сложилась совсем не так, как она планировала, и она ненавидит себя за то, что ничего не добилась и ничего не смогла.
Но Франсуа знает, что это не так. Пускай в прошлую субботу Ханна не получила Нобелевской премии, но она нарисовала замечательный эскиз. А за неделю до этого она построила очаровательный домик из пластилина. И Франсуа понравилось то, что она сделала, только он никак ей об этом не сказал, хотя ей было важно получить его признание. А почему? Да ему просто не пришло в голову, ведь ну… эм. Он любит Ханну, понятно, что ему нравится многое из того, что она делает.

Вы удивитесь, но это очень важно – показывать человеку, который ненавидит себя, что он достоин любви. Я бы сказал, это essential. Если вы смущаетесь говорить каждый раз «я люблю тебя», найдите замену. Говорите «ты мой плюшевый единорог боли! Я бы хотел на тебе прокатиться!». Если вы не можете открыто говорить: «Я горжусь тобой! Ты делаешь прекрасные вещи!» - заведите себе анонимный аккаунт, с которого будете писать страницы восхищения, и от своего имени скромно отмечайте, что это было отлично сделано.
Я не призываю вас лицемерить и манипулировать людьми – я призываю вас говорить им, что они важны для вас и то, что они делают, сделано хорошо.

Еще один пример из моей жизни: Х, хоть и не взяла визу в страну, где все хотят стать другими людьми, патологически не верит в свои способности, хотя она очень талантлива и ее достижения больше, чем достижения других людей.
Несмотря на то, что я хвалю ее и признаю ее заслуги, мнение Х насчет себя никак не изменяется. И что, я прекращаю делать это? Конечно нет. Вы не измените других людей и их отношение к себе за пару месяцев или даже нет. Но вы можете постоянно им напоминать: вот я, и я считаю тебя замечательной. И буду считать тебя замечательной, если ты не убьешь ребенка. Убийц детей трудно называть волшебными феями, согласитесь.

Найдите какой-нибудь ритуал, отражающий ценность для вас этого человека, и выполняйте его, как будто от этого зависит ваша жизнь. Например, каждое утро первым делом пишите ему и справляйтесь о его делах. Или ежедневно присылайте ему смешную пикчу. Или крадите его бельишко. Кто знает, на что вы способны?
Просто делайте это изо дня в день – и так ваша Ханна сможет понять, что вы действительно хотите стать к ней ближе. Вы не собираетесь ее бросить. Вы готовы принять ее такой, какая она есть.

И однажды вам пришлют инвайт внутрь Королевства.
Наденьте свое пальто. Там идет дождь.

Вопрос: Спасибо?

1. Да, любезный, спасибо.		195	(100%)
Всего:		195

@темы: тексты, Я завещаю это своим детям, эта аналитика веселее, чем секс с мертвой проституткой

---

папа научит вас жизни

Все (ну все - люди, с которыми я общаюсь) очень активно пишут про собственные каминг-ауты, а я расскажу вам не менее занятную историю о том, как я узнал о существовании гомосексуалистов.
Другое название этой истории: "Тайная жизнь Лашдена", и в узких кругах эта история получила свое распространение, так вот теперь, пришло время широкой публике узнать о ней.

Алексею было 18.
Итак, Алексею 18. Он блондин, ростом 186. Он учится на программиста. В свободное время он слушает поп-музыку, занимается художественными переводами, смотрит на звезды, читает на английском и хочет жить в Канаде.

Мне 14.
Будем милосердны ко мне 14 лет и скажем, что я подаю надежды стать нормальным человеком. Как мы знакомимся с Алексеем, если он практически состоявшийся Дориан, а я не представляю из себя ничего особенного?

интрига, неожиданные повороты

Ну, во-первых, я начинаю пописывать в то время, а Алексей, который обитал на форуме, где я пытался пропихнуть свои первые нетленки, ходил и комментировал. И даже помогал. И я написал ему, "Леша, не хотите ли вы потратить впустую свою жизнь?". А он сказал, что он занимается этим вот уже 18 лет, профессионал, так сказать, у него тарифы, свои расценки, он не просто хуй сосет в подворотне, а тратит свою жизнь с умом. И начал править мне тексты, помогать с раскадровками, все такие дела.

Пока это звучит как история о моих первых гетеросексуальных отношениях, вы не находите?
Пришло время для неожиданного поворота.

Мы обменивались смсками (нас разделяло 1450 километров, нужно иметь уважение к таким цифрам), и как-то раз, он написал мне вечером, что не знает, что ему делать, потому что он стоит на переходе и рыдает, потому что ему кажется, будто его жизнь - это худшее, что могло с ним случиться.
И в этот вечер он рассказал мне, что вот уже два года он влюблен в парня, и у него нет ни то будущего с ним - ни одной возможности признаться.

Леша сказал мне, что 90% времени он думает о том, как покончить с собой, потому что терпеть ежедневную ненависть к себе у него не осталось никаких сил.
А мне 14, напоминаю. Я сижу перед монитором и читаю, что мальчик, который нравится мне, влюблен в другого мальчика. Почему же в тот момент не произошло какой-нибудь решительной драмы вроде "ПИДОРЫ!"? Почему я сижу и пишу ему "Все обязательно станет лучше, поверь мне".

Когда люди говорят мне "Все станет лучше", мне хочется сжечь их лица.
Но, наверное, это именно то, что нужно говорить, когда слышишь "Я не хочу быть собой. Я хочу проснуться другим человеком. Что угодно, только бы не жить так, такой жизнью".

Мне было 14, и это был тот самый момент, когда я понял, что все достойны любви. Все достойны того, чтобы быть счастливыми.
Ни один человек не должен ненавидеть себя за то, кто он есть. И это было моей Америкой.

В 19 лет Леша признался родителям, что он гей, и они выперли его из дома. Парень, в которого Леша был влюблен, отверг его.
Соответствует ли это постулату "все станет лучше"? Ни капли.
Но дело в том, что каждый раз, после того, как все становилось хуже, он приходил и рыдал, потому что жизнь была поразительно несправедлива, а назавтра писал мне, что сможет со всем справиться. Я не могу прислать вам скрина, потому что те телефоны давно утеряны, чтобы вы почувствовали всю силу, весь зашкаливающий эмоциональный фон сообщения, когда после того, как этого мальчика прогнали из его семьи, его отвергли друзья, и он остался практически один, он смог написать: "Ничто не сможет меня сломать".

И дело было не в том, что он такой сильный, он такой целеустремленный, он такой улыбающийся парень с постера Гарварда.
Дело в том, что он принял себя таким, какой он есть, и на этом его борьба закончилась.

Мне не хочется завершать банальным пассажем о смысле жизни и любви всех ко всем, поэтому лучше закончу так

если вы думаете, что после того, как вы скажете своей семье и друзьям о своей ориентации, выйдет Патрик Вульф и вручит вам подписанный альбом, а потом Уайлд и Стивен Фрай закружат вас в хороводе мечты, вы глубоко ошибаетесь.
В шкафу удобно, приятно и все знакомо, и, несмотря на пыль, моль и запах дешевого дезодоранта, там, в принципе, можно и оставаться.

Но за шкафом есть целая жизнь.
Жизнь, которую вы рискуете проебать.

собаку-битника всем!


Прослушать или скачать Walk The Moon Anna Sun бесплатно на Простоплеер

@темы: тексты, Я завещаю это своим детям, Это мой мальчик!

---

Например, сегодня я лежал под одеялом, пуховым одеялом, хотя на улице +27, и смотрел Баффало-66, хотя больше всего на свете мне хотелось закрыть глаза и не открывать их как минимум до того момента, пока в моей голове не произойдет какое-то решительное изменение в перцепции происходящего.

И дело в том, что это был ужасный фильм.
Я понимаю, почему его посоветовали посмотреть мне, но сегодня я явно не готов был погрузиться в страдания Кристины Риччи, и хуже всего то, что от кровати до компьютера - три шага.

Которые я пытался сделать 51 минуту 43 секунды.

Однажды я напишу что-нибудь вроде учебника Брейгеля, только не для слепых, а для людей, которым не знакома апатия и депрессия.
И он будет состоять из фраз и их трактовок, например,
"я не могу встать с постели" - означает не "я ленюсь и сонно валяюсь на диванчике", а "вот уже четыре часа я пытаюсь заставить себя хотя бы приподняться"
или там "я не могу ничего сделать" означает, что "я не могу приготовить себе завтрак и порезала руку, пока пыталась отрезать хлеб"

я не могу держать ручку
не могу читать книжку
не могу слушать музыку

слишком устал для всего

@темы: Как насчет щепоточки страданий

---

And then cry
Cry cry cry

Все очень плохо.

@темы: Это мой мальчик!, Как насчет щепоточки страданий, Съешь мою печень, забери мое сердце

---

Я закрываю лицо книжкой, и надеюсь, что она съест мой рот и щеки.
Жаль, что литература все никак не дойдет до такой степени влияния на реальную жизнь.

хх

И ты привыкаешь к кофе с имбирем и ванильным сахаром - и пьешь его не кривясь. Точно так же, как привыкаешь к моей отвратительной манере раскладывать книги по всему дому (везде должна быть своя история, чтобы начать и кончить, кончить и продолжить), ты миришься с необходимостью укладываться на край кровати, на бок, оставлять мне место у стены. Ты прекращаешь всякое негодование по поводу не вымытых чашек и сгнивших фруктов, ты не сражаешься за личное пространство, не вырываешь свои вещи.
Шаг за шагом ты прекращаешь сопротивляться и, в конечном итоге, принимаешь меня в свою жизнь.

В этот же вечер я не возвращаюсь домой.

хх


в 49 ремарк
оставляет надежду
начать "новую жизнь"

а я еще не успел
ни пережить смерть
трех товарищей
ни проехаться
под триумфальной аркой
ни почистить свой обелиск
ни посетить приют грез

но ты все равно
вырываешь мою рукопись

эта глава останется
недописанной

@темы: тексты

---

 эмрис - повелитель диванов;:

кое-что для  Лашден и голые дадаисты






Скачать бесплатно A$AP Rocky - I Come Apart (Feat. Florence Welch) на Muzebra.com.

I just hope you put me back together when I come apart

I come apart, and you keep it together
I come apart, and I can’t stand the pressure
In all your grace and favor for me, I cannot compare
I come apart, this can’t last forever
Can’t last forever

@темы: Я завещаю это своим детям, Съешь мою печень, забери мое сердце, Прими свои наркотики и ляг спать

---

Скачать бесплатно IAMX - I Am Terrified на Muzebra.com.

I AM TERRIFIED
I THINK TOO MUCH

@темы: до того, как стало мейнстримом, Лили, Съешь мою печень, забери мое сердце, Прими свои наркотики и ляг спать

---

Приходи ко мне ночью.
Я запомню твое имя,
на подушке вышью твой голос,
в простыни спрячу запах,
телом своим запомню твое тело.

Приходи ко мне ночью,
я сделаю кофе
и с полуночи до рассвета
буду смотреть на тебя

Обещаю пересчитать твои пальцы,
обещаю выучить твои руки,
обещаю послушать, как бьется
твое сердце.

Обещаю любить тебя мучительно долго
13 тысяч рассветов
13 тысяч ночей
13 лет и 13 зим.

Только приходи ко мне.
Приходи.

@темы: тексты

---

вот именно так я отмечаю свой день рождение.
именно так

Вообще, я начал писать его в марте, когда как-то раз мы с Ф трепались по скайпику и в какой-то вечер занимались своими делами, и молчали.
А мы ведь всегда до этого много говорили по вечерам.
И я стал думать на тему того, что #NOW IT'S GONE IT'S OVER SHE DOESN'T NEED ME ANYMORE.

Но вот июнь, а я по-прежнему люблю тебя больше всех людей.

Название: READY SET GO - SLING
Автор: Entony Lashden
Бета: Hideaki
Фэндом: RPS
Рейтинг: NC-17
Пейринг: Фассбендер/МакЭвой, Фассбендер/Гослинг
Жанры: ПВП, юстец, драма, флафф, харт/комфорт
Размер: мини
Статус: закончен
Предупреждения: Гослинг!
Саммари: Гослинг, похотливая ты старушка!

ах ты лашден ах ты старый развратник!

Джеймс приходит в пятницу.

Майкл выпутывается из покрывала, хлопает по крышке ноутбука, выключая порно, быстро вытирает руки салфетками и натягивает серую байку. Он не ждал Джеймса, но, наверное, мало бы что изменилось, если бы тот позвонил раньше. Разве что, Майкл наколол бы льда для виски на двоих.

- Привет, - на шерстяном пиджаке – нерастаявшие хлопья снега; Майкл подставляет щеку под смятое подобие поцелуя, как-то по-хозяйски чистит ладонью лацкан пиджака и треплет Джеймса по влажным волосам:
- Ты говорил, что приедешь только завтра.
У Джеймса, как всегда, опухшие обкусанные губы тринадцатилетнего хориста, ледяные руки, которые ему лень засунуть в перчатки, и красные щеки; только с улицы – от него пахнет холодом и сигаретами. Джеймс курит редко; чаще всего, чтобы создать позу или обстановку: вытягивает сигарету из полной пачки и нарочито небрежно отбрасывает упаковку, щелкает зажигалкой и застывает, готовый в любой момент начать читать на камеру монолог. Иногда, правда, Джеймс курит от растерянности: не знает, как поступить дальше, поэтому и находит сомнительное удовольствие в простом и понятном алгоритме действий «вдох-выдох-вдох». Вот и сейчас он закусывает щеку изнутри и мнется на пороге, раздумывая, а не пойти ли ему покурить еще раз.
- Да, точно, - МакЭвой упирается плечом в стену и запрокидывает голову, пуская пальцы Майкла глубже под волосы. – Я помешал? Мне уйти?..
Не наносное, спокойное предложение уйти, если Майклу нужен этот свободный вечер – Джеймс никогда не злится по таким мелочам, с большой осторожностью относится к личному времени и не навязывается. Разве что широко открывает свои глаза, взятые в долг у неопытных школьниц, и чуть приподнимает бровь, пытаясь скрыть удивление: «Как можно не хотеть быть со мной?..»

Первое прикосновение неловкое, словно Майкл дотрагивается до Джеймса впервые в жизни и его рука не знает, как нужно себя вести, словно он не представлял раз за разом, как его пальцы пройдутся по сухой горячей щеке и спустятся к подбородку.
Первое прикосновение – прикосновение между двумя неуклюжими детьми в темном кинотеатре, которые ничего не знают о технике и процессе, но имеют четкое представление о желаемых результатах. Майкл кладет ладонь на щеку Джеймса и надавливает под ухом, привлекая к себе за шею: получается что-то слишком интимное, как будто этим жестом он приглашает Джеймса остаться не только на ночь – на пару дней, может, недель, или, если забыть стыдливость и предосторожности, на несколько лет.

Майкл заправляет волосы за ухо и ведет ладонью вниз по щеке Джеймса:
- Нет, проходи, конечно.
Он закрывает за МакЭвоем дверь и остается стоять за его спиной, глядя, как Джеймс высовывает ноги из промокших ботинок. Шаг вперед – Майкл смыкает руки на его талии, оттягивает край пиджака и запускает ладонь под рубашку, прижимая Джеймса к себе.
- Почему ты приехал раньше?
Джеймс запрокидывает голову и закрывает глаза, улыбаясь краем рта:
- Потому что я соскучился.

Только у Джеймса получается говорить это правдоподобно, без какого-либо нажима, без требования ответного признания; Джеймс мягко целует Майкла в щеку и накрывает его ладонь на своем животе, сплетая пальцы. Он соскучился – и поэтому сдал билеты, переплатил за место на рейсе на сегодняшний день, флиртовал с девушкой на регистрации, доказывая, что ему действительно надо быть в Лондоне этим вечером. Он соскучился – и вся его работа, вся его жизнь резко упали в чарте приоритетных ценностей. «Алло, дорогая?.. Продавай наши матримониальные акции. Да-да, адюльтеры снова поднялись в цене…»
- Будешь пить что-нибудь? – они очень похожи на подростков: Майкл трется носом об обросшие бакенбарды и оставляет под ухом Джеймса поцелуй, который заставляет его ежиться и переминаться с ноги на ногу.
- Щекотно. Да, налей что-нибудь.
Майкл по невнимательности пропускает эту реплику, потому что больше занят тем, что проводит языком от подбородка до кадыка Джеймса и, открыв рот, втягивает кожу.
- Майкл…

Не то чтобы Джеймсу не хотелось, чтобы Майкл его целовал: пять тоскливых часов в самолете и залах ожидания вынудили думать о том, что Фассбендер, должно быть, уже выпил, и внутри его рта печет солод. За пять часов Джеймс смог подумать не только о губах Майкла: это был долгий урок географии чужого тела. Ото рта вниз к шее; от ямки между ключицами, пахнущей дезодорантом, к впалому животу; от кубиков пресса к выбритому лобку и дальше, пошутив что-нибудь насчет оскараносного члена, вниз к бедрам.
Джеймс – лучший ученик на предмете «Майкл Фассбендер», или, по крайней мере, когда-то был им. Во всем нужна практика: никто не рассчитывает, что ты заговоришь на чистом итальянском после просмотра «Бесславных ублюдков». Так и с Майклом Фассбендером: нужны постоянные тренинги, необходимо нарабатывать техники и методики взаимодействия, не давать себе спуску, погибая на этих практических занятиях.
Джеймс не видел его больше двух месяцев – он не уверен, релевантны ли его знания, сможет ли он сдать тест на профпригодность.

- Майкл… - эта жалкая попытка отвлечь Фассбендера становится глуше: к ней примешивается сдавленный выдох, вытащенный из низа живота.
- Что ты будешь? – спрашивает Майкл, просовывая ладонь под ремень Джеймса. – Есть виски, джин, мартини… и я.
- Выбор очевиден, - МакЭвой отстраняется от его грудной клетки. – Виски.
Джеймс укладывается поверх разосланной кровати, спускает ноги на пол, и, закрыв глаза, слушает, как в другой комнате уязвленный Майкл Фассбендер подмешивает яд ему в стакан.
Расстояние, заученное наизусть, как стих Бернса о горах: три шага до шкафчика из цельного дуба, заботливо скрывающего внутри себя золото шотландцев, хлопанье дверцы холодильника, скрип раскалывающегося льда – Майкл возвращается и застывает в дверях, в то время как Джеймс, выводя пальцем в воздухе свои инициалы, искоса поглядывает на вечерний выпуск новостей.

Майклу нравится, как Джеймс смотрится в его квартире: ему везде есть место, и он подходит к каждое детали интерьера, будто сначала появился МакЭвой – а потом квартира, коробки с пластинками и комиксами, стол для пинг-понга, вырезки из журналов. Сначала появился Джеймс – а потом и вся остальная жизнь Майкла.
Он усаживается на кровать и ставит стакан на живот Джеймса:
- …когда ты уезжаешь, Майкл? – пальцы размазывают каплю на запотевшем стекле, а потом растирают влагу по полоске обнаженной кожи между свитером и джинсами.
- Послезавтра.
- Надолго? – Джеймс сосредоточенно смотрит, как пара сербов на экране рассуждают о необходимости снижения налогов, и почти не замечает, как ладонь Майкла накрывает мокрую дорожку на его животе.
- Месяца на четыре. В Австралию.
- Ты с каждым разом уезжаешь все дальше, - приподнимается на локтях и подносит стакан ко рту, - как будто пытаешься от меня убежать. Когда ты станешь первым человеком на Марсе, Майкл… пришли мне открытку, - он делает большой глоток и оставляет стакан на полу.

Майклу Фассбендеру не нравится выяснять отношения. Во-первых, ему кажется, что чем больше слов говоришь, тем запутаннее все становится. Во-вторых, им нечего выяснять: Майкл любит Джеймса. Но, кроме спины в веснушках, разбросанных по дому трусов от Calvin Klein и запаха кольдкрема на губах, он любит смотреть на себя в маленьком окошке камеры, которую оператор одалживает ему по вечерам. Он любит, когда на улице его останавливают девочки и просят автограф, словно этот автограф может спасти их от скучной жизни с пятью детьми и шоу Уинфри по выходным. Он любит слушать, как прерывисто дышит его пресс-атташе после каждого снимка на первой полосе и быстро-быстро шепчет: «Божество-божество-божество».

- Я могу прислать тебе тысячу открыток. Если хочешь, в Австралии я скуплю все журналы с тобой и буду вырезать твои фотографии, отмечать на них мои самые любимые места, - Майкл ставит стакан и укладывается рядом, просовывая ладонь под свитер Джеймса, - и писать, как часто я о них думаю.
- Почта будет вынуждена изъять переписку, - Джеймс вытягивает руки, и пальцы Майкла ласково обводят остова ребер. – И я никогда не узнаю, что ты ко мне чувствуешь. Я подумаю, что ты разлюбил меня, уйду в монастырь и посвящу себя Богу.
Майкл целует его в шею и запрокидывает ногу поперек живота Джеймса, подминая его под себя.
- Тебе очень пойдет ряса. Иногда я думаю о том, что ты мог бы быть священником, и тогда я выучил бы все догматы католической церкви и даже совершил пару грехов, чтобы прийти к тебе на исповедь.
- Ты… - МакЭвой закрывает глаза и приоткрывает рот, готовый в любой момент прекратить разговаривать и начать целоваться. – И так достаточно нагрешил, Майкл. Грязный грешник, - Джеймс смеется, когда Майкл крепко надавливает ладонью между бедер и большим пальцем обводит очертания члена, - грязный Майкл Фассбендер. Ты молишься по ночам?.. – липкий, влажный поцелуй от щеки к ключицам.
- Да, - трется носом о скулу и прикусывает мочку уха, - только мои молитвы состоят из одного слова, - Майкл укладывается рядом с Джеймсом и, приникнув к его шее, обводит языком гортань. – «Джеймс».

Майкл запускает ладонь под его рубашку и касается пальцами низа живота, с каким-то смутным удовольствием чувствуя, как Джеймс изгибается под /что-то второе «под» на предложение. Хотя не страшно./ рукой и елозит на кровати, стараясь спустить пальцы ниже.
- Даже если я стану священником, - зажмуривается; по щекам растекается румянец, когда Майкл пододвигает руку выше и обводит пальцем сосок, заставляя сердце предательски пропустить удар, - я не смогу вымолить все твои грехи, - хриплый шепот стекает по чужой шее и длинной влажной полосой остается на щеке Майкла.
- Тогда я буду днями и ночами сидеть перед твоим монастырем, чтобы ты быстрее освободился. Я буду рядом с тобой. Я буду ждать тебя, сколько понадобится…

Прикосновения растягиваются: вместо короткого поцелуя – долгое касание губами до тех пор, пока не перехватывает дыхание; вместо прикосновения пальцами – мазок ладонью от кадыка до пупка. Майкл теснее прижимается к Джеймсу, и они как будто становятся одним организмом, который размеренно дышит и сонно вытягивается на кровати, стараясь удобнее улечься на подушках.

Они долго лежат рядом: слишком лень переворачиваться и раздеваться; Майкл кладет руку на талию Джеймса и мягко тянет его на себя. Он ведет носом по выпирающим позвонкам и обводит языком косточку, которую едва закрывают отросшие волосы на затылке.
- Ты теплый, - Джеймс дотрагивается пальцами до его подбородка и проводит по щетине к скуле.
- И что же, мы будем просто лежать и обниматься? Как парочка престарелых гомосексуалистов? – наклоняет голову набок, чтобы пальцы скользнули вниз по шее и Джеймс коснулся рта ладонью.
- Да, - закрывает глаза и приподнимается над кроватью, пропуская под бок руку Майкла. – Как парочка престарелых гомосексуалистов…

Майкл молча утыкается носом под ухо и теснее прижимается к его спине. Ему нравится спать с Джеймсом: грудная клетка под локтем едва приподнимается на вдохе, и медленное биение сердца заменяет чилл-аут музыку, которую Фассбендер включает, когда не может заснуть в одиночестве.
Джеймс – недостающая часть его жизни, и, как только он возвращается, Майкл испытывает удивительное облегчение, потому что может больше не теребить в руках телефон и не выходить покурить по нескольку раз за вечер. Он может не шататься по барам, может даже пропустить какую-нибудь тусовку с пучеглазыми собаками в сумочках не менее пучеглазых хозяек. Майклу не надо больше никуда спешить, не надо никуда ехать. Он находится именно там, где хочется находиться, именно с тем, кого ждал.
Майкл засыпает от приятного ощущения, что завтра он проснется не от головной боли и будильника, а от того, что Джеймс зашевелится под его рукой.

Джеймс старается не двигаться. Джеймс старается не моргать и даже лишний раз не дышать, пока разглядывает обои, испещренные тонкими линиями. Это было в Нью-Йорке, наверное: прямоугольник, а рядом с ним – косые прямые. «Кандинский», - читает Майкл и задирает подбородок, чтобы поправить очки; вокруг слишком шумно – где-то плачет ребенок, а Джеймс, вытирая о бедро мокрую ладонь, затравленно оглядывается по сторонам, боясь, что кто-нибудь заметит их вместе, кто-нибудь сфотографирует его пунцовые щеки и взлохмаченные волосы – «Тебе не идет быть прилизанным гимназистом», - кто-нибудь обязательно заорет: «Это Фассбендер!» - и интимность будет безвозвратно утрачена.
Да, точно, это было в Нью-Йорке, и тогда ему казалось, что если кто-нибудь отнимет у него Майкла – Майкла, который через полмира приперся посмотреть на абстракционистов, в которых ни он, ни Джеймс не понимают ровным счетом ничего; безрукого Майкла, который умудрился порезаться, бреясь в аэропорту; Майкла, у которого обгорела спина, и поэтому он, хохоча, валился на Джеймса и говорил, что может спать только в таком положении, - он убьет этого человека. Джейми казалось, что если Майкл отойдет от него хоть на одну минуту, у самого Джеймса остановится сердце. И это было постоянной проверкой – прикладываешь ладонь к груди и напряженно вслушиваешься в это истеричное «тук-тук-тук-тук», как будто кто-то старается азбукой Морзе передать сообщение: «Ты слишком влюблен в Майкла Фассбендера. Это нужно прекратить».

Но сегодня Джеймс прилетел не из-за того, что почувствовал, как задыхается, не из-за того, что он сжимал трубку так сильно, что по экрану пошли полосы, не из-за того, что одиночество стало просто невыносимым – Джеймс скучал, да… но сейчас он лежит и не знает, чем заняться до того, как уснет.
Он хотел видеть Майкла – и вот он здесь, лежит рядом с ним, пропахший холостяцкой жизнью, включающей сигареты, выпивку и девушек за 50 фунтов.
Только Джеймс не чувствует ничего. И когда он прикладывает ладонь к груди, он не чувствует быстрых ударов, от которых по телу разносится тепло «Он со мной». Джеймс чувствует только ужасающую пустоту.

Иногда Джеймсу кажется, что, когда он закрывает глаза, влюбленность, которой надоело поддерживать эти несуществующие отношения, боясь гнева Джеймса, сбрасывает все свои вещи в сумку, черкает записку в духе «Не ищи меня» и семимильными шагами двигается к двери.
Джеймс, конечно, старается меньше спать, чтобы предотвратить это бегство.
Получается плохо.
*
Майкл говорит: «Можешь не провожать», - и целует в щеку, оставляя после себя слабый запах геля после бритья. Майкл говорит: «Ты ужасно сексуальный, когда спишь», - и Джеймс устало улыбается этой шутке, которая больше не веселит, а скорее напоминает о тех временах, когда они, не смыкая глаз по 60 часов подряд, валялись друг напротив друга и читали дебильные статьи в журналах, репетировали сценарий для нового фильма Майкла, а потом замолкали, как в постановочной сцене, и целовались. И это было хриплое «Ты ужасно сексуальный, Джеймс, когда молчишь», сопровождавшееся издевкой «жаль, ты никогда этого не делаешь». Это было какое-то поразительно нежное «Ты ужасно сексуальный, когда спишь» - Майкл поправляет его волосы и обводит пальцем контур губ. «Да, жаль, что мы никогда не спим», - передергивает Джеймс и зажмуривается, чувствуя, как покалывает кожу от прикосновения.
Это все было; было – а теперь этого нет.
Джеймс слушает, как захлопывается дверь, и натягивает на голову одеяло, надеясь проснуться без дыры на уровне легких.
*
Первое, что он говорит Майклу: «Я ненавижу сниматься в кино». «Это притворство, полное дерьмо, понимаешь? Нужно брать камеру и выходить на улицу, снимать настоящих людей», - он перепрыгивает через лужу и ударяет ребром ладони по другой ладони, показывая, что серьезен: «Все, что мы делаем, - это лицемерное, бессмысленное воспроизводство чувств. Как будто трахаться с девушкой, которой хочется надеть пакет на голову, потому что она тебя в конец заебала: вроде ты знаешь технику и вроде даже кончаешь, только это не приносит никакого внутреннего удовольствия. Актерская игра – это лицедейство эмоциональных импотентов на экране, которые стараются убедить эмоциональных импотентов вне экрана, что они могут что-то чувствовать».

Райан Гослинг похож на человека, который хотел стать топ-менеджером, но потом, в какой-то момент, когда его жизнь, сделав крутой поворот с автострады, освещенной огнями перспектив и стабильной зарплаты, на дно, решил стать дворником. Или анархистом. Или гребанным хиппи – трудно угадать, какому образу старается соответствовать Райан, почесывая отросшие бакенбарды.

- Зачем тогда ты снимаешься? – спрашивает Майкл и вытягивает из пачки Гослинга сигарету.
- За это платят деньги.
- За многое платят деньги, - фырканье.
- Да, но я ничего не умею. Хотя… я мог бы стать проституткой.
- Даже не знаю, в чем ты мог бы реализовать себя больше, - Майкл получает тычок локтем под ребра и сгибается, давясь от сигаретного дыма и смеха.

У Гослинга голубые глаза – Майкл смаргивает и смотрит на то, как Райан выпускает дым и, прислонившись спиной к кирпичной кладке, демонстрирует, что мог бы стать неплохим хастлером при других обстоятельствах.
- Сколько берете, юноша? – Майкл заправляет футболку под ремень и становится рядом, скаля зубы.
- Для вас бесплатно, - потупившийся взгляд малолетки. – Знаете, я смотрел все фильмы с вами… «Тор» там, «Мстители»… Вам так идет зеленый плащ. И рога! Рога – это ваше, вне сомнений.
Майкл не выдерживает и начинает смеяться, упершись ладонями в колени: шутка идиотская, но, предположим, два стакана виски делают свое дело.

Райан не похож на Джеймса – это первое, к чему приходит Фассбендер по истечению двадцати минут знакомства. У них глаза одинакового цвета, волосы, отдающие в темно-русый, точно такое же нежелание одеваться на съемки: рубашка навыпуск и съехавшие на бедра джинсы. У Райана тоньше губы и нет веснушек, у него нет этого отвратительного шотландского акцента, который зажевывает, как непослушная собака, девяносто процентов того, что говорит Джеймс. Райан пахнет можжевельником – Майкл фыркает. Хотя правильно, он канадец – почему бы ему не пахнуть можжевельником. Еще он может пахнуть кленовым сиропом. И потом, соленым, терпким потом – канадцы же увлекаются хоккеем?..
- Что смотришь? Хочешь снять меня, распутный Майкл Фассбендер? – он держит сигарету между зубов и прищуривается, оценивающе глядя на Майкла. – Все равно нечем заняться в Австралии.
- Ты предлагаешь мне переспать, хотя мы знакомы от силы десять минут?
- Ну, я видел пару твоих фильмов. К тому же, обычно я трачу на это еще меньше времени, - Гослинг цокает и тушит сигарету о стену.
- Ты выглядишь как сопливый канадский ребенок. Какое десять минут?.. – Майкл выпрямляется и расправляет плечи. – Буду удивлен, если тебе дают после трех лет знакомства. И то – исключительно из жалости.
- Нет, я, конечно, слышал, что ты подонок, - кривая улыбка – и Райан закусывает щеку, надавливая языком на нижнюю губу, - но кто мог подумать, что ты будешь издеваться над моей несуществующей личной жизнью?

Они болтают о чем-то незначительном: цены на квартиры в Лондоне, закрытие магазина Тома Форда в Торонто, проблема лосей, сбежавших из заповедника, - и медленно тянутся вдоль улицы, стараясь спасти кредитку Гослинга от бессмысленных трат. «Мне жизненно необходимы эти очки за десять долларов!» - «Ты хочешь убедить Малика, что ему надо заплатить тебе больше, потому что ты побираешься?», - Гослинг смеется и все равно покупает бесполезные черные очки, которые тут же напяливает на себя.
- Завтра ты будешь умолять меня дать тебе их поносить, - говорит он, а Майкл думает, что если бы на его месте был Джеймс, он бы мог сказать «Без последних двух слов», а потом долго потешаться с того, что Джеймс сосредоточенно убирает из реплики два последних слова и краснеет.

Они останавливаются у витрины магазина «Все за тридцать», и Гослинг, как будто до Канады еще не дошел капитализм и там до сих пор царит натуральный обмен, при котором он не может выменять пчелиный улей на джинсы, бросает: «Секундочку», - и заходит внутрь.
Теперь там все за тридцать, включая Райана Гослинга, - Майкл усмехается и достает сигарету, разглядывая синюю рубашку, которую снимают с манекена для Райана.
Джеймсу бы тоже понравилось: приталенная классическая рубашка без идиотских карманов на груди, под джинсы. Может, они даже покупали такую… В какой примерочной это было? – Майкл делает затяжку и прикрывает глаза: то ли Эрменеджильдо Зенья, то ли Бриони. Там еще давали очень крепкий эспрессо, пока он стоял около примерочной и не решался войти.
Осторожный Джеймс, который сдавленно шикает, когда Майкл просовывает пальцы под пуговицы и надавливает на ткань изнутри так, что пуговицы расходятся сами: «Порвешь рубашку». А под светло-голубой тканью – бледная кожа; и Джеймс вздрагивает от прикосновения и почему-то сразу же закрывает глаза, стесняясь своего сбивчивого: «Коснись, пожалуйста, коснись». Это было буквально в прошлом году: Майкл только со съемок, и его загоревшая ладонь кажется на груди Джеймса чужой. Он медленно обводит его ключицы и поднимает руку выше, обхватывая за шею. МакЭвой делает шаг вперед – и Майкл прижимается губами к его щеке; Джеймс необыкновенно красив: у него дрожат ресницы, и слишком голубые глаза – непорядочно голубые глаза – с удивлением смотрят на Майкла, который боится поцеловать Джеймса.

Майклу хотелось тогда сказать что-нибудь вроде «Ты красивый» или «Ты безумно мне нравишься». Майкл стоял, прижавшись к нему, и обдумывал, как выразить то, что у него онемели пальцы, потому что у Джеймса чересчур нежная кожа, у Джеймса чересчур красивое тело, Джеймс чересчур Джеймс. Возможно, тогда стоило сказать «Я люблю тебя».
Но Майкл сказал: «Ладно, я буду ждать тебя на выходе».

Стыдно за себя – щеки краснеют, и Майкл отворачивается от витрины. Может, нужно было остаться в Лондоне на пару дней – в конце концов, они долго не виделись с Джеймсом…
- Текила или джин? – они медленно идут по остывающему после дневной жары городу, и Майкл, отставая на шаг, смотрит на узкие плечи Гослинга, пытаясь не вспоминать, как по спине Джеймса в такие моменты проходит короткая судорога, и он оборачивается, чуть задерживаясь, и равняется с Майклом: «Пожалуй, пройдусь в твоей компании». – «Правильный выбор».
- Мы же не дети, - хмыканье в ответ и звон двух бутылок в коричневом пакете.
Правильно. Испытываешь угрызения совести – напейся. Это твое правило номер один, Майкл Фассбендер. Испытываешь угрызения совести – трахни кого-нибудь. Это твое правило номер два.

- А я, например, долгое время хотел стать тореадором, - пробка поддается под нажимом, и Райан, запрокинув голову, делает первый глоток из горла, встряхивает головой и пальцами зачесывает волосы назад. – Мне казалось, что убивать – это очень романтично.
- Но?.. – Майкл, вытянувшись на диване, протягивает руку, и Райан, остановившись рядом с его свисающей кистью, ставит холодную запотевшую бутылку на ладонь.
- Но потом выяснилось, что целоваться под дождем тоже романтично. Слушать Майлса Дэвиса в час ночи в разваливающемся американском седане – романтично. Трахаться без презервативов – романтично. Разговаривать каждый день по телефону, хотя вы живете в одном городе, - романтично. И умирать расхотелось.
Майкл отпивает джин и переворачивается на спину, искоса глядя, как Райан прогибается в спине, и майка задирается, показывая загорелую кожу.
- Еще можно стихи читать. Губы в губы, - еще один глоток – рука заползает под ремень, и Майкл втягивает живот, пуская собственные пальцы под откос джинсов.
- Откуда ты знаешь? Ты ведь не снимался в мелодрамах, - Гослинг расслабленно улыбается и чешет шею, когда Майкл дотрагивается до его колена и, прихватив кусок ткани, тянет на себя. Он послушно делает шаг вперед и чуть расставляет ноги, позволяя пальцам сползти к голени.
- У меня есть учитель, - он, не отрываясь от бутылки, ведет рукой вверх к бедру и прикладывает запястье к шву брюк.
- Тебя учит последний король Шотландии? – Райан не пытается быть агрессивным, не пытается быть злым, наверное, он просто хочет уточнить: «Это правда, что вы занимались сексом каждое утро?» и «Правда, что вы по-прежнему встречаетесь?» - но Майкл все равно чувствует необходимость защитить Джеймса. Ранимого, худого Джеймса, который всегда будет выглядеть как мокрый щенок, которому нужен хозяин, а Майкл всегда будет мальчиком, который будет проносить этого щенка под курткой домой, пряча от мамы.
- Знаешь, мы, ирландцы, не любим голубые крови, - Райан усмехается и упирается коленями в край дивана.
- А Джеймс об этом знает? Что ты не любишь его?..
Майклу хочется врезать Гослингу. Желательно, по его лицу. Может, стянуть его узкие джинсы и выпороть его, а потом поставить на горох в угол подумать о своем поведении. Гослинга действительно хочется ударить, но Майкл только крепче обхватывает его ногу и тянет на себя.
- Не неси хуйни, Райан. Я и Джеймс не… - «не любовники», хочет сказать Майкл, но рот почему-то сводит.

«Джеймс» - и сразу же становится тесно, тут же хочется выдрать ремень из джинсов и запустить руку между ног. Джеймс – имя, которое он привык стонать, выть в подушку. Это «Джеймс» обжигает рот оголодавшим поцелуем. Они не виделись два дня, а до этого – четыре месяца, и он, кретин, уехал из этого паршивого Лондона, хотя мог остаться вместе с МакЭвоем, смотреть дурацкий Стартрек, есть дешевую еду из китайского ресторана, вместе мыться и ложиться спать.
Блять, надо было остаться с Джеймсом, а не переться в эту богом забытую страну!..

Между лопаток, на животе, на шее сплошные белые пятна, не прикрытые чужими прикосновениями. Майкла нужно доверху наполнить нетребовательной лаской Джеймса. Легкий поцелуй над кадыком, линия от пальцев поверх резинки белья, влажное касание лобка – и Майкл почувствует себя цельным, почти завершенным, и откроет рот, чтобы застонать: «Я рад, что ты со мной».

- Если ты и Джеймс не… - плавное движение рукой в воздухе, - тогда, может, у меня есть шанс?
Майкл отхлебывает из бутылки и хлопает его по заднице:
- Ты слишком плохо себя ведешь, Райан. А как же тысячи твоих фанаток?
- Ну что они могут понимать в сексе с Майклом Фассбендером. Мне вести себя лучше?.. – он касается пальцами лба Майкла и проводит вдоль поперечной морщины.
- Напротив. Веди себя хуже – и, может, я рассмотрю твою кандидатуру. А сейчас мне надо позвонить своему пресс-секретарю и внести тебя в список ожидания, - Фассбендер убирает со лба его руку и косится на дверь.
- Я понял.
Улыбка краем рта. Хлопанье двери. В соседнем номере кто-то смотрит бейсбол.
Щелчок зажигалки.

Майклу не то чтобы неприятно, что его касается другой мужчина – от тела к телу мало что меняется: одни и те же накачанные мышцы, те же выскобленные торсы, то же расположение костей, суставов, эрогенных зон, - Майклу неприятно, что к этому не прилагается недовольного рычания и хриплого смеха.
- …Джеймс?
- Привет, Майкл, как там съемки? – Майкл зажмуривается и накрывает лицо ладонью.
- Нормально.
Джеймс, наверное, только проснулся: слышно, как за окном еле шелестят шины автомобилей.
- Гослинг очень странный парень.
- Не сомневаюсь, - сосредоточенно произносит Джеймс и замолкает, возможно, занимаясь чем-то: у Джеймса много очень важных дел, которые требуют большего внимания, чем разговор с Фассбендером. И Майкл, не зная, что еще сказать, говорит:
- Я скучал по тебе.
Джеймс отрешенно смеется:
- Неправда.
Майкл водит сигаретой в воздухе и кивает сам себе: «Неправда». А ведь было время, и в этом смехе не было ничего зазорного: Майкл действительно не скучал, но раз за разом повторял это, кусая Джеймса за плечо: «Я скучал, скучал, скучал», - хотя Джеймс только выходил на пять минут в коридор.
Они видятся реже, но эту фразу он произносит все чаще; только Джеймс по-прежнему не верит.

И Майкл говорит еще тише, как будто боясь, что его кто-то услышит:
- Мне тебя не хватает.
- Ты пьян? Насмотрелся фильмов с Ди Каприо? Что за сентиментальность? – Джеймс повышает голос и стучит пальцами по столешнице, пытаясь придать своему голосу правдоподобие, только тот все равно как-то предательски надламывается. – Майкл, мне пора бежать. Как пройдет этот приступ странных отыгрышей фильмов для девушек – звони. Удачи там.
- Спасибо, - Майкл кладет трубку и переворачивается на бок.
Наверное, он просто говорит что-то не то, иначе почему тогда Джеймс не хочет его слушать?..

К сожалению, Майкл не знает, что Джеймс впервые за много лет закрывает лицо ладонями и не испытывает необходимости вспоминать какой-то эпизод из своего детства, смерть любимой собаки и самой близкой тетушки. Джеймс, Джеймс МакЭвой, который в скором времени выйдет из возраста «молодой человек» и превратится в полноценного «мужчину», - он плачет, потому что нечто внутри него страдает насколько сильно, что он не может справиться с этим, просто нажравшись в первой попавшейся забегаловке. Джеймс не хочет орать на него: «Ты никогда не думал обо мне», он не хочет бросаться гнусными «Я никогда не был тебе нужен» и «Это был просто секс». Джеймс просто хочет проснуться завтра без черной дыры слева от диафргамы.
Но нечто внутри него не может примириться с тем, что ему нужно отпустить Майкла Фассбендера.
*
Райан похож на варана, - думает пьяный Майкл и сбрасывает с дивана сценарий. Такого огромного, прожорливого варана, который откусит его ногу, а потом объест его лицо.
- О чем ты думаешь? – спрашивает Гослинг и стягивает майку с пятнами пота подмышками.
- Тебе лучше не знать, - по-дурацки хихикает Майкл и шире раздвигает колени, опуская
ладони между бедер.
- Скажи, - Райан усаживается перед ним и кладет голову на его колено.
Он облизывает тонкие губы и, опершись о бедра Фассбендера, подтягивается к его ширинке, поощряемый глубоким томным смехом – Майкл переигрывает возбуждение и похоть, но кому, собственно, какое дело.
Давай очень громко смеяться, Райан, делая вид, что нам обоим очень смешно оттого, что человек, с которым я фактически прожил три года, чувствует себя лучше без меня. Это прелестная шутка. Давай пить и праздновать то, что я спустил в толчок три года, думая, что совершаю благое дело.
Подними трубочку, душа моя, и попроси еще водки.

Майкл не брошенная на балу девочка, только ведет он себя в соответствии со всеми правилами хорошего тона для брошенок: напивается, задирает юбку и трахается с первым встречным. Это очень продуманный, и, главное, очень взрослый план: помогать Райану Гослингу бороться со своей ширинкой и нашептывать: «Отсоси мне, отсоси мне, я хочу твой рот. Я хочу тебя».
С Джеймсом было задорнее, зажигательнее и, что самое трагичное, с Джеймсом все было по-настоящему: влажный рот потаскушки, пошлые разговорчики и тихое: «Трахни меня, Майкл, трахни меня», - и это было слишком… слишком эротично. Слишком горячо.
А с Райаном это – повторение пройденного, попытка сымитировать то, в чем Майкл уже участвовал… Так, во всяком случае, ему кажется, пока Гослинг не обхватывает губами член через ткань и не всасывает головку, оставляя на ткани мокрое пятно.

- Райан…
Райан. Райан – это красивое имя; Майкл пробует выговорить его четко, но получается только гортанный стон с глухим хрипом вначале, однако, похоже, сам Гослинг совсем не против того, что у Майкла есть некоторые проблемы с дикцией.
«Райан» - и он вбирает член глубоко: головка касается стенки горла и соскальзывает по влажной, мягкой поверхности глубже, где на нее давят сокращающиеся мышцы. «Райан» и поглаживание по шее – он наклоняет голову набок, чуть отодвигаясь, и, плотно сомкнув губы, выпускает член, а потом прикладывается ртом к уздечке.
Райану нравится то, что он делает: он, вобрав в рот самый конец, втягивает щеки и с утробным рычанием быстро двигает головой, послушно подстраиваясь под ритм, который задает рука Майкла.
Фассбендеру хочется поднять бедра и медленно, сантиметр за сантиметром, войти в него еще глубже, почувствовать, как горло сдавливает спазм, и кончить, чтобы из губ Райана потекла белесая сперма. Майкл хочет похлопать его по щеке и сказать: «Хороший мальчик…». По щеке, а потом и по пояснице, сопровождая это хриплым «Ляг на спину».
Если он не нужен Джеймсу, то нужен куче других людей, - Майкл прогибается в спине и тянет за короткие светлые волосы, заставляя Гослинга уткнуться носом в его пах. Он будет трахать кого попало и ебаться с кем захочет, чтобы потом смеяться с этого с Джеймсом по телефону – «Ахахахха, какой отличный юмор! Я скучаю по тебе, а ты срать на это хотел, Джейми-бой», - пальцы сжимаются на загривке, и Майкл, съезжая вниз по спинке дивана, шикает, когда зубы задевают головку.
Ему нравится слушать эти ритмичные удары дивана о стену каждый раз, когда Райан подается вперед и, с силой опираясь о подушку, опускается на его пах. Ощущение такое, словно слушаешь, как соседи занимаются сексом, - Майкл закрывает глаза и сосредотачивается на глухом стуке. А потом обязательно придут родители, отругают и лишат телевизора на неделю. И мама обязательно заплачет и устроит истерику…

Майклу тридцать шесть: мама не приходит отчитывать его. Но вместо скандала с ней раздается звонок телефона. Как любопытно.

Майкл почему-то не пугается, что Джеймс будет ревновать, не пугается, что изменяет Джеймсу – беречь нечего, поэтому они могут быть абсолютно свободны от каких-либо обязательств, и он только усмехается, глядя на расплывчатое «Darling» на дисплее.
- Привет, Джейми-бой, - Майкл приподнимается на локте, загоняя член в узкий горячий рот, и с удовольствием стонет.
- Развлекаешься? – у Джеймса ровный, спокойный голос, как будто ему и самому сейчас делают римминг, и он решил позвонить просто в качестве знака дружеского расположения.
- Ага, - стон; Майкл сдавленно матерится и резче поднимает бедра вверх, следя, как Райан слизывает каплю смазки и, обведя пальцем бороздку, размазывает по губам влагу.
- Передавай привет Райану, - Джеймс как-то сдавленно выдыхает, и в Лондоне что-то падает на пол.
- Тебе привет, - Майкл приподнимает голову и гладит Гослинга по щеке. Полуулыбка – тот достает член изо рта и упирается подбородком в живот Майкла.
- Мне очень понравилась роль Джеймса в «Искуплении».
- Райан говорит…
- Я слышал, - Джеймс смеется. – Спасибо.
Джеймс не злится на него, - и у Майкла почему-то темнеет в глазах; наверное, это все из-за восхитительного минета. Джеймсу глубоко плевать, что Майкл хлопает Райана по виску и, запрокинув голову, громко стонет, когда язык быстро облизывает член и надавливает на головку, заставляя выгнуться дугой.
- Майкл, я подумал, - говорит Джеймс на другом конце света и облизывает губы. – Нам надо расстаться.

Райан облизывается и садится в ногах у Фассбендера, аккуратно придерживая ладонью опадающий член, а Майкл, уставившись в потолок, находит в себе силы сказать:
- Но я ведь люблю тебя.
Райан трется щекой о нежную розовую кожицу и губами прихватывает член, заставляя Майкла открыть рот и повторить еще раз, как будто в первый раз сцена была недостаточно удачной, и ему нужно доказать, что кончать в рот других парней для него ничего не значит:
- Джейми, я люблю тебя.

Джеймс удивляется этому признанию. И это не то удивление, когда тебе показывают видео, где датский дог ебет девицу, а ты говоришь: «Ну ничего себе». Не то удивление, когда тебе на день рождения дарят вместо машины пару носков: «Охуеть».
Это то самое удивление, которое вот уже двадцать лет изображает Дисней на лицах принцесс, которые встречают Того Единственного.

Это «я люблю тебя», сказанное Майклом Фассбендером во время того, как Райан Гослинг делал ему минет, поражает Джеймса.
Скорее даже, оно его ошеломляет, потому что приходится отложить трубку и, глубоко дыша, сесть рядом с телефоном.
Потому что Джеймсу вроде как легче. Джеймс вроде как не чувствует к Майклу никакой влюбленности. Он не чувствует желания обнять его, не чувствует желания подать ему завтрак в постель и съездить с ним в Канны. Он не чувствует необходимости сказать в ответ «Я тоже тебя люблю».

Джеймс чувствует желание въебать ему.

- Что же, это, конечно, меняет дело, - МакЭвой ищет сигареты по всей квартире и находит их в кожаной куртке, пропахшей чужим одеколоном.
- Мне тоже так показалось.
- Почему ты раньше мне этого не говорил? – Джеймс закуривает и открывает окно.
- Все никак не было времени. Ты знаешь, - Майкл гладит Райана по голове и перебирает его волосы, - весь этот безудержный секс, сумасшедшие грязные разговоры, пошлые фотосессии – что еще ты там учинял? – некогда даже признаться в собственных чувствах.
- Вот оно как, - говорит Джеймс, и, усевшись на подоконник, относит мобильный от уха.

Вот оно как.
Влюбленность заканчивается.
Но приходит любовь.

@темы: fiction, Я хочу танцевать с тобой, Майкл, в позе 69, У меня есть отличная идея: давайте обкончаем друг другу лица!

---

На свитере, который ты мне прислала, лошади бегут в страну, где мы будем с тобою вечно счастливы, и, по совместительству, это именно то государство, в которое я никак не могу получить визу.
Каждое утро я просыпаюсь и вижу, что лошади убежали с темно-зеленого поля моего свитера, а я по-прежнему здесь.

У Верочки немножко вздернутый носик, пухлые щечки и тонкие губки бантиком - она похожа на мальчика-пажа, который, прислоняясь к моему плечу в метро, услужливо шепчет мне на ухо: "Вы такая талантливая" - и мне не приходит в голову спорить.
У Верочки худенькие руки, короткие волосы цвета тины - Верочка мечтала стать русалкой, но там что-то не сложилось с утоплением в ванной - и она так божественно, потрясающе молода, что у меня замирает сердце, когда она достает альбом для рисования и, смущаясь (розовые пятна на бледное коже - выгодное сочетание), говорит: "Я не знаю... Рисую вроде бы... Только иногда не совсем получается".

И я, конечно, улыбаюсь ей покровительственно - совсем не так, как я улыбаюсь тебе (кривая ухмылка от края до края, которая в любой момент готова разорваться истерикой и нелепым обвинением) - и прошу показать мне, как будто бы мне есть дело, как будто бы есть возможность, что меня взволнует, что она рисует.

Это поразительное чувство, когда ты знаешь, что ничто и никто на свете тебя не может задеть, потому что все твои слабости заключены в конкретном человеке - и чем дальше ты от него, тем ты сильнее, тем с большим можешь справиться, а только он рядом - ты чуть ли не обнимаешься с асфальтом, потому что терпеть собственное бессилие так чудовищно трудно, что хочется зарыться в землю и накрыться дерном, чтобы не слышать и не чувствовать, как где-то там пульсирует твое сердце.

О боже, любить кого-то - это адская череда компромиссов с собой, вот ты четыре года никому не признаешься ни в чем и следишь за каждым своим словом - а вот рассыпаешься на миллиарды никчемных и ненужных признаний, и натянуто улыбаешься, когда тебе отвечают: "Я не верю в то, что ты говоришь". Вот ты уверяешь себе, что тебе не нужны отношения ни с кем, ведь ты такой поразительно самостоятельный, такой, такой божественно одинокий и счастливый в этом своем одиночестве, а вот ты издыхаешь после того, как вы не разговариваете полдня и тебе кажется, что твоя жизнь так же герметична и пуста, как мир до Большого взрыва. А потом - божественное вмешательство, Взрыв, какая-то случайность, которая приводит все в действие - и жизнь постепенно заполняется, приобретает очертания и смысл.

И Верочка ни о чем этом не знает - ей 16 лет, куда ей. Хорошо, если Верочке известно, что при поцелуях нельзя кусаться (факт, который стоит наконец запомнить и мне). Верочка закрывает глаза на секунду, а когда открывает их - словно просыпается и выглядит так, будто ей приятно и радостно быть в этом мире, где я мечусь из угла в угол.
Первым мне хочется сказать ей не: "Как чудесно, поразительная четкость линии, очень экспрессивные краски" - мне хочется сказать: "Ты рисуешь не как Ф". И это так утомительно: все людей мерить по тебе.

Верочка не рисует, как ты. Верочка не относится ко мне, как ты. Верочка знать не знает того, что знаешь обо мне ты - и именно это делает ее такой потрясающей, надломанной девочкой, которая заглядывает мне в глаза и просит довести ее до перекрестка - а дальше она "сама, еще с собакой гулять, и надо попытаться что-то нарисовать".
Верочка без понятия, что мое "Вера, Вы удивительная" и последующий хриплый смешок - "вы говорите ужасные глупости, дорогая, но вы симпатичны мне и я разрешу вам быть немножко глупой" - это не более, чем поза.

Настоящий я не знает, что и как говорить, и, даже смотря в текст, не может прочесть требуемых реплик.
Написано, например, "Делай что хочешь", а я читаю "Я забочусь о тебе".
Написано "Мне плевать. Ты раздражаешь меня своим поведением. Я не хочу с тобой разговаривать".

А я говорю: "Прости меня. Мне очень жаль. Помирись со мной?"

Скачать бесплатно Kate Nash - The Nicest Thing на Muzebra.com.

@темы: тексты, Подними индекс самоубийств своим вкладом, Вальмонт, ваши письма не волнуют мою матку, Это мой мальчик!, Как насчет щепоточки страданий, Фелиция Бауэр выела мои вены

---

В новом альбоме The National есть песня, под которую я упорно рыдаю второй день.
А какая же это песня, Антон? - слышу я вопрос с заднего ряда.

А ну я не скажу.
Чтобы вы послушали весь альбом.

Потому что таков мой замысел.

@темы: Прими свои наркотики и ляг спать